– Я вижу, что одна, – он кивает. – Вот я и решил составить тебе компанию, – с этими словами он щелкает пальцами, и через двадцать секунд обнаженный по пояс официант ставит перед ним бокал то ли коньяка, то ли виски: судя по всему, этот мужчина тут постоянный гость.

– Я пришла сюда одна и уйти тоже хочу одна, – сообщаю я мрачно и с нажимом. Если он и сейчас прикинется идиотом, я выплесну свою апельсиновую водку прямо ему в рожу.

– Заметано, – мужчина снова понимающе кивает. – Вообще-то, после жаркого секса я планировал проводить тебя до дома, чтобы там продолжить, но если ты настаиваешь… – я чувствую, как начинают скрежетать от злости зубы, а пальцы сжимаются вокруг стакана с водкой.

– Ты тупой?! – возмущаюсь я неожиданно для самой себя.

– Тебя правда интересует мой айкью?

– Блять! – рявкаю я снова, и так громко, что на нас оборачивается пара человек. – Я вроде по-русски выражаюсь, нет?! Отвали от меня!

– Вот это темперамент! – он аж присвистывает. – И ты правда пришла сюда просто посидеть в одиночестве и поглушить апельсиновую водку?

– А тебя ебет?! – его хамство настолько не вписывается ни в какие рамки, что я против воли вовлекаюсь в диалог, вместо того, чтобы просто встать и уйти из этого гребанного клуба.

– Обычно ебу я, но с таким взрывным характером я бы позволил тебе немного подоминировать… – я слышу в его голосе восхищение. Искреннее или наигранное – черт знает. Но меня саму его наглость тоже восхищает. Другой давно бы свалил, облитый моим презрением, как ушатом ледяной воды, а этот все еще сидит рядом, потягивает невозмутимо свой коньяк и изучает меня внимательным взглядом.

– Раз ты не уходишь, придется уйти мне, – сдаюсь я, стягиваю с барной стойки сумочку и спрыгиваю на пол.

– Постой, – он хватает меня за запястье, и я выдергиваю руку:

– Не трогай меня!

– Это я тебя еще не трогаю, – он как-то странно ухмыляется. – Можно всего один вопрос?

– Какой? – я закатываю глаза.

– Зачем ты здесь на самом деле?

Я фыркаю и оглядываюсь. Егора нигде не видно.

– Один придурок решил, что если я сюда приду, то непременно проникнусь атмосферой.

– А ты не прониклась?

– Нет. Мерзкое местечко.

– Согласен. Настоящее прибежище похоти и разврата, – он картинно закатывает глаза, и я снова рявкаю:

– Ты издеваешься?!

– Конечно, – он все так же невозмутим. – Я-то здесь как рыба в воде. Ко мне на сессии записываются на несколько месяцев вперед.

– Ты что, БДСМ-мастер? – хмыкаю я. – А ко мне ты зачем подвалил?

– Я знаю всех постоянных посетителей клуба. Познакомиться и наладить контакт с новым потенциальным клиентом – это моя работа.

– И как, всем телкам удается зубы заговорить? – я щурюсь и даже сажусь обратно на стул. У меня появляется интересная идея. Что, если написать про это место журналистское расследование и прикрыть его за сексуальное насилие? Или антисанитарию? Или еще за что-нибудь?

– Главное правило клуба и всей БДСМ-культуры – это обоюдное согласие сторон, – сообщает мужчина, и я с усмешкой отмахиваюсь:

– Ну да, конечно. Ни одна женщина в здравом уме не согласится на те извращения, которыми вы тут занимаетесь.

– Например? – уточняет он с совершенно серьезным видом.

– Все эти цепи, кляпы, жуткие конструкции времен средневековой испанской инквизиции, – мои познания в БДСМ ничтожно малы, но их хватает, чтобы считать все это отвратительным.

– Я бы провел тебе экскурсию, но…

– Проведи, – неожиданно соглашаюсь я. Если уж Егор меня сюда притащил – пускай расплачивается. Место генерального директора «Red Clark» мне вряд ли достанется – зато у меня есть шанс прикрыть эту берлогу.

Мирон – так ведь его зовут? – смотрит на меня, как будто пытается понять, что я задумала. Потом кивает:

– Окей, но с одним условием.

– Каким еще условием? – фыркаю я.

– Ты со мной потанцуешь, – он указывает на танцпол. – Там.

– Я не умею танцевать.

– У тебя есть две руки и две ноги. Этого обычно достаточно.

Он встает со стула и протягивает мне ладонь. Я снова оглядываюсь: Егора по-прежнему нигде не видно. Тогда я касаюсь пальцами раскрытой мужской ладони и быстро соскакиваю на пол.

– Будешь меня лапать – получишь по яйцам, – предупреждаю я мрачно. Мирон посмеивается, но поднимает обе ладони: мол, окей, как скажешь.

Я нехотя иду за ним на танцпол. Ради того, чтобы увидеть эту развратную помойку изнутри, я готова немного поиграть. Жаль, на фейс-контроле у меня отобрали телефон. Но ведь я всегда могу прийти сюда снова и принести на себе камеру-глазок. Именно так сделала Алина – моя фото-шпионка, которую я посылала в клуб собирать компромат на Егора.

В клубах я не бывала очень давно. И очень давно не танцевала. Мой максимум – это какой-нибудь медляк на корпоративе. А тут еще и пространство такое маленькое, что тебя постоянно касаются чужие полуголые тела. Весьма раздражающе. И совсем не способствует расслаблению. Но у Мирона на этот счет другое мнение. Едва оказавшись на танцполе, он как будто отпускает себя, прикрывая глаза и отдаваясь музыкальному ритму. Я встаю напротив него, но он неожиданно кладет ладони на мою талию и разворачивает меня спиной к себе.

– Эй, без рук! – шиплю я, пытаясь сбросить его ладони, но он держит меня крепко:

– Закрой глаза и просто двигайся, – вкрадчивым шепотом прямо на ухо.

Мне приходится подчиниться, иначе он вряд ли согласится показать мне клуб. В попытках найти для себя что-нибудь если не приятное, то хотя бы не слишком противное, я правда прикрываю глаза, вслушиваясь в биты музыки и неуверенно покачивая бедрами в такт.

Мужские ладони лежат на моей талии, и я стараюсь не думать об этом, но неожиданно меня прошивает током болезненное воспоминание далекого прошлого, еще до рождения Миланы. Теплый летний вечер, окна настежь, музыка, запах благовоний и точно такая же тяжесть мужских ладоней на моей талии. Это был мой муж. До того, как он меня предал.

Я пытаюсь выбросить из головы мелькающие перед глазами картинки прошлого, пытаюсь стряхнуть с талии руки Мирона, но он словно вцепился в меня мертвой хваткой, и это ощущение – давно забытое, – чьей-то чужой власти над моим телом одновременно пугает и возбуждает. Я тяжело выдыхаю, а он прижимается ко мне еще теснее, и сквозь слои ткани я отчетливо ощущаю его твердый возбужденный член.

Шесть лет я избегала отношений с мужчинами. За шесть лет я похоронила в себе все, что только могла: не только любовь к своему мужу, но и вообще потребность в мужском плече рядом. Так было проще: без чувств, без отношений, без обязательств, без необходимости готовить ему ужин, стирать его белье, ложиться с ним в постель.

Отсутствие секса было особенно удобным: не приходилось проверять, достаточно ли гладко выбрит лобок, не приходилось пить таблетки и дергаться при задержке месячных, не приходилось покупать сексуальное белье, чтобы кому-то угодить. Я была предоставлена сама себе, и моим пальцам хватало пяти минут, чтобы довести тело до разрядки, а потом я просто засыпала. Никаких сигарет, разговоров, нежностей, которые приняты после секса. Здоровый восьмичасовой сон, мать вашу.

И вот теперь – эти проклятые сильные мужские ладони на моей талии и этот проклятый твердый член, утыкающийся в мою задницу через ткань.

Какого хрена?!

Музыка неожиданно меняется: вместо типичного клубняка включается что-то медленное, дым-машина нагоняет на танцпол густое белое облако, и Мирон быстро разворачивает меня к себе лицом. Наши лица скрыты масками, но я все равно вижу его глаза, блестящие сквозь узкие прорези. Он выше меня почти на целую голову – и это при том, что я на шпильках. Теперь его руки обвивают меня и по-хозяйски ложатся на поясницу. Вот ведь хам. Ни тени смущения. Я утыкаюсь ладонями в его грудь, чтобы создать между нами хотя бы видимость преграды. В крайнем случае, я всегда смогу его оттолкнуть.