— Ну не знаю… он неприятный какой-то… Ладно, хорошо! Я поняла — буду его упрашивать помочь! А этой своей… невесте, ты не собираешься сказать, что отъедешь по делам?

— В этом нет необходимости.

— Вот оно как.

— Я не собираюсь с тобой долго возиться.

Дверцы машины поочерёдно хлопнули. И через несколько секунд мерно заурчал двигатель, ясно давая понять — больше ничего интересного подслушать не удастся.

Аннель отодвинулась от двери и задумчиво прикусила костяшку на указательном пальце, анализируя этот душевный разговор. Выводы напрашивались неутешительные и среди них доминировал один, который, видимо, намеревался тянуться сквозь её жизнь тенью красной нити: от всей родни Курта следовало держаться на почтительном расстоянии.

***

Джулия провела в коме две с половиной недели. А очнувшись, оказалась слишком слаба, чтобы отвечать на чьи-либо вопросы — сломанная челюсть всё ещё нуждалась в покое. Одни лишь зелёные хрусталики глаз то и дело увлажнялись слезами, словно она всё понимала даже без прогнозов врачей. Знала, что за будущее поджидало её впереди. И от этой трагичной картины у всех щемило в груди.

Способов развлекать подругу в больничной палате нашлось не много. Единственный, который им был обоюдно приятен — чтение книг. Поэтому теперь каждый вечер после работы Аннель заглядывала к ней на пару часов. Выразительно зачитывала то одну историю, то другую. И видела по опечаленным глазам, что всё не то. Джулия любила наивные сентиментальные романы, где любая глупость прикрывалась большой неземной любовью. А подобных книг у неё в домашней библиотеке почти что не водилось. Поэтому накануне ночью пришлось оформить крупный заказ со всеми новинками жанра в интернет-магазине.

И вот она уже больше получаса дожидалась непунктуального курьера, ради которого даже уехала пораньше с работы. До начала приёмных часов в больнице оставалось сорок пять минут — у неё не было ни малейшего желания и дальше тратить драгоценное время на это утомительное занятие.

Аннель почти смерилась с мыслью, что прихватит с собой увесистый кирпичик с готическим романом восемнадцатого века, но тут на телефон упало сообщение, в котором курьер просил открыть ему ворота.

Невысокий парень с объемной коробкой шёл к распахнутой двери дома ленивой походкой вразвалочку. Она ещё издалека определила его принадлежность к самому раздражающему типу мужчин: этакий голубь с раздутым самомнением, видящий в зеркальном отражении прекрасного павлина. Отличительной чертой сего типа можно было назвать прежде всего отсутствие вкуса в одежде, поскольку качественным недорогим вещам подобные индивиды предпочитали дешёвые подделки громких брендов и несуразную бижутерию. Вот и у этого модника на груди болталась якобы золотая цепь толщиной с большой палец, а на запястье красовались часы украшенные псевдобрильянтовой крошкой.

— Здрасте, — буркнул он и небрежно сгрузил коробку на пол коридора при входе.

— Здравствуйте. Вы опоздали.

— Да тут пока найдешь нужный дом… Могли бы и сами забрать заказ из пункта выдачи, раз вам так время поджимает.

— В следующий раз так и сделаю.

— Проверять будете? — дежурно уточнил парень и, не дожидаясь её отрицательного ответа, протянул изрядно помятый жизнью бланк и ручку. — Распишитесь, пожалуйста.

А получив имущество компании обратно, он замер перед дверью обшаривая её пустые руки алчным взглядом. Но уже в следующий миг смекнул, что Аннель не волшебница и чудесных трюков с материализующимися из воздуха деньгами от неё ждать не следовало. Угрюмо попрощался и зашаркал не зашнурованными кедами к всё ещё открытым воротам.

Поразительно обходительные у этой курьерской службы работники. И если бы ей не было так любопытно заглянуть внутрь посылки, она бы ещё долго восхищалась их сервисом. А так, пришлось подхватить с пола коробку полную книг и побежать в кухню за ножом.

Требовательный стук во входную дверь прервал Аннель на самом интересном месте. Только добралась до воздушно-пузырьковой плёнки, уже улавливая тонкий аромат свежей типографической краски, а тут эта неуместная барабанная дробь. Хуже лишь скрежет пенопласта о стекло.

Она подскочила и распахнула день, ни на секунду не усомнившись, что за порогом поджидала всё та же кислая физиономия, вернувшаяся с позабытым фантиком, на котором недоставало её автографа.

Однако вместо курьера на резиновом коврике стояла младшая сестра Курта.

— Приветик! — девушка одарила оторопевшую Аннель зубастой улыбкой начищенного унитаза и бесцеремонно прошмыгнула в коридор, где скинула босоножки. — Я тут мимо проезжала, и думаю, почему бы не заскочить к любимому братику и его девушки на чашечку чая. То в прошлый раз как-то даже познакомиться не вышло. Суетливые деньки были. Меня зовут Мари, а тебя?

— Аннель, — она последовала за ней по коридору, лихорадочно пытаясь придумать способ побыстрее выпроводить незваную гостью из дома. — Курта сейчас нет…

— О! Это даже к лучшему! — взвизгнула Мари и, резко обернувшись, вцепилась в её плечи сильными пальцами с длинными и острыми когтями. Восторг отразился на неестественно кукольном личике. — Пообщаемся наедине, между нами, девочками!

— У меня вообще-то тоже планы…

— Нет-нет-нет, никаких планов! Нам надо обязательно посекретничать, пока этот ворчун не вернулся.

Аннель чувствовала как стремительно ускользал из её рук контроль над ситуацией. Мари не просто её настораживала, а пугала до чёртиков. За уголками улыбающихся губ прятался акулий оскал, а глаза смотрели так расчётливо и внимательно, что хотелось, плюнув на всё, просто уйти из дома. А там уж пусть Курт сам разбирается со своей сестрёнкой.

Тем не менее обижать или тем более злить эту с виду безобидную дурочку Аннель не собиралась. Надо было всего-то продержаться до его возращения. А ещё лучше — дать знать о свалившейся ей на голову неприятности.

— Кофе или чай? — спросила она у Мари с натянутой улыбкой, двинувшись в сторону кухни.

Где-то в барной стойке была спрятана тревожная кнопка.

— Зелёный чай, — энергично отозвалась та и, обхватив за руку Аннель чуть выше локтя, прижалась к её боку. — Вообще-то я люблю моккачино и фраппучино, но в них жуть как много калорий. Даже на обезжиренном молоке получается больше двухсот калорий! Поэтому мне приходится выбирать: либо выпить эту вкусняшку, либо сытно покушать куриной грудкой и брокколи!.. Моя жизнь такая сложная.

— И правда, — неловко поддакнула она, размышляя как Мари отреагирует на просьбу не вторгаться в чужое личное пространство.

На кухни их взгляды синхронно опустились на нож, лежащий возле выпотрошенной коробки на столешнице островка. И Аннель непроизвольно дернулась в его сторону, чтобы первой успеть схватить. Схватила под участившийся стук сердца. Развернулась и наткнулась на приподнятые в искреннем изумлении брови Мари.

— Даже так?.. — она чуть склонила голову набок и пробежалась по ней совсем иным взглядом, будто заново изучая.

— Я тут вспомнила, что у меня есть очень вкусный клубничный рулет, — нервно произнесла Аннель, ясно осознавая в какой заднице оказалась всего из-за одной импульсивной выходки. Чтобы она сейчас не сказала, иллюзия спасительной неосведомлённости безнадежно разрушена. — Сейчас отрежу. Ты обязательно должна его попробовать.

— Не надо.

— У него низкокалорийный рецепт…

— Мне вот интересно, ты сама догадалась, — непринуждённо перебила её Мари и хищно оскалилась, — или тебе брат рассказал?

========== Двадцать седьмая глава ==========

В висках пульсировала тошнотворная боль. Она зарождалась где-то в затылке, а потом тягучей волной проносилась по всему мозгу и замирала, концентрируясь и многократно усиливаясь в одной точке.

По шеи что-то скользнуло за ворот блузки, защекотав кожу между лопатками. Аннель безотчетно попыталась отмахнуться от раздражителя, но не смогла двинуть ни одной, ни другой рукой. И тогда первая осознанная мысль обожгла кипятком: её запястья за спиной туго стягивала верёвка.