— Не прокатит! — сказала она. — Я побывала в городе и узнала, что теперь это называется эксплуатация детского труда. Так что ремонт будут делать рабочие, а наши лоботрясы будут собирать вокруг школы бумажки.
— Но позвольте, право, — вылез географ Евграф Евграфыч, — а не является ли сбор бумажек также эксплуатацией?
— Хз, — сказала директорша, — но если не заставлять их собирать бумажки, то через неделю школа превратится во второй Эверест.
И вот каждому ребёнку велели сообщить родителям, что нужно скинуться на приведение школы в божеский вид. Денег, естественно, ниоткуда не появилось, потому что детям было плевать на школу. О сборе денег они добросовестно сообщили, но выданную наличку оставили себе: кто проел, кто промотал на разную ерунду, так что до школьной кассы не дошло ни копейки. К тому же детишки гордились своей мазнёй на стенах и хотели, чтобы она продержалась подольше.
Тогда упрямая Матрёна заехала с другого краю: созвала массовое родительское собрание после дождя в четверг. Но пришла только одна бабка. Денег она не принесла, зато официально затребовала материальной помощи для своих троих внуков-двоечников, которые, видите ли, плохо успевают, потому что у них нет гироскутеров.
Матрёну и это не остановило, и она велела всем классручкам не выпускать учеников из класса, пока каждый не позвонит домой и не скажет маме или папе, что родную школу надо апгрейдить, и для этого нужно несколько тысяч рублей. С носа. Она же не знала, что деньги на ремонт уже выданы, ха-ха!
Планы у Матрёны были грандиозные: в городе она насмотрелась на электронные доски, проекторы и три дэ принтеры, и ей не терпелось внедрить эти восхитительные новинки в родном Гадюкине. Три дэ принтер она, подумав, сочла излишним, так как понимала, что дети тут же начнут печатать на нём пистолеты, но интерактивная доска, всякие компьютерные штуки и нормальный водопровод завладели её воображением. Да и ещё кое-что по мелочам не мешало бы подлатать.
Ей так и мерещились краны, которые не протекают, трубы, которые не ржавые, лампочки, которые горят, форточки, которые не хлобыстают, стулья, на которых можно сидеть, столы, за которыми можно работать, потолки, с которых не сыпется штукатурка, и ученики, которые способны запомнить хоть что-то из школьной программы. Последний пункт, ясное дело, был невыполнимым, но насчёт остальных Матрёна горела бодростью и оптимизмом.
И вот после четвёртого урока, едва прозвенел звонок (а он в гадюкинской школе был на редкость противным), все училки встали у двери со шваброй наперевес и гаркнули:
— Никто домой не уходит! Все остаёмся! Быстро звоним родителям и объявляем сбор денег на ремонт! Звоним по одному, я лично проверю!
Детки выстроились в очередь и начали звонить, зная, что в накладе не останутся. Те, кто в первый раз брал деньги у мамы, теперь звонили папе, и наоборот. Дедушкам, бабушкам, дядям и тётям тоже звонили. Отзвонившиеся радостно пршмыгивали мимо училки и вприпрыжку скакали домой за новой порцией бабла, наплевав на учёбу. Им понравилось, и они готовы были провернуть это дело ещё несколько раз — насколько хватит родственников.
Прошло три дня. Размечтавшаяся Матрёна заметила, что денег в школу никто не несёт, и забеспокоилась.
— Где деньги-то? — спросила она с утра в учительской. — Вы всем родителям сообщили о сборе на ремонт?
— Сообщить-то сообщили, — вздохнула англичанка и начала краситься.
— Вот только раскошеливаться никто не собирается, — сказала физичка.
— Это почему это?
— Не хотят, — ответила физичка и достала журнал, чтобы наметить себе жертвы на сегодня. — Жадный нынче родитель пошёл.
— Полагаю, дело обстоит ещё хуже, — загадочно произнёс географ Евграф Евграфыч. — Эти малолетние стяжатели вполне могли получить от родителей означенные суммы и прикарманить…
— Да быть такого не может! — зашикали на него училки. — Как вы могли такое подумать? Чтобы невинные ангельские существа пошли на такой чудовищный обман? Да это уму непостижимо! Им бы и в голову не пришло. Оставьте это, оставьте!
Однако денег не было, и Матрёна глубоко задумалась. А на следующий день объявила сбор не денег, а бумажек, которых со времени прошлой уборки опять накопилось будь любезен, и применила уже апробированный способ: кто принёс сто бумажек, того обещала не спрашивать.
Собранные бумажки она сдала в макулатуру, и вырученных денег хватило и на ремонт, и на новые трубы, и на интерактивные доски. Вывозили бумажки десятью КАМАЗами. Школьный завхоз втихаря даже начал разрабатывать систему самоокупаемости школы за счёт хлама. А чтобы дети во время ремонта не путались под ногами, Матрёна объявила каникулы.
Как только каникулы закончатся, главы про Гадюкино снова начнут выходить!
Комментарий к 22. Ремонт Заморозка временная, на лето. (Да, я оптимистка)
====== 23. Первый день осенних каникул. Парикмахерская ======
Пока в школе делали ремонт, дети бездельничали. Как мы помним, ремонт совпал с осенними каникулами. А поскольку в Гадюкине на время каникул никаких мероприятий для детей не организовали, то горланящие, галдящие и гогочущие ученики слонялись по всей деревне.
— Давайте сегодня пойдём в парикмахерскую, — предложила Нюшка всему пятому «ё».
— Зачем? — удивилась Стешка. — Чтобы нас обстригли?
— Не просто обстригли, а как-нибудь по-навороченному. Чтобы мы выглядели как рок-звёзды.
— А чо, погнали, — гоготнули одноклассники, и все с топотом помчались в парикмахерскую, обгоняя степенно идущих тётенек.
Это был первый день каникул, и все учительницы, вдохнув ветер свободы, решили пойти в парикмахерскую, чтобы закрасить седину и сделать химию. Но дети успели раньше! И когда толпа учительниц появилась в парикмахерской, то увидела столь же многочисленую толпу детей.
— Это что это? — спросила математичка, опешив.
— В порядке живой очереди! — крикнула парикмахерша.
— Ну, детишек-то быстро постригут, — сказала физичка. — Их-то небось под ноль да под кружок. Подождём! — и все учительницы уселись на облупленные диванчики для посетителей и начали сплетничать.
Однако время шло, а постригли только Стешку и Нюшку. Когда сёстры вышли, другие дети восторженно ахнули, а учительницы, наоборот, замолчали. Новые причёски девчонок были чем угодно, только не кружком, и уж тем более не нолём. Уложенные гелем мелированные патлы одной и торчащие во все стороны дреды другой произвели фурор по обе стороны баррикад.
— Чтобы не смели являться в школу с этим кошмаром на головах! — очнувшись от ступора, гаркнула Скарапея Горыновна.
— А под банданами всё равно не видно, — хмыкнула Стешка, и они с Нюшкой потопали на выход, напевая что-то панковское.
— И нам так же! — загалдели остальные пятиклассники и ломанулись в кресла. Даже небольшая драка приключилась. Все хотели выглядеть как звёзды.
Долго и томительно тянулись часы ожидания. День клонился к закату. Смеркалось. Темнело. К тому времени, как на голове у последнего пятиклассника была построена крутейшая прича, рабочий день закончился. Все учительницы так и не дождались очереди.
— Ну, ничего. Завтра придём, — решили они и разошлись по домам.
— Надо шестой «ж» подговорить, — меж тем высказывала соображение Нюшка в кругу компании. — Чтоб они завтра пораньше встали и успели в парикмахерскую до училок. А мы ещё куда-нибудь пойдём.
И они, громко гогоча, отправились гулять по гадюкинским улицам. Было уже темно, но ещё не поздно, поэтому родители пока не начали загонять их по домам. Так вот. Слонялись, значит, пятиклассники по всей деревне, и стоило им куда-нибудь заявиться всей толпой со своими дикарскими причами, как все начинали орать, возмущаться, падать в обморок и фотографировать их на телефоны.
Заявились в магазин «Хлебобулочные изделия» — тётка-продавщица перекрестилась и начала изгонять их книгой учёта. Подумала, что бандиты пришли.
Заявились в зеленную лавку — две тётки-продавщицы перекрестились и начали изгонять их чесноком. Подумали, что вампиры пришли.
