— В моих функциональных обязанностях нет пункта «защита Эридана», как и в ваших, между прочим. Там есть только «защита Университета». Я удивлён, что мне приходится напоминать вам об этом. Но теперь вы будете делать то, что я скажу!

Ниа первый раз видела советника Ситиса таким. Худое лицо стало ещё бледнее, и на щеках выступили красные пятна. Он действительно боялся потерять Университет и одновременно упивался минутой своей власти.

— Когда Олеум Нафта будет спрашивать вас о смерти Адайна, вы расскажете только то, что слышали в новостях. Когда он спросит об Эридане, вы скажете, что он был сначала студентом, потом преподавателем университета, но несколько лет назад покинул его и вы больше ничего о нём не слышали! А вы, — Доминик посмотрел на Ниа, — вы скажете, что никогда не встречали человека с таким именем. Будем надеяться, его помощники не догадаются проверить кладбище… Все меня поняли?

Никто не ответил.

— Хорошо. Теперь об учениках. Каждый должен поговорить со своей группой и убедить не рассказывать об Эридане. Их ошибка будет вашей ошибкой. Наказание — вплоть до исключения из университета. Их и вас.

Ниа вздохнула про себя. Хорошо, что ей не придётся ни в чём убеждать Вэле, он приехал уже после смерти Эридана.

— И последнее. Что касается Мэтью Феста… — Доминик тяжело посмотрел на Ниа. — Вы должны заставить его изменить своей родине.

Девушка вжалась в спинку кресла.

— Я могу уволить его прямо сейчас. Вы ведь не хотите этого?

— Я… я поговорю с Мэтом, — прошептала Ниа.

Доминик кивнул, словно не сомневался в её ответе.

— Все свободны, — бросил он.

— Советник Ситис… — подошла к нему Ливора.

— Я занят, — резко перебил Доминик, даже не взглянув на помощницу: она тоже лгала ему.

Ниа посмотрела на Рейчел.

— Послушай, я… — с трудом произнесла она, — я не хотела обманывать тебя, просто…

— Если ты скажешь, что сомневалась, захочу ли я помогать Эридану, я тебя покалечу, — серьёзно ответила подруга. — Но если ты помолчишь, то я открою тебе секрет: я всегда восхищалась Найлом Адайном. Давно пора было кому-нибудь дать пинка Албалии!

— Рейчел…

— Проблема в Мэте. Он классный парень, но он албалиец. Мэт может отнестись к этому по-другому.

— Знаю… — Ниа посмотрела в пол.

— Хочешь, поговорим с ним вместе?

— Нет, это я не сказала ему правду, я сама должна…

— Мэт добрый, он поймёт.

— Надеюсь…

Да, она сама должна поговорить с ним, она должна… заставить изменить родине… В прошлый раз Мэт ничего не сказал президенту, но тогда он почти ничего не знал. Сейчас всё было по-другому. Эридан стал ему другом. Она заставила их стать друзьями, но не рассказала Мэту, кем на самом деле является этот друг. «Как я скажу ему теперь? И что бы Мэт не выбрал, он всё равно будет страдать…»

Ниа посмотрела на солнце за окном. А день обещал быть таким хорошим. Но всё ложь, как это по-летнему яркое небо. Может, поговорить с ним после ужина?.. «Пытаешься сбежать? Или боишься, что он не простит тебя, когда узнает правду?» Она повернулась и пошла к Мэту.

Он сидел за ноутбуком, обложившись стопками книг. Ниа невольно улыбнулась, вспомнив, как раньше они вместе готовились к занятиям. Теперь Мэт сам делал замечательные уроки, а незнание тонкостей методики в полной мере восполнялось энтузиазмом преподавателя и заинтересованностью ученика.

— Я не помешала? — спросила Ниа.

— Эти скрипки мне уже снятся! Кажется, я сам скоро смогу играть на них! Нет… — добавил он с удивительно светлой улыбкой. — Я никогда не смогу играть, как Байри. Я слушаю его и всё время поражаюсь, как этот мальчишка может делать такое! А ведь я ничего не понимаю в музыке.

Сердце девушки сжалось: когда Мэт так улыбался, он становился похожим на Эридана — счастливого Эридана, ещё не потерявшего Сорору.

— Я хотела… хотела поговорить с тобой… об Эридане…

— Конечно, — с готовностью согласился Мэт. Последнее время он чувствовал себя виноватым, потому что не знал, как помочь Ниа пережить горе.

— Нет-нет, не об этом… — быстро сказала девушка, увидев, что он не правильно понял её.

— А о чём?

— Я… я тебе не сказала… понимаешь… в общем…

— Ниа, что случилось? — он взял её за руку.

Можно до бесконечности произносить вводные слова.

— Эридан — это Найл Адайн, — глядя ему в глаза, произнесла Ниа.

— Что? — он быстро отдёрнул руку.

— Прости… я не сказала тебе…

— Подожди, как это Найл Адайн? Эридан учился здесь, потом преподавал, потом несколько лет занимался частной практикой, но решил снова вернуться в университет!

— Всё правильно, только, уйдя из университета, он преподавал свой язык и взял себе другое имя.

— Найл Адайн?

— Да.

— Поэтому ты так разволновалась тогда? Мы смотрели новости, и я хотел переключить канал.

— Да.

— И поэтому президент Нафта расспрашивал меня? Он знал…

— Тогда не знал.

— Тогда? А сейчас?

— Сейчас… знает, — она низко опустила голову. — Он скоро приедет сюда. Заместитель ректора приказал, чтобы мы ничего не говорили президенту об Эридане… И я… хотела просить тебя…

— Солгать главе моей страны? — закончил за неё Мэт.

— Да…

— Ты понимаешь, о чём просишь?

— Прости…

— А если они узнают? Я не смогу обойтись простым «прости»! Почему ты мне не сказала? Я думал, мы друзья, думал, ты мне доверяешь.

— Мы и есть друзья! Я не сказала, потому что думала, тебе так будет легче… Мэт, пожалуйста, прости меня, — она умоляюще посмотрела на юношу.

— Не нужно было брать меня в университет, раз вы скрывали такое, — нахмурился Мэт.

— Заместитель ректора не хотел, но профессор Сатабиша решил… ради Байри…

Мэт подошёл к окну и коснулся ладонью холодного стекла.

— Знаешь, в моей стране много говорят о любви. Нас с детства учат любить — свою семью, свой город, свою страну. В школе в каждом классе на стене висит гимн, карта и портрет президента. Каждое воскресенье мы ходим в церковь… Но в домах отцы бьют жён, на улицах люди крадут, насилуют, убивают, сумасшедшие расстреливают детей в детских садах… Наверное, что-то неправильное есть в нашей любви, раз её результатом становится такое… Странно, но здесь я увидел другую любовь. Как в глазах моей бабушки. У неё был только маленький домишко с покосившейся крышей, которую дед залатывал каждое лето. Ни машины, ни счёта в банке, ни даже компьютера. Но она знала о любви и счастье больше, чем все эти люди, говорящие с трибун. У бабушки Байри такие же глаза — полные любви. И Байри так смотрит на свою скрипку, на Рои, даже иногда на меня… И, возможно, я не предам свою страну, если не скажу президенту Нафта правду. Кажется, мы сами перестали понимать, что написано в наших законах.

— Мэт… — прошептала Ниа.

— Я сделаю, как ты просишь… Ради Байри…

— Спасибо…

Мэт кивнул и снова повернулся к окну.

Девушка постояла ещё немного рядом, потом пошла к двери. На пороге она остановилась и произнесла тихо:

— Он действительно считал тебя своим другом.

— Я знаю, — сказал Мэт, когда она ушла.

***

Ниа с трудом готовилась к занятиям. Примеры не придумывались, в упражнениях совсем не было логики. Попробовала ещё раз прочитать текст для завтрашнего урока с профессором Сатабиша, но голос дрожал.

Сможет ли Мэт солгать президенту? Что будет, если Олеум Нафта узнает правду? Останутся ли их отношения с Мэтом после всего такими, как прежде?

На ужин он не пришёл, на завтрак тоже. По дороге из столовой девушку остановил советник Ситис.

— Ну, как? — коротко спросил он.

— Всё… будет хорошо, — не очень уверенно проговорила Ниа.

Начались занятия. Прошла первая пара, вторая, третья. Потом обед, на котором снова не было Мэта. Попрощавшись с Рейчел, Ниа побрела к себе. «Может, он вообще не приедет…» — подумала девушка. И тут её окликнул Байюлу.

— Профессор Вирго! — голос был как всегда весёлым, но в глазах пряталась тревога.