— Да, собственно и рассказывать нечего — слева, прямо под рукой перетерлись завязки на кожаных латах. И так получилось, что Кайл, тот кто играет Ричмонда, не зная этого влепил мне мечом со всей силы. Вот ребра и треснули, вот собственно всё.
— Разрыва нет? Врачи что сказали?
— Да всё хорошо. Жить буду, — рассмеялся он, наблюдая за девушкой. Та кивнула ему в ответ, мельком бросив взгляд в боковое зеркало и перестраиваясь на полосу разгона.
— Рада, что ты в порядке. И мне приятно, что ты решил составить мне кампанию, — порывисто накрыв его руку своей, произнесла Натали. Том неловко поймал её пальцы и притянув к своим губам, легко поцеловал. Тонированные стекла автомобиля скрывали их от посторонних глаз, и он мог не думать о том, что кто-то может увидеть несвойственную ему беспечную галантность. Ее кожа пахла бензином, выделанной кожей автомобиля и тонким ароматом «Иклат» от Ланвин. Перед глазами сразу же возник круглый пузатый пузырек сине-фиолетового стекла на её полке в ванной. Он источал этот сладковато-лимонадный запах, который напомнил ему жар её тела.
Натали легонько сжала его пальцы в своих, и бросив короткий взгляд, подмигнула. Его сердце пропустило несколько ударов, когда её язычок быстро облизнул пухлые чувственные губы, словно намекая на всего-лишь возможность повторения фантастической ночи.
Впереди было несколько дней для близкого знакомства и удивительных открытий. Том невольно заёрзал на пассажирском сидении.
====== Часть 25 ======
«The Land’s End Hotel» встретил их сверкающими в ночи желтыми электрическими огнями террас. В ночном густом сумраке, сладко пахнущем йодом и водорослями, гостиничный комплекс выглядел внушительно и уютно одновременно, освещенный уличными точечными фонарями, словно театральными софитами. Натали и Том переглянулись.
— Не знаю, как ты, а я бы что-нибудь уже съела и скорее в постель… Глаза просто слипаются после дороги, — призналась Натали, устало разминая затекшую поясницу. Собаки, шумно отряхиваясь, суетились возле машины. Баки, беззастенчиво задрав лапу, помочился на заднее колесо. Натали скривила губы. Ночной воздух Лэндс-Энда пах морем, тихо заползая в сознание новоприбывших гостей.
— Кстати об этом. Номер какой?
— Двухместный, с видом на море, уже забронирован, третий этаж, — подхватывая из багажника увесистую сумку, отозвалась она. Том, одним ловким движением принял багаж из её руки, всем своим видом показав, что нести вещи он ей не позволит. Натали смущенно улыбнулась. Чувствовать себя слабой и хрупкой женщиной ей было в новинку. Тем не менее, она благодарно кивнула ему, подбирая поводки собак, и направляясь ко входу по бетонной дорожке. За спиной пискнула сигнализация, и послышались торопливые шаги. Он спешно догнал её возле входной двери, с легким поклоном галантно пропуская вперед.
Администратор с заспанным видом гостеприимно улыбаясь, оформила дополнительную оплату за собак, деликатно уточнив, потребуется ли какая-либо отчетность. Натали отрицательно мотнула головой, понимая, что силы почти покинули её и хочется лишь скорее добраться в номер. На золотистых часах в огромном просторном холле отеля время перевалило за полночь.
— Извините, а на территории отеля есть ресторан? — спросил Том, возвышаясь прямо за спиной Натали, словно ее личный телохранитель.
— Да, конечно. Вы можете пройти в него через приемный холл, либо через дополнительный выход на террасу. Они работают до трех часов ночи, так что Вы ещё успеете поужинать. Завтрак подаётся в общем зале с восьми утра до десяти.
— Благодарю, — улыбнулся он, глядя, как Нат расписывается в книге регистрации постояльцев.
В номере было уютно и светло. Выкрашенные в кремово-белый цвет стены мягко подчеркивали простую на первый взгляд, натурального цвета мебель. Огромная двуспальная кровать, словно центр всей этой микровселенной почти полностью занимала весь номер. Том быстро огляделся. Ощущение мягкого комфорта скользило сквозь тонкую тюль на окнах, едва касаясь ванильно-белого постельного белья и небольших картин на стенах. Английская утончённость курортного городка ощущалась в каждой детали. Натали отпустила собак. Бобби и Баки принялись внимательно обследовать новое для них пространство, уткнувшись носами в золотисто-коричневый ковролин на полу.
Он бросил багаж в глубокое полосатое кресло у окна. На столике в металлическом ведерке со льдом стояла бутылка шампанского, в большой плетеной корзине — немного сезонных фруктов, эдакое ненавязчивое гостеприимство, подумалось ему. Натали, окинув взглядом открывающийся вид из окна, глубоко и шумно вдохнула. За окном плескалось море, сонно бормоча что-то. Его удары о скалы были слышны даже сквозь закрытые створки. На миг прикрыв глаза, она довольно улыбнулась, предвкушая завтрашний день.
Когда Томас вернулся из ресторана, неся на огромном подносе их запоздалый ужин, из ванной уже доносился отчетливый шум воды. Вещи Натали лежали на краю кровати, смятые и скомканные. Баки спал, свернувшись клубком на её джинсах, видимо, предварительно хорошенько взбив себе постель. Бобби уютно устроился в глубоком кресле, подперев его собственный рюкзак своим телом, и зарывшись в куртку носом. Мягкий верхний свет освещал идиллическую картину обживших пространство и довольно спящих теперь собак. Казалось, что им было удобно и комфортно везде, где они могли находиться рядом со своими хозяевами. Потрепав сонного Бобби по курчавой голове, Том осторожно постучал в дверь ванной комнаты.
— Нат! Я принёс ужин.
— Отлично! Вода как раз набралась, ты идёшь?
Вопрос застал его врасплох. Сделав глубокий вдох, он жадно облизнул пересохшие губы, и замер, занеся руку над дверной ручкой в ванную комнату. Сердце в груди отчаянно забилось, словно пойманная в клетку птица, пытаясь выбраться. Не понимая, почему он медлит, Том слушал удары собственного сердца, казалось, оглушительно раздающиеся во всём гостиничном номере сразу. Ведь ради этого он и сорвался из дома — ради этой легкости в общении, непринужденной раскованности, бросив всё на самотёк. Ради призрачного ощущения свободы. А теперь стоял, смущаясь словно подросток.
Натали, лежа в до краев наполненной водой и пеной ванне, смотрела в черный провал окна. Тишина гостиницы её потрясла в хорошем смысле. Полумрак ванной комнаты и горячая вода настраивали на умиротворяющий лад, позволяя усталому телу и бешеным мыслям прийти в порядок. Наверное, именно этой тишины, погружающей в себя до самого дна она столько искала. Казалось, что мир сократился до размеров ванной комнаты и этого черного оконного провала, за которым где-то далеко в другом мире шумело прибоем море. Мысли текли плавным потоком, не прерываясь и не скача.
В тёмном дверном проёме застыл высокий худой силуэт. Натали повернула голову в его сторону, и пригласительно кивнула, разгребая рукой густую пену.
— Ты всегда в трусах купаешься? — спросила она, иронично улыбнувшись.
— Эм… Бывает.
— Только не говори мне, что ты стесняешься, — демонстративно отворачиваясь и снова вглядываясь в темный квадрат окна, произнесла Натали, сдвигаясь к дальнему краю ванны и давая ему возможность присоединиться. Том, секунду помедлив, разделся, и шипя сквозь стиснутые зубы, опустился в горячую душистую воду. Куски пены с шумом выплеснулись на пол, вытесняемые их телами. Натали, дождавшись, пока он наконец устроится поудобнее, подала ему сложенное валиком полотенце. Том хмыкнул, сунув его под голову. Закинув длинную ногу на край ванны, он осторожно выдохнул. Рёбра под действием таблеток почти не напоминали о себе, если не совершать резких движений и не пытаться смеяться.
Положив руку ему на колено и рисуя пальцем незамысловатые узоры на мокрой коже, Натали лежала между его ног, укутанная горячей водой и пеной. Казалось, она блуждает где-то далеко, и в тишине, нарушаемой лишь еле слышным шуршанием лопающихся пенных пузырьков, он мог поклясться, что слышит обрывки её мыслей.
— Если тебе неудобно или больно, просто скажи, — глянув на него через плечо, произнесла она. Отрицательно мотнув головой, Томас блаженно прикрыл глаза и расслабленно откинул голову на край ванны. На его губах заиграла мягкая улыбка. От горячей воды на лбу выступили капельки пота, волосы прилипли к влажной коже, и намочив в воде руку, он их быстро смахнул. Кудри на затылке намокли, развернув тугие каштановые колечки и щекоча шею. Над ванной поднимался еле заметный пар, заставляя запотевать зеркала и все хромированные поверхности.
