— Не получится, я ещё к завтрашним урокам не подготовилась. В другой раз, — Рейчел хлопнула подругу по плечу и тоже убежала, так и не посмотрев ей в глаза.

Мэт был прав, Рейчел действительно расстроилась. И Ниа не зланал, как помочь ей.

Вздохнув, она поплелась в свою комнату. Хаски встретил её обиженным взглядом.

— И ты на меня сердишься?

Щенок подтолкнул к ней ботинок: «Одевайся быстрее, тогда перестану сердиться!»

Ниа послушно оделась и пошла вниз. На первом этаже никого не было. Наверное, прячутся от холодного вечера в комнатах.

— А мы с тобой не боимся холода, да, Хаски? — она с улыбкой посмотрела на собачку.

На улице их встретил пронизывающий ветер. Ниа поглубже натянула беретку и побежала за щенком.

— Хаски! Не уходи далеко! — закричала она сквозь ветер.

Но его уже и след простыл. Девушка посмотрела по сторонам: вокруг была только темнота, освещаемая редкими фонарями. Не самое подходящее время для прогулки. Будь это парк где-нибудь в городе, она побоялась бы ходить здесь одна.

Ниа свернула на небольшую аллею, почти полностью погружённую в темноту, лишь в конце горел слабый свет. Интересно, как там Мэт… Может, если она попросит профессора Сатабиша, он разрешит и Рейчел заниматься.

Кто-то прошёл мимо, толкнув её. Ниа вскрикнула.

— Простите, — быстро сказал Солус.

Она плохо различала его лицо, только длинные, глубокие тени.

— Всё в порядке… Это я… от неожиданности.

— Здесь ничего не видно!

У него голос дрожит! Ниа машинально посмотрела на часы. Наверное, уже восемь, занятие с Игни закончилось.

— Фонари не горят, поэтому…

— Да…

Ниа чувствовала, как хочется ему уйти, побыть одному. Но оставить её здесь после того, как он чуть не вывихнул ей плечо, слишком невежливо, вот и приходится медленно и нервно шагать рядом.

— Как ваш новый студент? — спросил Солус, чтобы скрыть напряжение: пусть себе говорит и не думает о нём.

— А… очень хорошо… Оказалось, что он из Денебии, а его родители — лабрийцы. Он хочет выучить лабрийский и вернуться в Лабрию. Я его предупредила, что с этим могут быть проблемы, — быстро добавила Ниа, — но он всё равно решил учиться. Вэле… Это его имя… На самом деле, его зовут Вэленди, но ему не нравится денебийское имя, поэтому он сделал из него лабрийское… Вэле очень умный! Он столько знает о мире! Не как вы, конечно, но много… С ним очень интересно заниматься. Иногда даже непонятно, кто кого учит… Он так быстро понимает мои объяснения, и ему хочется всё-всё знать про Лабрию! Мы целые перемены можем говорить, пока, правда, больше на албалийском…

— Нечасто встретишь преподавателя, который так восхищается своим учеником, — сказал Солус.

— Вэле действительно очень умный и потом… Мы с ним почти что из одной страны.

— Мной вы, учитывая последние события, уже вряд ли восхищаетесь.

— Что? — ей показалось, она ослышалась.

— Простите, я сегодня говорю странные вещи, — он коснулся рукой лба, который, несмотря на окружающий холод, был горячим. В темноте его кожа была похожа на сумерки, а в глазах отражался слабый свет фонаря.

«Правда, странные…»

Ветер поднял в воздух давно опавшие листья. Дойдя до конца аллеи, они пошли назад в университет. Откуда-то появился Хаски.

Дороги постепенно становились шире, а фонари — ярче, но тени так и не исчезли с его лица.

Они молча поднялись по лестнице и остановились.

— Я вами всегда восхищалась и буду восхищаться… — комкая снятые варежки, прошептала Ниа.

— Напрасно, — тихо ответил Солус и пошёл к себе.

***

Перед завтраком Мэт поймал Ниа в коридоре.

— Слушай, это было… просто супер! — радостно прошептал он.

Девушка улыбнулась. Албалийский, особенно в исполнении Мэта, не очень подходил для выражения восторгов по поводу красоты языка Аин.

— Я, конечно, мало что понял, — быстро добавил Мэт, — но всё записал. Можно я к тебе сегодня после занятий загляну?

— Конечно, можно.

— Наверное, это не очень честно, но так не хочется разочаровывать профессора… Ну, и как тебе бейсбол?

— Что? — не поняла Ниа.

— Как тебе баскетбол? — Мэт толкнул её локтем в бок: к ним подходила Рейчел.

— А… это… хорошо, наверное…

— Идиот! — крикнула Рейчел. — Баскетбол был три дня назад!

— Привет… — Мэт виновато улыбнулся.

За столом они почти не разговаривали. Ниа чувствовала, что Рейчел ищет способ вернуть их отношения к тому, какими они были до приезда Олеума Нафта, но никак не может его найти.

Ниа решила поговорить с профессором Сатабиша. Вечером после занятия, собирая ручки, она спросила, глядя в стол:

— Профессор, вы можете предложить Рейчел тоже изучать язык Аин?

— Нет, сейчас не могу, — тихо ответил Хидори.

— Но ведь Мэту вы предложили!

— Мэту — да.

— Но какая разница? Мэт и Рейчел — друзья…

— Дело не в дружбе.

— А в чём? Я думала, язык Аин могут изучать все, кто хочет.

— Конечно, — мягко улыбнулся Хидори.

Ниа вышла от профессора в странном настроении. Если он считает, что Рейчел не может изучать язык Аин, то, наверное, так и есть. И всё же от этого деления на избранных и тех, кто ещё не готов, на душе оставалось неприятное ощущение. Как тогда понимать его слова о том, что язык Аин могут изучать все, кто хочет?

И вдруг она поняла. Да, изучать могут все, кто хочет, но Рейчел никогда не говорила, что хочет этого. Если бы она пришла к профессору и попросила научить её, он бы обязательно согласился. Но она не придёт и не попросит. Гордость и страх не позволят. Поэтому остаётся только надеяться, что когда-нибудь Рейчел сможет примириться с собой.

На лестнице послышался быстрый стук каблуков. Ливора. Бледное лицо, губы — тонкая ниточка, и круги под красиво подведёнными глазами. Проходя мимо Ниа, она чуть замедлила шаг.

— Это ты им сказала? — тихо спросила Ниа.

— А если я, то что? Побежишь жаловаться своему профессору? Не волнуйся, Доминик тоже не дурак. А я надеялась, он подумает, что это Феста… — задумчиво закончила она.

— Зачем?

— Чтобы вы убрались отсюда! Вы все!

— Ливора, пожалуйста, перестань. Он умер. Нам больше нечего делить.

— Нечего делить? Да, нам нечего делить, потому что вы забрали всё! Даже этот урод-президент спрашивает о нём вас, вас! а не меня!

— Ливора, он умер, — повторила Ниа.

— Да, да! Умер! Но и умершего — вы пытаетесь присвоить!

— Ты говоришь о нём, словно о вещи.

— Это был человек, которого я любила, которого я потеряла! И ты не будешь указывать мне, как о нём говорить! — Ливора отвернулась и побежала вниз, громко стуча каблуками. Каждый стук — месть этому месту, находящимся здесь людям, самой себе.

Каково это жить, когда каждый шаг причиняет боль, когда каждое утро просыпаешься во тьме ещё более жуткой, чем та, в которой засыпала?

Он живёт в такой же тьме. Ни на что не надеясь, ни о чём не мечтая. Шестнадцать лет. Тысячи дней. Сотни тысяч часов. Миллионы минут. И каждая минута — яд.

***

Ниа насыпала слишком много кофе и теперь, сколько бы ни размешивала сливки, напиток в стакане по-прежнему оставался густо-чёрного цвета.

— Плохо спала сегодня? — спросила Рейчел.

— Да…

— Всё в порядке?

— А?.. Конечно! Всё в полном порядке. Боюсь только заснуть во время контрольной. Больше всего не люблю контрольные: студенты пишут, а ты сидишь, как неприкаянная.

— А я вот их-то как раз и люблю, — потёр руки Мэт. — Хотя нет, это неправда. Я их боюсь. Ведь если Байри плохо напишет, значит, я плохо объяснил.

— За здоровую самокритику! — Рейчел легонько ударила своей чашкой его стакан.

— Ага… — удивлённо пробормотал он: Рейчел снова с ним разговаривает!

Ниа, смирившись, положила ложку в сторону и сделала глоток. Горько.

Занятия помогали не думать. Сегодня их было много: с Вэле, с Рои, а после ужина нужно было ещё проверить домашнее задание Мэта. Потом выбежала на улицу с Хаски. Выдержала только пятнадцать минут и вернулась домой, спасаясь от ледяного ветра, насквозь продувающего старенькое пальтишко.