Она занималась спортом не один раз в день, а дважды — ей хотелось поскорее надеть платье. Кроме лишнего веса, появился ещё один странный симптом — кожа вокруг глаз была словно натянута, и от этого не помогал даже массаж для лица. Частично Кэтлин смогла избавиться от неприятного ощущения, когда догадалась наносить вокруг глаз масло взамен косметических кремов, которые давно кончились.

И только жизнь наладилась, если можно так сказать о положении Кэтлин, как вдруг произошла катастрофа.

Кэтлин только что приняла ванну и сушила волосы на полотенце, гуляя по теплице. С недавних пор она заметила, что её длинные волосы, прежде золотисто-жёлтые, потеряли цвет и потускнели, и начала понемножку подкрашивать их с помощью различных добавок. Она сделала в теплице удобные дорожки между деревьями, по которым было очень приятно гулять. Кэтлин давно уже называла теплицу садом, а каюту — спальней. Обошла вокруг вишни, которая выросла почти вдвое, а ягод стала давать меньше. Надо будет подумать об этом. Под яблоней лежало несколько яблочек, и Кэтлин подняла одно, отряхнула от земли и надкусила — оно было кислым.

Пожурила сливу за то, что уже два сезона подряд та не давала урожая, а потом прошла мимо шелковицы и винограда к голубой ёлке — ель не росла больше, так как при посадке у неё были подрублены корни и верхушка, но шишки из-под неё механизмы выметали регулярно. Пару лет назад Кэтлин взяла несколько еловых семян и шутки ради посадила, и все они взошли. Теперь у подножия большой ели красовались десятка два маленьких. «Это твои дети, — сказала она ёлке. — Когда мы прилетим, я их высажу на Земле. А у меня нет детей».

Она задумчиво поглядела на комариную могилку.

— Привет, — поздоровалась она. — Ты скучал без меня? Я пришла тебя навестить, я не забываю тебя. Помнишь, как ты летал в моей комнате? Мне было так весело с тобой. А помнишь, как я впервые нашла тебя в теплице? Прости, что болтаю, но мне больше не с кем поговорить, только с тобой.

Возле клумбы задержалась: её всегда привлекали цветы. Ей захотелось составить красивый букет, и она это сделала, но едва собралась отнести букет в каюту, бетонная дорожка под ней покачнулась. Кэтлин выронила цветы. И тут оглушительно зазвонила тревога, замигали сигнальные лампочки, и Кэтлин бросилась в раздевалку надевать скафандр. Руки у неё тряслись от волнения. Уже в скафандре, бледная как полотно, она вбежала в рубку и включила программу управления.

— Метеоритный дождь. Корабль повреждён. Опасность второй степени…

Корабль трясло. В любую секунду могла произойти разгерметизация. Хуже всего было то, что Кэтлин за долгие годы позабыла все инструкции. Она беспомощно металась по кораблю, хватаясь то за один рычаг, то за другой, и стиснув зубы просила «Магни» выдержать, в эту минуту корабль казался ей живым существом. Внезапно «Магни» так тряхнуло, что без шлема Кэтлин наверняка разбила бы голову. Она кубарем пролетела по всему коридору и расшибла руки и ноги, но кости остались целы. Сигнализация отключилась, и одновременно с этим погас свет. То есть абсолютно погас, на всём корабле.

— О господи, — выдохнула Кэтлин.

Попыталась встать на ноги, но корабль трясся, и не понять было, где пол, а где стены. Проползла три метра вслепую, не зная, на что надеяться, и на ощупь отыскала дверь в рубку. Она просунулась туда и увидела множество лампочек, как ей показалось сначала — это были звёзды. Кэтлин замерла. Позади неё был непроглядный мрак, впереди — непроглядный мрак и звёзды. Она немножко успокоилась.

— Что это я, — с укоризной сказала она. — У меня же есть фонарик.

Действительно, на шлеме был фонарик. Света он давал немного, но уж лучше слабый свет, чем никакого. Корабль по-прежнему трясся, но теперь было легче ориентироваться: она по-крайней мере видела, где верх и где низ. Держась за стены, подошла к пульту. «Надо выровнять ход корабля», — прошептала она и взялась за рычаги, и вдруг её тело стало необычайно лёгким. Она уже испытала однажды это ощущение — когда приняла пригоршню таблеток снотворного. «Наверно, я заболела, — подумала она. — Сейчас упаду», — но вместо этого почувствовала, как поднимается над пультом. Одновременно с этим тряска прекратилась. Кэтлин покрутила головой вправо, влево и при свете фонарика увидела летающие предметы. «Гравитация отключилась, — как во сне, пробормотала Кэтлин. — Всё кончено».

Находясь в ступоре, она пассивно наблюдала, как разрушаются тонкие перегородки и как обломки плавают по коридору. Прямо перед ней медленно пролетело что-то большое и тёмное. «Сейчас пыль забьётся в вентиляторы, и они остановятся, — думала Кэтлин, — потом выйдет из строя двигатель, и корабль будет дрейфовать в космосе, пока его не пробьёт метеорит… стоп, а метеоритный дождь-то кончился!» Как ни странно, но она осталась жива — маленькое человеческое существо в огромном обездвиженном корабле.

Теперь надо было действовать чётко. Она включила двигатель в скафандре для перемещения в условиях невесомости и полетела в генераторный отсек. На удивление, там не было особых разрушений. Не мешкая, вооружилась инструментами и всего за час привела электрическую систему в порядок. С замиранием сердца она опустила рубильник, и — о чудо — генератор заработал! Кэтлин не удержалась и испустила победный вопль.

Она по очереди посещала разные отсеки и наводила порядок. Пришлось на время отключить вентиляцию. Вновь заработал двигатель, автоматически отключившийся во время аварии. Когда же, наконец, включилась гравитация, Кэтлин от неожиданности плюхнулась на пол и подвернула ногу, было больно, но она не унывала: теперь всё нипочём! Прихрамывая, добралась до рубки и включила компьютер, чтобы узнать, какие ещё повреждения имеются на борту.

«Малая пробоина обшивки. Кораблю угрожает разгерметизация». Кэтлин сжала кулаки! Значит, ещё не все беды позади. Компьютер дал изображение корабля. Вот и пробоина. После стольких лет полёта предстояло впервые выйти в открытый космос.

Она ползла по корпусу корабля как насекомое, переставляя магнитные присоски на руках и ногах. За ней тянулся длинный шланг. Ни единой мысли не было в голове у Кэтлин, остались одни чувства, обострившиеся до предела. «Вот только доползти бы до пробоины, заварить и вернуться обратно без происшествий».

Невозможно передать то впечатление, которое произвёл на Кэтлин космос за пределами корабля. Как необъятна Вселенная! Слабый человеческий разум отказывался постичь такие масштабы. Звёзды были те же, что она видела из иллюминатора, но здесь они сияли иначе. Внутри «Магни» Кэтлин была, конечно, одинока, но только теперь она познала одиночество в полной мере. Тут, лицом к лицу с бесконечностью, она была всего лишь пылинкой, затерявшейся в пространстве.

Она добралась до пробоины — на это ушло полчаса. Достала инструменты и занялась работой. Трещинка была совсем маленькая и лишь во внешнем слое обшивки, но если не заделать её вовремя, она погубит весь корабль. Пока Кэтлин заваривала трещину, у неё всё время было неотвязное чувство, что за ней кто-то наблюдает, и она некстати вспомнила шаги в пустых коридорах корабля. Она даже оглянулась, но увидела лишь звёзды.

Быстро закончив работу и упаковав инструменты, Кэтлин позволила себе посмотреть в открытый космос минуту-другую: когда ещё представится такая возможность? Она выпрямилась в полный рост, но, должно быть, не рассчитала движений, так как подошвы её оторвались от корпуса «Магни», и Кэтлин повисла в безвоздушном пространстве. С ужасом она видела, что расстояние между ней и кораблём растёт. Она знала, что малейший метеорит означает смерть, и ей пришлось пережить несколько тяжких мгновений, прежде чем она ухватилась за шланг и постепенно, дюйм за дюймом, добралась до входного люка.

Едва освободившись от скафандра, на негнущихся ногах проковыляла на кухню, нацедила себе кружку чая и доела вчерашние бутерброды из холодильника — в кухне было слишком разбросано, чтобы готовить новые, — а потом добралась до спальни и бросила на пол матрас, так как кровать валялась в углу кверх ногами. Кэтлин упала на матрас, завернулась в одеяло и уснула.