За эти дни я привыкла к постоянному его наблюдению и больше не дергаюсь и не раздражаюсь. Это даже естественно и приятно. Мише нравится за мной наблюдать.

– Хочешь бокал вина? – раздается спокойно.

– Почему нет, – пожимаю плечами и захлопываю объемный талмуд. Я мало где была в этом мире, но окинув сейчас взглядом карту, мне кажется, я побывала бы везде. Нужно будет подумать над этим, когда вернусь из нашей с Мишей поездки. Вопрос, что будет с нашими отношениями является открытым.

Миша отправляется на кухню за вином и я следую за ним. Сидеть надоело и хочется немного размять ноги. Останавливаюсь перед кухонным столом и немного разминаю шею, прислоняюсь к кухонной столешнице бедрами и слежу, как Миша выбирает вино в шкафчике для вин.

– Белое, красное?

– Все равно, – пожимаю плечами и слегка покачиваюсь на пятках.

– Просто скажи, чего бы тебе хотелось, – Миша отставляет бутылку и поворачивается ко мне.

– Ммм, вообще я не любитель вина, – убираю с лица выбившуюся прядь, – если честно, больше всего люблю «Сингапурский слинг».

– Сейчас посмотрим, что можно с этим сделать, – он усмехнулся себе в губы и полез по нижним ящикам, извлекая джин и набор ликеров: Вишневый, «Трипл-сек», «Бенедиктин», еще гренадин, ананасовый и лимонный сок, биттер «Ангостура».

– Ты знал, – я стаскиваю со стола бутылку ликера «Бенедиктин» и рассматриваю этикетку, – набор слишком специфический, чтобы случайно оказаться в лесном домике за тучу километров от города и любого бара.

– Знал, – Миша довольно вытащил шейкер и лед из холодильника. Его пальцы принялись виртуозно откручивать крышки, смешивать с помощью мерного стаканчика ингредиенты и перемешивать все это в алкогольно-сладкое безумие в нержавеющем шейкере.

– Ты мог бы стать неплохим барменом, – я зачарованно наблюдаю за его точными движениями.

– Подумаю над этим, если с бизнесом возникнут проблемы, – передо мной появился высокий стеклянный стакан, в который был перелит коктейль, с образовавшейся сверху вкусной пенкой. Миша отправился к холодильнику и вытащил оттуда маленькую баночку с вишенками для коктейлей. Одна приземлилась прямо на мой напиток и следом за ней длинная трубочка, – почему этот коктейль?

Я присела за стол и отпила немного через соломинку освежающий и сладковатый алкоголь .

– «Сингапурский слинг» – это один из самых стремных фильмов, что мне приходилось видеть. В ЧБ и 1990 года, вроде. Однажды ночью наткнулась на него на ютубе. Жуть, но затягивающая. Как и коктейль. Пью не больше трех, потому что хоть и вкусно, но пьянею основательно. Странно, выпиваешь целиком и хмель не чувствуется вообще.

– Очень обманчивое впечатление.

– Да, а потом минут за пять очень медленно и незаметно алкоголь ударят по голове и становится поздно. Прямо как тот фильм. Я еще долго ходила под впечатлением.

– Надо посмотреть.

– Не надо, – качаю головой. С Мишиными наклонностями такое вообще лучше не смотреть, а то мало ли.

– Ладно, – он хмурится и наливает себе белого вина.

– Знаешь, как я понимаю, что уже пьяна? – втягиваю остатки коктейля через трубочку и беру вишенку, лежащую на кубиках льда сверху в рот.

– Как? – Миша отодвигает стул и присаживается напротив.

– Вот так, – вытаскиваю изо рта ножку от вишенки, связанную в узел языком и кладу на стол между нами, – обычно после третьего сделать так уже не получается.

Мишино расслабленное настроение мгновенно куда-то улетучивается и вся его поза становится напряженной. Воздух между нами сгущается.

– Очень умело, – он поднимает узелок и крутит в пальцах.

– Спасибо, – мой язык проходится по губам, слизывая последние капли сладости.

– Хочу тебе кое-что показать, – Миша поднимается на ноги. Его глаза начинаю лихорадочно поблескивать, – пошли.

– Куда, – я оглядываюсь вокруг.

– В подвал.

– Звучит очень неоднозначно и пугающе, – я прикрыла ладонями нервную усмешку.

– Боишься? – он сощурился и протянул мне руку.

– О да, – кивнула я и тихонько поднялась на ноги, – меня все еще мучает подозрение о складе убитых и замученных девственниц за твоей красной дверью.

– Меня не интересуют девственницы, – Миша пошло ухмыляется, – с ними нечем заняться.

– И что, в твоей жизни не было ни одной?

– Нет, – не дождавшись, что я подам ему руку, Миша подхватил меня за локоть и поднял на ноги, – пошли.

– А может еще коктейль? – я поднимаю на ноги и ударяюсь о его грудь, – ну для храбрости.

– Не хочу, чтобы ты была слишком пьяна, – Миша разворачивает меня и направляет к двери в подвал.

– Вот так и начинаются фильмы ужасов, – сообщаю я дрожащим голосом, – не одну невинную жертву в подвале замучили насмерть.

– Ты не невинная, так что тебе не грозит, – разносится над ухом тихий смешок и меня подталкивают в открывшуюся дверь в подвал. Выключатель щелкает, освещая пространство внизу и я медленно, босыми ступнями, спускаюсь по деревянной полированной лестнице.

– В данной ситуации то, что я рассталась с девственностью еще два года назад, выглядит скорее плюсом.

– Так поздно? – Миша удивленно поднимает бровь.

– Двадцать два очень даже нормальный возраст, – спускаюсь с последней ступеньки и обнимаю себя ладонями, – не понимаю тех, кто делает это в четырнадцать или шестнадцать. Для меня это еще был возраст детских игр.

– Потом расскажешь, – твердая грудь напирает сзади, подталкивая меня все ближе и ближе к алой двери.

– А давай твой первый опыт обсудим, – торможу я, – интересно до чертиков.

– Четырнадцать, моя няня. Я был в шоке, – доносится равнодушно.

– Шок прямо чувствуется, – тревожно усмехаюсь.

– И правда, надо было еще коктейль, – Миша вздыхает из-за спины.

– Так может поднимемся? – оборачиваюсь я с надеждой.

– Нет, – говорит от безапелляционным тоном и подталкивает еще ближе, – я потом тебя сюда вообще не заманю.

– Заманишь? – у меня от самого этого слова начинает сосать под ложечкой, – я передумала.

– Поздно, – Миша вставляет ключ в замочную скважину и поворачивает. Он дергает за ручку и распахивает дверь передо мной.

Нас встречает темнота и я судорожно сглатываю.

– Готова? – по моей шее проезжается влажный язык и совсем тихий шепот шелестит у самого уха.

– Нет, – отвечаю также тихо и качаю головой.

– Вот и отлично, – удовлетворенный кивок головы и Миша нажимает пальцами на выключатель, расположенный на уровне опущенной ладони.

– Ужас, – я жмурюсь и закрываю глаза ладонями. Ноги не идут, так что Миша сам вносит меня в помещение и закрывает за нами дверь на ключ.

– Чтобы не сбежала, – комментирует он.

– Ты знаешь, что ты больной извращенец? – я очень медленно убираю ладони от лица и осматриваю комнату. Она квадратная, просторная, со стенами, обитыми черным бархатом. Кругом огромные зеркала, в которых отражается обстановка и мы.

В центре комнаты установлена большая кровать. Она заправлена красным шелковым бельем и украшена красными и черными подушками. На вытянутом длинном столе лежат какие-то плетки и непонятные мне приспособления. И главное – у одной стены приколочен крест.

– Андреевский? – тихо осведомляюсь я.

– Да, – Миша прячет ладони в карманы свободных домашних брюк и все так же стоит у двери не шелохнувшись. Наверняка, чтобы меня не испугать. Вот пусть там и стоит, извращенец махровый.

Медленно сдвигаюсь со своего места и начинаю обход комнаты. Слегка походит на проституцко-пыточную. Застываю на минуту у кровати, рассматривая кованное изголовье с наручниками и разного рода креплениями. Между ног начинает приятно ныть. Махровый извращенец здесь, однозначно, не только Михаил.

Отклеив взгляд от шелковых простыней, легкой походкой отправляюсь к Андреевскому кресту. Дерево черное и полированное, на ощупь очень гладкое, теплое и приятное. В помещении в принципе тепло, даже на градусов пять выше чем в остальном доме.