От пташек вольных и о князе Гориславе узнал, что убили его подло. Доброго правителя потеряло Белогорье, вот только дочка его исчезла. От соловушек слышал, что видели девицу такую у лесов южных, где гора Синяя стоит, на солнышке хрусталём блещет. Мол, живёт там знахарка одна, тихая.
Вороны задиристые сказывали, в топях болотистых видели кафтан красный. Кому верить, Финист не знал и решил для себя тоже - княжна сгинула. Илья Иванович встретил его радостно, избу выделил, было всего вдоволь: и службы, и отдыха. Летал иногда только меж горами, глядел на девиц разных. Южные леса не порадовали, там старица древняя обитала.
Долго Сокол принимал новый порядок, с причудами да тарахтелками младшего Муромца свыкался. Чудное, а громкое…
Что же он к девице иномирной чувствовал? Уж точно ласковой была, не задиристой, как Ванюша Муромец, но и чудной поболе. Дикой, осторожной и грустной, лишь глаза сверкали изумрудом лесным, сердце грели. И подумать нельзя было, а оказалось княжна это и есть. Обрадовался Финист вначале, что хоть кровь княжескую Варвара-лиходейка не до конца сгубила. Та ведьма постылая княгиней стала при муже, Добрыне Никитиче. Околдовала, видать.
Подумал после, что славно жить в Белогорье станется при такой-то власти. Девица была к разным диковинам и хитростям способна. Через топи провела их, когда цельных два богатыря бесполезны оказались, кикиморой заморочены. Да колдовство Яги не спасло - не пропустили топи знахарку. Так бы и сгинули, но и сами спаслись, и кикимору накормили страданьями.
Соколу горько бывало, когда Алия о своём мире вспоминала, о жизни прежней. Хотела уйти, но судьба иначе решила, а боги великие помогли тому.
“Проку теперь мало, чего ж мысли мои сделают доброго, коль сам однажды проклял?” - подумал, уже человеком обращаясь. Остался в одной рубахе красной, доспех в избе лежал. - Идти надо в город, разведать. Поздно.
Летние ночи тёплыми были, а все-ж Финист от холодка неясного маялся, отгонял подальше мысли.
“Хорошо всё будет, Алатырь сильный камень, сбережёт.”
Обнаружил только, что по скуле кровь горячая будто бы текла, и голова кружилась. Смотреть прямо, смотрел, а всего не видел.
- Где меня так приложило? - удивился, уже дома, перед зеркалом мутным. Вспомнил, как от вида княжны беспомощной сердце рвалось, крылья не держали. Запах крови вернулся. - Так это я об Алатырь? Ох, голова моя бедовая!
Комментарий к 24. Кровь на перьях
За визуализацию облика Димитрия можно брать Евгения Шварца. Автор сам хэдканонит её.
*Финист по хэдканону автора простоял в воде три года и на момент событий ему примерно 26 лет.
Под водой время текло чуть иначе, медленнее, поэтому и срок показался таким.
========== 25. Без огня гореть ==========
Комментарий к 25. Без огня гореть
Оставляйте комментарии, это помогает увидеть недочёты и внести правки. А ещё очень мотивирует.
***
В тереме княжьем по первой только неспокойно было, а там уж Алия глаза открыть смогла и выдохнули все. Опять не говорила, знаками все показывала. Бран тут же к ней под бок улёгся, грел.
- Ты чего пугаешь? Ну что за фигня? - Иван от досады разворошил волосы, когда рядом сидел. Девушка улыбалась и только.
Позже на камешке своём кровь нашла, удивилась. Сама не ранена, чья тогда? Светозар подсказал, когда успокоился, что крови на Алатыре быть не может. Нельзя, привяжет к себе, силу разделит. Худо будет, если далеко тот, кто кровь свою пролил.
- Может, это Сокол? Да только чего ему на камень-то лететь было? - Димитрий тут же сидел, не уходил.
Княжну словно молнией прошибло: тень злую от неё птица прогнала, в оперенье дивном, но с душою человека. Финист?! Что ж они наделали? Алька страхами своими, а богатырь - непомерной тягой защитника. Глаза зелёные слезами наполнились, крайний раз она так плакала на болотах.
Светозар для утешения придумал, мотыльков наколдовал и к Финисту в избу отправил. Поглядеть, жив ли… Спал богатырь, коротким сном, чутким. От всякого звука глаза открывал.
Алия едва до утра дотерпела. Объясниться ей следовало, одна беда - с Аксиньей, а другая вот она, с камешком заветным. Уж и чаем её успокаивали, и разговором - рвалась пойти.
Утром первым делом собралась, даже к завтраку не вышла. Димитрий вызвался проводить до избы, развлекал беседой. Сказал вдруг, что по сердцу ему мастерица одна, только брат её отваживает всех.
- Говорит, не для простых служивых сестрица моя. Умница она и красавица, уж просватана. - продолжил грустно.
- Погоди, а брат… Терентий?
- Он самый, Симона-кузнеца внук. Известный был умелец, такие мечи ковал, что не одна нечисть зубы себе попортила. - витязь удивился, но вспомнил, о чём княжна спрашивала, - Елена Гориславна, неужто знаешь его?
Девушка набрала в грудь воздуха, и шагнула дальше, чтобы не отставать.
- Это он ко мне подходил тем вечером, тут врать - себе хуже делать. Разлучницей назвал, всякими карами запугивать начал. - Алия теперь спокойно говорила, на шее камешек теплился, - Вот, иду дознаваться у защитника-зачинщика.
- Ох, княжна, сказ выходит занятный. Каково девице хрупкой такое пережить и мыслить боюсь. - ещё вчера он узнал всю большую историю. Даром что ли сидел рядом, спасал от морока?
Алия даже понять не успела, как обернуть всё, а уже к избе нужной подошли. Рвалась душа по лесенке взойти, в дверь постучать, да останавливала вежливость простая.
- Ты, Димитрий, свободен до завтра. Подумаю я как устроить, чтоб всем радость была.
Ратник улыбнулся, как-то легко-легко, голову ниже опустил от солнца, а всё одно, блеснули глаза медовые. Княжна застыла даже, не показалось! Такая уверенность её обернула, что всё теперь по силам. Раскланялись, и Алька быстро за калитку зашла, по ступенькам взлетела.
Финист открыл почти сразу. Удивиться не успел, шальным вихрем его в избу втянуло, хорошо - дверь затворилась сама.
- У меня серьёзный разговор! Вопрос жизни и смерти. В этот раз твоей…
От таких слов богатырь пошатнулся, да на лавку сел тяжело. Начало было неприятным.
- Поведай, чего с внучкой Симона-кузнеца вышло? Брат её твердит, что я – разлучница. - Алия смотрела безразлично, не иначе боль прятала.
Финист потянулся к ней, но девушка отошла подальше. Злилась, а может понимала, что голову холодной не сохранит?
- Княжна, то глупость, вышло же мне ненароком платок ей передать от подруги. Больше я гонцом не был, Аксинью знаю как мастерицу славную. - потупил взор, чуть обессиленно к стене прислонился, - Прости меня.
Алька от досады начала по горнице расхаживать. Неприятно выходило. “А нечего курьерскую службу доставки на минималках устраивать!” - улыбнулась вдруг.
- Найдём путь, это меньшая забота. Другая, ох… - села рядом на лавку, вытащила кулон из-под рубашки, - Ты ещё большее несчастье, чем наш Ванька. Кто ж тебя просил птицей летать вчера?
Финист разглядел маленькое пятнышко на белом боку, теперь сияющее. Внутри всё ухнуло, опустилось в самые пятки.
- Закрылась от меня, защитника своего, вот и летал! - крикнул от досады, и вдруг опомнился, - Хотел знать, что беды не сталось. Накликал.
Княжна тепло улыбнулась, качнула головой, не сердится ведь, понимает.
- Ой, накликал. Теперь камень ещё и тебе силу давать станет, коль близко будешь. - зарылась пальцами в кудри золотые, рушник узорный сняла, под ним рана маленькая имелась.
“Ну что за богатырь такой мне достался? Бедовый, как и я сама.” - от мысли смешно сделалось, отвернулась к стенке.
- Что, княжна? - Сокол внимательно за ней следил, выискивал мысли дурные.
- Да вот, что я бедовая под меч лечу, а после думаю, что ты такой же. - Алька рассмеялась, всматриваясь в светлые глаза, где плескалось нечто завораживающее, кусочек неба.
Вместо ответа Финист протянул руку, осторожно заправляя выбившиеся прядки за ухо девушке, скользнул к шее, воротом не прикрытой. Княжна замерла, глаза непонимающе округлились. И он пропал, уплыл в зелёное море, в шелест листвы и пение птиц.
