Я поняла, что она передумала откровенничать.

– Я не отниму много времени, – заверила я. – Просто прошу вас сказать то, что собирались, когда нас прервали.

Она с недоверием оглядела меня.

– Кто вы, мисс?

– Я новая гувернантка в замке.

– Откуда у вас эта серёжка?

– Я нашла её там, где ей быть не следует. И, боюсь, особа, которой она принадлежит, рассталась с ней не по доброй воле.

При этих словах Иззи побледнела.

– Поверьте, Изабелла, это не праздное любопытство, – я решила быть с ней предельно откровенной в надежде на ответную честность. – Упомянутая особа мне очень дорога. И я чувствую, что вам она также не безразлична. Скажите, вы ведь знаете Матильду Лежер?

Минуту Иззи поколебалась, а потом кивнула, решительно села напротив меня и понизила голос.

– Мэтти моя подруга. Я сразу узнала её серёжку.

Моё сердце подскочило от радости, но тут же упало при следующих её словах:

– Скажите, мисс, где она?

– Как раз это я и хочу выяснить. Последнюю весточку я получила от неё около месяца назад. И, хоть она не сказала об этом напрямую, я почувствовала сквозившее в письме беспокойство, несвойственное Матильде. А вскоре узнала, что в Ашеррадене снова требуется гувернантка.

Я не упомянула ещё об одном письме, пришедшим две недели назад и, якобы, написанным Матильдой. В нём она просила меня приехать. Но в искаженном почерке с трудом угадывалось сходство с рукой моей лучшей подруги. Писала явно не она.

– Да, Мэтти всегда была весёлой!

Мне не понравилось слово «была», но я не стала её поправлять. Увы, слово «легкомысленная» больше подходит к характеру Матильды. Её всегда отличал беззаботный нрав и излишняя доверчивость. Будучи безобиднейшим существом, она отказывалась замечать плохое в других.

– Ты так недоверчива, Энни, – корила меня она, – что видишь в людях одни недостатки.

– А ты одариваешь их несуществующими достоинствами.

– А иначе страшно жить! – смеялась она и пожимала плечами. – Всё равно как бабочкам на кончике языка у лягушки! – и принималась кружиться, и впрямь похожая в своём воздушном малиновом платьице на хрупкую бабочку.

Я отряхнула воспоминания и вновь сосредоточилась на собеседнице.

– Скажите, Изабелла, когда вы видели Мэтти в последний раз?

Та на секунду задумалась.

– Вот месяц назад и видела.

– Я так и думала. Она приходила сюда?

– Да, она всегда сама сюда приходила. Я в замок не совалась, тамошние господа этого не любят.

С легкостью могу себе это представить. Наверняка, леди Фабиана предпочитает быть окруженной лишь самым утонченным обществом.

– У Мэтти были в деревне недоброжелатели?

Иззи аж фыркнула от подобного предположения.

– Все её очень любили. Ну, вы и сами знаете, мисс: на неё невозможно долго сердиться, сущее дитя. Бывало, поссоримся, а она возьмёт меня за руку и так заглядывает в глаза и строит такие уморительные рожи, что дуться дальше просто нет никакой возможности.

– Может, были те, кто завидовал?

– Не думаю… Знаете, красивым девушкам, таким, как она…– тут Иззи, покраснев, потупилась, и я поняла, что себя она к этой категории не причисляет, – всегда завидуют. Но она никогда не кичилась, не задирала нос, и будто вовсе не замечала взглядов парней. И оттого завидовать ей было как-то неловко…

Я оценила откровенность девушки. Нелегко иметь в подругах ту, кто всегда будет тебя затмевать.

– Тогда, может быть, она рассказывала про кого-то в замке?

– Да, рассказывала.

– Что-то нехорошее? – встрепенулась я.

– Нет, напротив. Мэтти никогда ни о ком не говорила плохо. Рассказывала, что к ней все очень добры.

– И даже хозяйка?

– Про миледи Мэтти говорила мало и сдержанно.

Причина была мне ясна: Матильда не умеет отзываться о людях дурно. И, если хорошего о человеке сказать нечего, то скорее будет просто молчать или тут же придумает ему кучу оправданий.

– Но мне кажется, что она её жалела.

– Жалела леди Фабиану? – я не смогла скрыть удивления.

– Да, говорила, что порой сама наша природа делает нас несчастными, и оттого мы злимся на других.

– Что это значит?

– Понятия не имею, мисс.

– А говорила ещё про кого-нибудь конкретно?

– Да, у неё кто-то был там, в замке, но она никогда не называла имя.

– Это невозможно…здесь больше нет никого нашего вида!

– Вам лучше знать, мисс.

Я смешалась, осознав, что только что отчертила границу между собой и собеседницей, а заодно – и всей деревней. К тому же, это звучало несколько фальшиво, учитывая историю моих нынешних работодателей. Их подобная несовместимость ничуть не смутила. Но в такие моменты люди не думают о последствиях.

Лучшее средство против неловкости – это сделать вид, что ничего не произошло. Поэтому я просто продолжила.

– Почему вы решили, что у Мэтти кто-то был?

– Ну, у неё, бывало, проскальзывали слова…и глаза горели, ну, знаете, как это бывает…

Я кивнула, сделав вид, что знаю, как это бывает.

– …и серёжки подарил ей тоже он.

– Она сама сказала?– быстро переспросила я.

– Нет, но я догадалась. Она просто как-то раз пришла в них и потом всегда в них приходила. И даже головой чаще вертела – ей нравилось, как они звенят. Но в последнее время она была сама не своя.

– Она кого-то боялась? – догадалась я.

– Думаю, да. Но она не признавалась, только всё отшучивалась. А сама беспокойная и как будто даже виноватая.

– И в последний раз так было?

– Да, мы с ней тогда сидели, как сейчас с вами. Она даже сидела на том же месте, что и вы…

Я тут же заёрзала.

– …бледнее обычного и какая-то исхудавшая, а потом…

– Что потом? – не вытерпела я.

– …а потом она ушла, ни с кем не попрощавшись, и вот уже месяц её никто не видел. Я даже решилась пойти в замок (папенька как узнал, очень ругался), но меня и на порог не пустили. Сказали, что Мэтти уехала. Куда – никто не знает. Но я сразу поняла: что-то тут нечисто. Она бы непременно мне сказала, если бы решила уехать.

Теперь мне стало ясно, почему мистер Чэттер был против нашего с Иззи разговора. Близкая подруга его дочери ни с того ни с сего исчезает, а все делают вид, что ничего не произошло. Более того, стараются как можно скорее изгладить её из памяти, тут же приглашая новую гувернантку. Если подобное может произойти с такой, как Мэтти, то чего уж говорить о простой деревенской девушке.

Вообще говоря, в своих письмах Матильда не выделяла кого-то из подруг. Но в этом её отличительная черта: она со всеми так приветлива, что каждый чувствует себя особенным, и уже через пять минут после начала знакомства воображает себя её лучшим другом.

– Скажите, мисс, она ведь жива? – прервала мои размышления Иззи.

– Да, – ответила я, запнувшись.

За прошедший месяц я и сама уже тысячу раз задавала себе этот вопрос.

– Откуда вы знаете?

– Просто знаю и всё.

– Вы ведь её найдёте? Найдёте нашу Мэтти? – девушка взволнованно схватила мои руки и сжала.

– В этом можете не сомневаться, – заверила я с мрачной решимостью и, на этот раз, безо всяких колебаний.

–Тебе за чесание языком платят? – на стол между нами шваркнулись две кружки, и мы с Иззи тут же отпрянули друг от друга.

Передо мной, уперев руки в бока, стояла приземистая и немного вульгарная женщина лет сорока-пяти. Явно красавица в юности, она не забыла своих привычек: тугие, как кочаны капусты, груди обтягивала кофточка, более уместная на молодой девушке. В упругих кудряшках алела лента.

Она сверлила меня неприязненным взглядом, и я было решила, что реплика предназначалась мне. Но тут Иззи поспешно вскочила со своего места:

– Простите, миссис Боттл, я присела всего на минутку.

– Видела я твою минутку, – сварливо перебила та. – Посетители за эту минутку едва с голоду не перемерли. Марш за заказами!

Иззи послушно убежала, а хозяйка таверны (в том, что это она, я теперь не сомневалась) холодно оглядела меня с головы до ног.