Саманта заинтересованно взглянула на шефа. Роберта она знала еще с детства — он служил вместе её с отцом в подразделении. Когда оба вышли на пенсию, то открыли это агенство. Саманта со временем заменила своего старика на его месте и вполне успешно с ней справлялась. Начальник сейчас выглядел на удивление заинтересованно.
— Она тебе понравилась?
— Я бы так не сказал. Просто заинтересовался, какого хрена она забыла в Англии. Вчера тачку пригнала из Дувра с транзитными номерами. Раритет, знаешь ли… Австралийский.
— Я не шарю.
— Забудь. Не думаю, что она с Хиддлстоном из-за денег. Если уж ей хватило бабла на такую машину… То не похоже, что она охотится за деньгами и славой.
— Почему нет? Я не поняла.
— Ну сама подумай… Хотела известности, думаешь не заявила бы на весь мир, что её шпилит сам Локи — мечта, наверное, четверти женского населения планеты с какой-то частью гомосексуального сообщества? — криво усмехнулся Роберт, припечатав огромной квадратной лапищей фотографии девчонки к столу.
— Как думаешь, что предпримет Эштон?
— Я кто, по твоему? Полиция нравов? Нам дали наводку, мы выполняем задание. Всё. Никакой рефлексии… — равнодушно отозвался мужчина, закуривая очередную сигарету. Он курил крепкие, такие крепкие сигареты, что один запах дыма заставлял горло сжиматься в спазматическом кашле. Со временем Саманта привыкла, но всё же с отвращением ловила этот тошнотворный, въевшиеся в её волосы запах.
В кухне было тихо и пусто. Огромный обеденный стол сверкал мраморной белизной. Томас, подперев растрепанную голову кулаком, барабанил длинными пальцами по его поверхности, пытаясь уловить какую-то очень важную мысль. Разговор невозможно было оттягивать дальше, как бы сильно ему не хотелось выслушивать очередной скандал. Зави пообещала явиться с минуты на минуту. Внутренне он чувствовал себя готовым к предстоящему.
— Привет, — раздалось за спиной. Томас оглянулся. Зави, в тонком шерстяном платье в пол стояла в дверях. Взгляд ее был сосредоточен, широкие губы плотно сжаты.
— Привет. Поговорим?
— Давно пора, — присаживаясь за стол сбоку от него, отозвалась девушка. Закинув ногу на ногу, она чуть покачала на стопе остроносую туфлю.
— Скажи мне, пожалуйста, чего ты от меня ждёшь? Только без обиняков и слез, ладно? Не могу больше реагировать на слёзы без раздражения… — честно признался он, глядя в такие знакомые до боли, темные, словно ночи пустыни, глаза Зави. Прочитать в них её эмоции всегда было очень тяжело. Сегодняшний день — не исключение.
Девушка сложила руки на груди, откинувшись на спинку стула. Ему на миг показалось, что она совершенно не желает что-то ему говорить.
— Без слез? Хорошо… Я и так все их выплакала, пока смогла пережить одну отвратительную ситуацию за другой. Как ты вообще додумался так грубо мной воспользоваться? Ты унизил меня! Растоптал! — начала заводиться она, чувствуя, как в груди закипает непритворная ярость на сфальсифицированную ею самой ситуацию. Сидит он за столом, в выглаженной сорочке, в костюме в мелкую полосочку, посмотрите, будто к прослушиванию готовится! С олимпийским спокойствием, в то время, как она страдает от его безобразного потребительского отношения. Кажется, её слова ударились резиновыми мячиками о кирпичную стену его равнодушия.
— Я искренне сожалею об этом, Зави. Не понимаю, что в тот момент на меня нашло, — удивившись собственной выдержке, ровным, хорошо поставленным голосом произнес он.
Осталось сыграть последнюю роль, прежде чем всё изменится, прежде чем он перестанет играть за пределами театров и съёмочных площадок раз и навсегда.
— Да уж… Ты вообще последнее время вел себя со мной, как скотина. Можешь объяснить, что происходит?
— Могу.. Но тебе вряд ли понравится то, что я скажу, — осторожно, словно бредя вслепую по минному полю, произнес он. Зави с любопытством взглянула на него, так и не сменив свою позу.
— Я больше не могу. Не могу жить, ожидая скандала за любой свой шаг или его отсутствие. Зави… Ты мне дорога, ведь стереть всё, что между нами было все эти годы я не могу. Но и жить так больше я тоже не могу…
— Ну я ведь живу как-то с тобой и твоими тараканами? И ничего…
— Чего ты хочешь от меня? Театр я не брошу. Сцена для меня это всё, вся моя жизнь. Я шел к ней с восьми лет! С восьми! Пойми…
— Я хочу, чтобы ты наконец признал, что мы — пара! Официально. Чтобы твоя семья перестала смотреть на меня так, будто я какая-то нищенка из трущоб! Или… Оборванка! Сестры твои общаются со мной лишь потому, что я сама им пишу, не говоря уже про Диану! Она меня в ноль не ставит.
— Я не понимаю, тебе хочется признания моей семьи или признания того, что мы — вместе? Уж за кого, а за мнение моих родных я вообще никак не отвечаю.
— Да что ты говоришь…
Томас удивился тому, как легко на душе, когда сохраняешь спокойствие и не поддаешься эмоциям. И как легко даются нужные слова. Словно он наблюдает за происходящим со стороны, но при этом присутствует в нём полностью. Хотелось скорее поставить точку во всем, освободиться самому и освободить её от этих бесконечных оков. Упрямая уверенность встала монолитной плитой в его ногах, не позволяя совершить ни единого шага в сторону от цели.
— Зави… Пойми — мои «могу» и твои «хочу» не совпадают. И, как видно, никогда не совпадали. Я не могу выполнить то, что ты хочешь. У меня просто нет на это сил и возможностей.
— То есть ты говоришь мне, что не признаешь нас парой категорически? Верно? Тогда зачем ты все эти четыре года пудрил мне мозги? Зачем?! — Зави вскочила со стула, понимая, что все буквально ускользает из её рук. Внутри закопошился жуткий страх расставания. Страх, что все их мечты разобьются прямо сейчас о скалы его равнодушия.
— Перестань… Правда. Ты ведь не такая…
— Том… — Зави подошла вплотную, заглядывая ему в глаза. Взгляд мужчины был спокоен, на удивление. Теплые искорки блуждали в глубине его взгляда, но на лице не отобразилось ни йоты теплоты, — Я так сильно люблю тебя… И не представляю, что делать без тебя. Я не хочу расставаться с тобой…
— Любишь? Принцесса, а ты уверена в этом?
— Ты говоришь страшные вещи… Как можно быть не уверенным в том, что любишь кого-то? Или ты считаешь, что я терплю твои выходки, исчезновения, равнодушие и измены просто так? Ты столько раз вытирал об меня ноги…
Томас молча склонил голову к плечу, внимательно наблюдая за Зави через линзы очков. Она металась по кухне, рассыпаясь незримыми искрами негодования. Удивительно было наблюдать, как весь её пыл разбивался о его спокойствие, угасая, так и не разгоревшись из искры в пожар. Вопреки привычному.
— Мы с тобой начали встречаться у Пинтера… Как ты помнишь. Период у меня был мягко говоря, не важнецкий. Впрочем, он ещё не окончился, и я не знаю, когда смогу выровнять этот чертов падающий самолёт, — сокрушенно пробормотал Томас, покачивая головой и делая медленный вдох. Брови его поползли вверх, собирая лоб в складки, — Я, черт возьми, рассчитывал на то, что отношения с тобой будут легкими и удобными нам обоим, но не превратятся в груз, тянущий ко дну каждого из нас…
— Давай уже, не тяни. Ты сейчас просто рвешь мне сердце!
— Я…. Очень люблю тебя, Зави. Но так больше не может продолжаться.
— Любишь? — вдруг насмешливо взвизгнула она, — Любишь, значит… А эту девицу ты тоже любишь?!
— Прошу прощения? — искренне не понял он, замерев на миг, словно олень, выхваченный светом фар во тьме. Сердце ухнуло в груди, и остановилось в панике ища выход.
— Та, что живет в Долстоне… Я все знаю… — горько произнесла Зави, кусая губы, чтобы не заплакать.
— Чтож…
— Ты мне изменял!!! Ты! Спал с ней, а потом ложился в постель со мной?! Какая гадость… И сейчас ты говоришь мне о любви? Ты… Фу… Фу, как гадко… Самому не тошно?
Том сидел за столом, одновременно и пригвозжденный словами Зави, и почувствовавший облегчение, словно гора свалилась с плеч.
— Я закрывала глаза на твои интрижки, когда ты шатался по кабакам, прикрываясь депрессией! Молчала, когда твои шлюхи звонили на мобильник среди ночи! Залезали в дом! Присылали свое поганое дешевое белье! Но я знала, что всё это было временно, и ты никогда не вел себя, как дрянь! — Зави приблизилась к нему, выкрикивая слова обвинений в лицо. Капельки слюны прилипли к стеклам его очков. Томас снял их, привычно протирая всегда находящейся под рукой нубуковой салфеткой.