От книг её отвлёк шум за дверью. Кто-то настойчиво рвался пройти. Димитрий стоял как вкопанный, перегораживал вход.

- Не положено. - слышалось из-за стены, шелестом, скрежетом почти. - Не велено, прости.

“Ага, птица значит прилетела…” - усмехнулась Алька, поднимаясь с места, - Димитрий, помоги коль не сложно.

- Княжна, тут к тебе Финист… Его пропустить? - глянул в приоткрытую дверь, взволнованные глаза выдавали, что тяжко ему против друга ратного. За спиной показалась большая тень, недовольная.

Девушка помолчала недолго, и ответила.

- Один входи.

Богатырь втиснулся в приоткрытую дверь и захлопнул её перед самым носом старшего товарища. Финист остался в коридоре и непонимающе глядел на дверь. Ему показалось, что случилось какое-то действо страшное вчера. Княжна так просто не закрылась бы…

“Нашла себе защитника по сердцу? Авось выбор в Белогорье-то появился…” - горело мыслями сердце, а разум твердил, что разобраться надо, - “Горячей голове всё помеха. Единый раз проклял девицу и что ж сталось? Себе горше делаешь, не другим.” - развернулся и вышел.

Ввечеру на ставни опустилась птица крупная, хищник какой-то. Уж точно голова бедовая, раз отдохнуть решил там, где опасность рядом сидела, на солнышке грелась.

- Бран, вот знаешь, странные здесь порядки. Вроде тянутся двое друг к другу, а потом глядишь, и морок какой. - Алия сидела за чертежами, выбрали с Димитрием самые пригожие. И про случай с Аксиньей наслушалась до тошноты. Красавицей да умницей она слыла, вышивать мастерица. - Эй, ты чего? Птицу не тронь, пусть себе отдыхает, а после домой летит. - едва успела поймать кота, но гость и головой не шевельнул. Смотрел золотистым глазом и всё тут! Оперение странным показалось, не орёл, не кречет, всё узорное, коричневым пятном по светлому.

- Ох, надо будет поучить тебя речи человеческой, а то ведь и поговорить окромя Димитрия не с кем. - Алия почесала серое ухо, и кот затих, мурлыкнул протяжно, соглашался. - Хороший он… Наверняка уж и приглядел кого. А моя беда иная, сердце вернулось, теперь одно указывает, а головой-то я понимаю, что нельзя. Из-за ошибки чужой платить большую цену - глупость. Явился же этот Терентий с Аксиньей по моё счастье.

Птица слетела на подоконник, будто знакомое услышала. На сердце у Финиста гадко сделалось. Не сумел добром вызнать, обманом пришлось. А как об том сказать? Прогонит ведь, уже почитай взяла себе защитника, обещалась ведь господину Солнечному. Его, Сокола, выбрала!

- Знаешь… Вся эта история даже забавная. Финисту счастье тоже полагается. Может, с Аксиньей оно и лучше будет? Не осудят, что с иномирной связался, Ивану хлопот меньше. - девушка говорила, стараясь успокоить бешено рвущееся сердце, - Вот только мне от этого хоть к колодцу глубокому беги. Смотреть противно. И к чему мне защитник? Только смех один! Живи с одной, а от зла другую береги… Нешто попросить господина, чтоб Димитрия поставил рядом?

Кот вдруг изловчился, вырвался и укусил хозяйку за палец. Мол, дурного чего надумала? Не нравились ему настроения такие, а сокол на окне и вовсе, что мёртвый сидел. Только скрежетал когтями острыми от досады. Ничего сделать не мог…

“Пошто ты слова такие говоришь? Аксинья? И что теперь, мне птицею к тебе прилетать? Не гони, остаться позволь.” - вдруг щёлкнул клювом, да так громко, что Бран под лавку забежал. Княжна только смотрела на него, подозревала ли? - “Снова сердце болит. Я защитник твой, богами поставленный!”

Алии вдруг послышалось как кричит кто-то в голове её, рвётся. И больно, и страшно. Когда Марк умер, и то легче было. Не так противно. А может, она уже и забыла, как настоящее сердце болит? Сколько уж лет прошло. Вдруг сила какая-то злая к полу прижала, душит, руки выкручивает, в уши льётся страшной песней. Всего-то и смогла, три раза ударить кулаком об пол.

Бран тут же выскочил, стал кругами ходить, да не справился. Мечется кот, на дверь поглядывает. Не выдержал, завопил жалобно и в дверь то когтем, то боком. А ну, как есть кто, услышит?

Финист заметил перемену странную, да ему никак не обратиться здесь было. Только если кто пером его облик развеет. А у девушки лицо меняться начало, синеть. Кот в двери бьётся, не может никого позвать, а он… Горе-защитник, сидит да смотрит.

Над княжной появилось что-то тёмное, и Алатырь померк, словно силу утратил. Не выдержал Финист, влетел в комнату и закружил, силясь сбить крылом то, что никто не видел.

Зелёные глаза стеклянными сделались, невидящими. Альке до того противно было, что бороться смысла не оставалось. Жаль только так умирать приходилось. Её кто-то словно изнутри когтями рвал, больно.

- Улетай, не смотри! - увидела вдруг человеческую душу, вместо птицы. Круг, другой и чётко уж видать глаза васильковые. Финист? Он здесь откуда? Не может быть того. - Улетай!

От крика пошатнулся сокол в воздухе, и упал, аккурат на грудь девичью, об Алатырь головой ударяясь. Запахло в воздухе кровью, неприятно, горько. Сердце, кажись, остановилось, только шум в ушах противный. Финист понять не мог, кому смерть пришла. Так и лежал бы, руками-крыльями обнимая девушку, да только отворилась дверь. Стражник торопливо убрал птицу в сторону и принялся Алию выручать. Из кармана выглянул маленький флакон живой воды.

- Княжна, ты чегой-то? Гляди на меня, дыши! - прошептал тихонько, водицей чудесной без толку было, но девушка оттаяла. - Елена Гориславна, дыши, сейчас… Сейчас Колобок вернётся. - говорил уверенно.

Финист лежал в стороне и смотрел беспокойно. Сил подняться и улететь найти бы, раз уж так справились. В бок, под крылом ткнулось мокрое. Бран, видно учуял знакомое, теперь подталкивал, прихватил за шиворот зубами и поднял. Взлетел сокол, крикнул протяжно и был таков.

Почти сразу же вкатился Колобок, за ним Иван и Светозар.

- Ну чего тут… - Муромец застыл, увидев как сестра на полу лежит. В другое время посмеялся бы, точно картина “Грозный царь и сын его, царевич Иван”. - Она жива?

- А чего сделается? Алатырь защитил, водица живая силу восполнит скоро. - волшебник осмотрел девушку, и кивнул на кровать. Димитрий сразу понял. Объяснил сбивчиво, что его кот позвал. У княжны защитник смелый оказался, людям всем в пример. Только Светозар хотел напомнить, что свидетель такой делу не поможет. Явился Микула с травой красной, посыпал коту на голову.

- Вы чего? Да я за хозяйку всех покусаю! - хрипловатое, почти злое шипение, - Здесь птица бывала, такая, как павлин, крас-с-сивая.

На него смотрели с опаской и удивлением, Иван даже по дереву стукнул трижды.

- Ай, вы ж всё одно не разумеете. Будете искать, покуда хозяюшка моя спит крепким сном.

Первым говорил Димитрий, хоть и в новинку ему было слушать чародейства.

- Была птица, сокол. Я захожу, а он лежит, будто крылами обнимает. И навроде плачет жалобно, клювом щёлкает.

Иван смотрел на него во все глаза, да соображать начал. Кто мог ещё такое утворить? Только один охотник и есть.

- Ясный Страус?

Финист кружил над городом, над рекою ближней и рощей, где любил отдыхать да рыбу ловить. Ничего не радовало, в сердце страх поселился, а ну, как не сможет девица выжить? То странное чудище-тень никто призвать не мог, сам богатырь не злился, но и княжну понимал.

“Ох, только бы спасли…” - о себе и в мыслях нет, забыл, что и сам умереть может. Сокол, конечно, выковал маску безразличия, но таким дурнем отродясь не был. Радовался успехам ближнего, жил подвигом ратным да помощью людям. Умел и сеять, и дрова рубить, а ежели нужда - избу справить. Одно только мешало - заключение его каменное. Недолгое было, три месяца, но уж больно тягостное. Для души свободной самое пекло, быть неподвижной, скрытой даже от солнца ясного.

Финист видел перед собой рыб и чудищ морских, что плавниками его оплетали, глазами пустыми сверкая. Иногда перед ним падал новый богатырь. Думать было страшно, что собратья переживают и он утешал себя мыслью, что спят они просто. Душа мол, птичья, только ему досталась, всё на свет рвётся. Утешал себя, вспоминая славные отроческие годы, мать родную, да отца. Тем и жив остался, а как пропала ворожба, вышел наконец из водицы постылой и скорее летать. Долго кружил в облаках, на солнышке грелся да с другими птицами ворковал. Новостей-то накопилось! Так и прознал о новом богатыре, Иване чудном. Что был у Ильи Муромца сын, то все знали, да пропал. Финист тогда на заставе был у горы западной, Лысой, где часто Змеевичей видели. Нечисть ту и загнал в один из гротов, да закрыл великим камнем. С дружиною своею, но попался Варваре один, сталбыть, пока нечисть изводили прибрать их не требовалось, дали пожить спокойно. После на берегу морском свиделся с товарищами.