- Гляди-ка, про твою душу богатырскую здесь тоже имеется. - язвительно протянула, забирая книгу, - Но лучше включить краткий обзор. Ты всё равно не прочитаешь толком, а я устала.
Медведь ответил ей длинным рёвом, и потянулся к тетради. Сообразил, видимо.
“Не был бы ревнивым дураком, может и пожил ещё в нормальном теле.” - Алия не закладывала в эту мысль злобу, и надеялась, что не обернётся она бедой.
В интернете - о слава ему, нашлись разборы сюжета и основных проблем произведения.
- Смотри и думай. Вдруг знакомое почувствуешь. Я буду в комнате.
“Так, соберись. Соберись, Огонёк! Что с тобой случилось? Я понимаю, стресс, все эти бесконечные погони, возвращение к жизни Кощея Бессмертного. Даже самый простой обыватель с ума сойдёт. Но ты же, вроде из сказочных.” - девушка захлопнула дверь, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Сейчас они безумно жгли её. А если ничего не получится? Нельзя надеяться на авось и слепое провидение. О себе она думала в последнюю очередь, хотя следовало наоборот. Было тревожно за Ивана, родителей. Одно дело какой-то озлобленный сорняк, что в Белогорье обретался и совсем иное - Великие светила. Если уж они влипли в это дело, надо решить быстрее.
Ещё со школьных времён девушка помнила, как учёные прогнозировали конец света, если Солнце разлетится на осколки, это же абсолютно горячая среда, спалит за килосекунду какую-то. А тут Луна, что по видимому, тоже хранила в себе подобную энергию.
За размышлениями Алька схватила несколько листов на планшетке и карандаш. Из-под грифеля чётко проявлялись портреты Василисы и Ивана, Ядвиги, Колобка и Муромца-старшего. Все они выходили, точно живые, обретали форму, и казалось, что вот-вот заговорят. У Микулы вышло два противоположных портрета - Кощеев и человеческий. Алия не определилась, какой был ей привычнее, но это один человек, несмотря на свои недостатки. Финист получился каким-то задумчивым, серьёзным, девушка даже стащила со стола карандаши, и выделила акценты - на глазах, веснушках. Посмотрела несколько раз, добавила перьев.
“Я обязана попросить его, обернуться.” - улыбнулась, представляя мягкость перьев под пальцами, - “У нас обязательно получится!”
С этой лёгкой мыслью пришёл сон. Короткий и обволакивающий, словно облако. Тени складывались в размытые образы, такие знакомые. Голосов не слышно, только движения - рваные, быстрые, блеск взволнованных глаз, карих, голубых и тёмных.
Комментарий к 16. В медвежьей шкуре
Из-за сложившихся в главе обстоятельств пришлось перенести одну значимую сцену чуть дальше по событиям.
========== 17. ”Любовь есть прощение. Прощайте и прощены будете.” ==========
Комментарий к 17. ”Любовь есть прощение. Прощайте и прощены будете.”
Настроение некоторых моментов:
Cactus In A Scarf - Медведь и прекрасная дева.
Оставляйте комментарии, это помогает увидеть недочёты и внести правки. А ещё очень мотивирует.
***
Финист старался разобраться в том, что толковал голос из цветной пластины. Какие-то образы, имена сложные. Чужое это всё было, непривычное. К облику комнат он уже приловчился, но разные диковины настораживали, хотелось проткнуть их мечом. Иван предусмотрительно заставил его снять доспех и выдал стопку одежды. Вся сбруя осталась в соседних палатах, как они там их называют…в квартире.
“Сам не сумею, надо княжну позвать.” - подумал вдруг, и заметил с горечью, - “Виноват я, а ворожбу снимать Елене… Она этого не заслужила. И права, что цепляется за мёртвого молодца, он кажется толковым был. Только бы снять это наваждение, повинюсь во всём…” - убеждал себя или успокаивал, но в дверь постучал.
С той стороны было непривычно тихо. Но княжна там, и она не могла… Не могла умереть. Он-то живой стоит, а по слову Солнечного господина, смерть их обоих забрать должна. Приоткрывая дверь, Сокол бегло осмотрел комнату. Убранство нехитрое, шкаф да стол и кровать. На одном из стульев висел плед, доставая кисточками до пола и теряясь в ковре. Девушка лежала, свернувшись клубком, а рядом с ней… Листы какие-то.
Богатырь подошёл ближе, взял стопку, рассматривая. На листах оказались бесцветные портреты, какие рисовали художники в Белом городе. Иван, Колобок и Василиса. Вся их нехитрая команда смотрела на него с разными эмоциями. Шар из теста корчил рожицы, Василиса смотрела куда-то вдаль, а Кощей недобро хмурился.
На последнем листке был его собственный портрет, да ещё какой! Финист заметил, что княжна знает о нём уже достаточно. Веснушек на его лице никто не замечал кроме матери, а маленький шрам богатырь получил ещё ребёнком, когда лазил за ягодой-ежевикой в кусты. Кому сказать - не поверят. Россыпь перьев, тоже заметно очерченных в близкие оттенки, грела душу.
“А ведь ты могла нарисовать меня чудищем рогатым.” - за такую мысль сделалось стыдно. Елена же старалась, по всему видать.
Он взял плед и осторожно укрыл плечи спящей девушки, такой спокойной. Не сказать, что недавно бранилась.
“Верно сказала, ничего не упустила.” - раньше он бы язвительно ей ответил, как отвечал Ивану, но что-то переменилось.
Алия почувствовала новое тепло и попробовала открыть глаза. Солнце за окном уже не светило так ярко, а перед ней сидел огромный зверь. Не знай она, что это Финист, могла бы спросонья и закричать. Медведь торопливо поднялся, и хотел уйти, но его остановил мягкий голос:
- Спасибо. И…Финист, прости меня пожалуйста. Если сможешь. Я не хотела на тебе срываться.
Остановившийся в полуметре богатырь посмотрел на неё как-то странно. Зелёные глаза вспыхнули болезненным огоньком, казалось девушка сейчас опять заплачет. Она достаточно редко показывала кому-то свои эмоции после того случая на болотах. Спросить о причине боялась, кажется, даже Василиса. Но тем, кто видел происходящее, не нужно было спрашивать. Алия снова прятала вырвавшееся воспоминание, закапывала глубже, сковывая всеми возможными замками.
Девушка спустилась с кровати, забившись в углу.
“За что ты прощения просишь, краса ненаглядная? Больно мне от слёз твоих…” - опустился рядом, приобнимая через ткань пледа. Вынужденная немота была Финисту как новое заключение в камне бездушном. Он был когда-то весёлым, разговорчивым и простым, но время и собственные страхи сковали новое лицо. В эту броню Сокол врос почти год назад, после морского плена.
- Я не просила жалости к себе. Знаю, что виновата. И тогда, в тереме… Дура хитромудрая. - Алия наконец нарушила тишину, и повторила, - Я такое чудовище. Надо мне в зверином облике быть. Спасибо за живую воду. Ты не был обязан, и всё равно куда-то бросился. Наверняка через сотни миль. - горько улыбнулась, но тут же взгляд зелёных глаз сделался серьёзным, - Давай приготовим что-нибудь? Уже поздно, а чаем сыт не будешь.
Богатырь нехотя отпустил девушку и направился вслед за ней, на кухню. Княжна оказалась справной хозяйкой, быстро чистила лук, картофель. Достала какие-то крупы. Весь процесс смотрелся диковинным из-за необычных плошек, печи и каких-то приборов металлических.
- Всегда хотела спросить… А вы, богатыри, кашу из топора варить умеете? - девушка чуть отвлеклась, и поймала взгляд голубых глаз. - Ох, как же я не ко времени, да?
Финист сидел рядом и снова думал над отворотным способом. Так ему неудобно было молчать, и все эти письма казались неправильными. Он всегда отправлял вести, надиктовывая гонцу, чтобы запомнил.
Неожиданный вопрос отвлёк его, но и ответ княжна нашла сама. Зачем тогда спрашивала? Уж точно не от неловкости какой.
- А я начинаю понимать, в чём твоё проклятие… - Алия убрала волосы чуть назад, непослушные прядки сильно мешали, - История портрета говорит о том, что человек сам является тем, кто очерняет свою душу. Злобой, развратом, убийством. - взгляд Финиста вмиг стал собранным, улавливающим детали, - Всю черноту своих поступков Дориан Грей заключил в портрете. А его молодость забрал себе. Картина старела, обрастала грязью, человек же оставался прежним.
