– Сигареты.

– Вечная проблема, – ухмыльнулся я, доедая бульон. – Детишко, ты сейчас вся в крошках будешь.

– В смысле? – переставая двигать челюстями, спросила меня и посмотрела на себя, закатывая глаза. – Ба-алин… – шикнула в ответ.

Я ещё никогда не видел, чтобы придерживали юбку одной рукой, второй пододвигали стул! С трудом сдерживался, чтобы не заржать в голос… Юля сняла тапочки, взобралась на стул и стряхнула крошки в раковину, спрыгнув на пол прямо в розовые тапочки со знакомой мордочкой. Поправила полы длинного джинсового платья, скидывая с чёрных колготок какие-то ворсинки, возвращая свой стул на место. Моя улыбка не могла сойти с лица от невозмутимых фисташковых глаз на ангельском личике. Юлька упрямо смотрела в свою кружку, отпивая чай. Выглядела такой, будто что-то сделала не то и посмотрела вниз.

Снова послышалось, как скрипнул стул, и невозмутимая хозяюшка достала из-под раковины красный совок и метелку. Тут я и засмеялся!

– Ты сядешь когда-нибудь? Никуда крошки не денутся.

– Мама ругаться будет, и начнет: вся в папу!

– А ты не хочешь быть на папу похожа? – передразнил я, хмурясь как Юлианна.

Максимально свёл брови к переносице, надувая губы. Кажется, на неё юмор не действовал! Вот засранка мелкая… ладно-ладно.

– Хочу. Но не хочу потом пылесосить весь дом, – не меняясь в лице, ответила мне.

Я проглотил очередную шутку, чтобы не обидеть и улыбался одними губами. А то ещё стукнет совком!

– Оо, как всё сложно… – заливался хохотом я.

– Ты не смотри, что наша мама добрая, она, извиняюсь, пистонов таких вставить может, что потом долго будет бухтеть.

Я первый раз слышал, как звучит мой голос. Весело, беззаботно. Совсем другой рядом с Юлианной. Будто наблюдал за собой со стороны и думал, вскинув бровь: «Это я смеюсь?»

– Это ты сейчас бухтишь.

– Я не бухчу.

Настолько весело стало, что снова передразнил хозяюшку, на что та зарычала и судя по взгляду готова была спорить, но я опередил:

– Бухти-ишь… – срываясь на громкий смех, причитал ей. – Ещё как бухтишь.

– Тебе смеш-шно? – точно вскипевший чайник, воскликнула она.

Я ничего не смог ответить, потому что перед глазами всё расплывалось от слёз. До того смешно было, что контролировать голос не мог. От души давно так не смеялся! А вот моя подруга не разделяла со мной веселья, пока не огляделась.

– Так и знала… так и зна-ала, что до коридора дойду! – топнула ножкой она, закидывая совок и метелку в тумбочку, что грохот стоял такой, будто за стенку вылетели. – Мне нельзя убираться!

– Всё хорош… не смеши меня… – умолял я, держась одной рукой за живот.

Юля незлобно рыкнула, забирая посуду со стола и спросила:

– Чай будешь?

– Давай. Только если ты сядешь за стол.

– Зачем?

– Чтоб порядки не наводила. Я не укушу тебя.

А то я не вижу, почему она бегает, как заведенная по кухне туда-сюда! Юля засмущалась и как послушный котёнок села напротив, поставив кружку чая мне.

– Ой, а это кто?

Под столом, как, оказалось, спали каракалы… двое маленьких, а рядом трёхцветный котёнок. Шубка белая, мордочка поделена на светло-оранжевую и черную сторону, как и ушки, только наоборот. Туловище практически такое же по окрасу, а грудка с лапками белые. Скорее всего, кошечка – потому что у них могут быть несколько цветов на шерстке. Она же нюхала мои тапки. А потом глянула с дружелюбием прямо мне в глаза, взбираясь одними лапками, без когтей по ноге на колени.

Я не знал, как реагировать. Жёлтые глазки смотрели на меня и на хозяюшку, что наблюдала за нами.

– Знакомься Жужа.

– А те двое?

– Тот, что в чёрным ошейнике Велес, в розовом Дина.

– Обалдеть… Такие хорошенькие, не кусаются… – поражался дивным животным я, заглядывая под стол.

– Воспитанные, – горло сказала Юлианна. – А у тебя животные есть?

– Рыжий, Симба. Мелкий, как Жужа, – улыбался я, гладя её по спинке. – Мурлыкает, как паравоз!

– Ла-асковая, – теперь маленькая хозяйка улыбалась без стеснения. – Кто-то оставил на улице. Забрали домой. Я бы таким руки отрывала.

– Согласен… Ну а, так, как в школе дела?

– Да нормально. Шляпа всё прощение просит. Павлов мозги выносит.

– Это тот, которому больше всех надо? Макс рассказывал.

– Ага. За косички дёргает меня, – бухтела Юлька, скрестив руки.

– Может, ты ему нравишься, – предположил я, хихикая от реакции подруги.

– Кому? Ему? – взорвалась она, состроив кислую мину. – Щас! Он подлизывается так ко всем девкам, когда списать просит. Придурок. Шляпа всегда посылает его.

– А ты смотрю, её не забываешь.

– Она девка нормальная, просто иногда дурочкой прикидывается. Она же дочка руссички.

– О. Понятно теперь, почему так себя ведёт.

– Угу, а ещё Павлов внук директора.

– Завидный жених, – шутил я, задерживая дыхания, чтоб не смеяться от гневного взгляда.

– Подрос бы лучше для начала, – ворчала подруга, подойдя к раковине, беря кружку свою.

– А тебе высокие нравятся?

Не знаю почему, вдруг стало интересно, поэтому спросил!

– Дело не в росте, а в мозгах.

– Ну, видимо такой же недалекий, как и ростом, – пожимая плечами, говорил я, допивая чай. – Не ну, ты когда-нибудь сидишь на месте? – раздраженно спрашивал её. – Как юла!

– Я маме помогаю.

Стесняю видимо её. Ладно. Пусть порядки наводит. Я вымыл свою кружку сам и поставил на верхнюю сушилку шкафчика для посуды. Хозяюшка ничего не ответила и отодвинула стулья к столу, упирая спинки к краю столешницы. А я вспомнил, что завтра в школу… уроки никакие не делал или делал, не помню… Даже басню не выучил. Хотя Валерия как-её-там дала срок неделю для заучивания, а я всегда учил стихи быстро, правда со своим настроением никаких сил не находилось даже на то, чтоб прочесть sms-ку от Максима насчёт завтрашних уроков.

Я отмахнулся от размышлений и, предупредив Юльку, что уйду позвонить, ушел на второй этаж в поисках своей джинсовки. Найдя мобильник, увидел, что никто не звонил, кроме матери в обед. «Подождёт», – думал я, пряча аппарат обратно в карман, но уже джинсов. Закатав рукава чёрной кофты, вернулся к Юлианне. Она по-прежнему была на кухне, что-то усердно натирая! Вокруг её ног вился Велес. Я взял его на руки, не боясь, что серый волк на мне станет рыжим. Никогда не брезговал шерстью. Мурлыкающие создание уютно утроилось на моём левом локте, подобно наседке. Сразу видно, ручной!

Услышав знакомые голоса, мы с Юлианной обернулись влево. Максим явился с двумя пакетами, и один несла тётя Марина. Вот что значит поехали за одними сигаретами с мамой!

– Нашли?

– Целый блок купила, чтоб не ездить по городу полвечера, – бубнила женщина, ни капли ругаясь. – Надоели. Оба!

– Я вообще трубку курю, – защитился Максим, раскладывая что-то в холодильник, что-то в тумбочки-шкафчики. – И последний раз курил два месяца назад. Всего раз.

– Без разницы. Сам будешь табак искать себе, какой надо, – не переставая ворчать, говорила мать ему и обвела взглядом кухню, устало вздыхая. – Чистюля моя, ты решила всё убрать?

– Да, – широко улыбаясь, ответила маленькая хозяйка с ростом со свою маму.

Так похожи! А глаза у Юлианны отцовские. Большие и добрые-добрые! Характером, скорее всего от обоих родителей такой вредный! Я можно подумать ангел, ну-ну!

– Как ты? Нормально?

– Лучше. Спасибо вам, – поблагодарил я, обращаясь к старшей хозяйке.

– Тогда, иди пока, посиди, папа отвезёт тебя, – ответил Максим, и, глядя на сестру сказал: – Ты котов кормила?

– Они спали. Сейчас дам.

Не хотелось покидать этот дом. Уютный. Тёплый… Здесь чувствовалась любовь, которую я не ощущал в том, где буду жить, наверно, либо после учёбы приезжать в гости. Может, к бабушке переехать? Нет, там мать жить останется. С батей хотя бы не так тяжело будет, до поры до времени, пока бутылку не возьмёт. Такое знакомое чувство посетило мою душу, когда подумал об отце… Я боялся, что по возвращению домой застану его пьяным. Сегодня вполне мог накидаться… дай русскому повод нажраться и нажрется же в мясо! Пф-ф.