«Он голодный», — подумала она и решила дать ему напиться своей крови, но тут заметила мохнатые усики на его голове — комар был самцом. Из школьного курса биологии она помнила, что комары питаются нектаром цветов. «Значит, надо угостить его нектаром», — сказала себе Кэтлин и сорвала комару большой цветок. И точно, комар через минуту перелетел на цветок и стал перебирать лапками тычинки.

А она смотрела на него и думала, откуда же он мог взяться на корабле. Не иначе как личинка случайно попала в теплицу и пролежала где-нибудь в замороженном состоянии, а теперь по каким-либо причинам разморозилась, и вывелся комар. Чудеса, да и только. Кэтлин вынесла комара на цветке из теплицы и вернулась в свою комнату. Цветок пришлось поставить в банку с водой. Комар полетал немножко по комнате и уселся на стену, шевеля усиками.

— Всё-таки живая душа, — произнесла Кэтлин и стала готовиться ко сну.

На следующее утро она проснулась с ощущением чего-то радостного — и вспомнила о комаре. Включила свет и на цыпочках подошла к столику, где стоял цветок. Комар сидел там! Она улыбнулась и захлопала в ладоши, а потом закружилась по комнате. Однако её ждали утренние дела: ванна, кухня, теплица — и Кэтлин попросила комара не исчезать, пока она будет в отлучке.

Наспех позавтракала — с недавних пор она не могла больше пить кофе с тостами, так как эта еда вызывала у неё мучительную боль в желчном, и поэтому пришлось временно перейти на фрукты. В теплице ей теперь мало что приходилось делать самой — она создала программы, с помощью которых механизмы рыхлили землю, вносили удобрения и прореживали грядки с зеленью. Кэтлин собрала небольшую корзинку яблок, винограда и шелковицы и поспешила наверх, в каюту: её ждал комар!

Она принесла ему новый цветок, а старый выбросила. Чтобы комар не испытывал жажды, она старательно побрызгала цветок водой из распылителя, и делала это несколько раз в течение дня. Большую часть времени комар сидел на стене, иногда летал. Кэтлин засыпала под его тоненькое гудение, а проснувшись, неизменно находила комара в середине цветка.

— Здравствуй, комарик! — приветствовала она его. — Как спалось?

Прошла неделя. Кэтлин любила подолгу сидеть у столика и смотреть, как её комар копошится среди лепестков. Он медленно ползал по цветку, чистил лапами крылышки и, наверно, не знал, что за ним наблюдают. А она разговаривала с ним — тихо, чтобы не спугнуть своим дыханием. Однажды рассказала ему о Патрике и разревелась: уж слишком далеко была родная Земля! Она всхлипывала, глядя на белые стены, и вдруг почувствовала лёгкую щекотку на запястье. Посмотрела и опешила: комар сел ей на руку.

— Ты жалеешь меня, да? — проговорила она и разревелась пуще прежнего. Никогда и ни от кого она не видела сочувствия, а теперь, через столько лет и в такой дали, её пожалел комар.

После этого она начала брать комара с собой на кухню (в теплицу опасалась: там его недолго потерять!), и пока она занималась хозяйством, комар послушно сидел на стене. Кто сказал, что насекомые ничего не понимают? Кэтлин велела комару держаться подальше от вытяжного шкафа, и он к нему не подлетал. Когда работа заканчивалась, она подставляла руку и командовала:

— Комар, идём домой! — и он садился ей на руку. (А если не садился, она накрывала его банкой и уносила.) — Ты самый умный комар на свете, — частенько шептала ему Кэтлин, — ты один меня понимаешь.

И это была правда.

Нельзя сказать, чтобы работа на компьютере не сдвинулась ни на йоту — Кэтлин открыла новый способ моделировать бесконечности и попутно создала две программы — совсем простенькие и не слишком нужные, — но прыжок через пространство оставался пока неразрешимой загадкой. Поиски Кэтлин имели скорее фанатичный характер, чем функциональный, так как только они поддерживали в ней желание жить — она слишком хорошо знала: прекрати она свои попытки, и через неделю ей захочется покончить с собой, либо она сойдёт с ума. Картина безумия на космическом корабле в полном одиночестве представлялась ей настолько страшной, что она намеренно старалась заполнить работой всё своё время.

Единственной «отдушиной» был комар. Как приятно иметь друга, пусть даже и бессловесного! Как-то раз она читала комару из научной книжки вслух и обратила внимание, что комар не такой, как всегда. За пять или шесть недель Кэтлин научилась чувствовать его состояние, и сегодня она с волнением заметила, что он медлительный и вялый.

— Ты заболел? — нахмурившись, спросила Кэтлин, как будто комар мог ей ответить. — Тебе не нравится цветок?

Мигом сбегала в теплицу за другим цветком, осторожно поднесла его поближе к комару, но её друг слабо ковылял по столу, пошатываясь и с трудом переставляя лапки. Цветок его не интересовал. Кэтлин не знала, что комариный век недолог. Она была в отчаянии. Во-первых, она не знала, как лечить больных комаров, а во-вторых, только сейчас она поняла, насколько привязалась к этому маленькому насекомому. Комар был её единственным близким существом, ему она поверяла все тайны и разделяла с ним одиночество. Если с ним случится что-то плохое, как она это переживёт?

— Не умирай, комарик, — просила Кэтлин, — я принесу тебе новый цветок. Я принесу тебе столько цветов, сколько ты захочешь, только не умирай.

Комар опрокинулся набок, и она подставила ему лепесток, чтобы он смог подняться, но комар едва шевелил лапками. Она прерывисто вздохнула. Как ей хотелось, чтобы он снова начал летать! Она не отходила от него весь день. Комар лежал возле увядающего цветка, изредка двигая лапками, и лишь по этим движениям Кэтлин могла судить, что он ещё жив.

В первом часу ночи её сморил сон — она так и заснула, сидя за столом и положив голову на руки. Ближе к утру проснулась от неудобной позы и рассердилась на себя: зачем уснула? Она внимательно посмотрела на комара. Он лежал на прежнем месте, только все его лапки были подогнуты. Кэтлин тронула его черешком цветка, но комар не шевельнулся. Кэтлин встала и отвернулась, опустив голову. Комар умер.

Она сделала бумажный гробик и похоронила комара в теплице под елью, отметила могилку кусочком коры, а поверх положила тот самый цветок. Она не плакала, но на душе у неё было пусто и тоскливо. Кэтлин не знала об этом, но она просидела возле могилки шесть часов подряд. Потом, словно очнувшись, провела рукой по лицу, посмотрела на кору, под которой покоился её друг, и оказала:

— Ты был хорошим комаром. Ты был лучше, чем некоторые из людей.

И, поскольку в спальню, где её никто больше не ждал, возвращаться не хотелось, Кэтлин поднялась в рубку и продолжила работу. Она очень хотела домой.

***

Прошли годы. Могилка комара не была забыта: каждый праздник Кэтлин аккуратно клала на неё новый цветок. Кроме официальных праздников были у Кэтлин и свои, придуманные, например, День встречи с комаром или День осенних банок — ведь с праздниками жить веселей! Часто она сидела возле комариной могилки на скамеечке и вспоминала свою жизнь.

Она помнила, что когда-то любила человека по имени Патрик, и однажды даже была с ним счастлива — когда они танцевали на выпускном балу. В её памяти всплыла праздничная атмосфера той ночи — музыка, смех, разноцветные огни — и ей до ужаса захотелось снова потанцевать. Она прошла в каюту и достала ящик с платьями, которые когда-то нашила себе от скуки, и попыталась примерить одно, потом второе, но платья были малы. «Неужели я растолстела?» — изумилась Кэтлин, и было чему изумляться: она всегда была стройной девушкой и, в отличие от коллег, никогда не сидела на диете. А теперь, похоже, придётся.

«Вот к чему приводит ореховое печенье», — подумала Кэтлин и с этого дня начала ограничивать себя в еде. Странное дело! Она привыкла к своему образу жизни и о Земле вспоминала уже не с тоской, а с благодарностью. Она бросила писать письма и не вела больше бессмысленных разговоров, и в один прекрасный день отметила, что ей нравится её одинокая жизнь. Работа в теплице приносила удовлетворение, а компьютерные поиски давали уверенность в скором возвращении. Сколь ни шаткой была эта уверенность, Кэтлин за неё держалась, как утопающий держится за соломинку.