* * *

Эдди Кечу пил уже четвёртую банку энергонапитка, чтобы хоть как-то вернуть измотанному организму состояние похожее на бодрость. Его красные воспалённые после бессонной ночи глаза слезились и болели, а мозг просто отказывался воспринимать новую информацию. А шефа всё не было, и он понимал, что если детектив Сантори не явится на работу в течение ближайших двадцати минут, он просто заснёт прямо на столе, и никто, даже сам министр юстиции, не в состоянии будет его разбудить! Но ему повезло: Сантори явился через десять минут.

– Ну, что новенького у ночной смены? – задорно спросил он.

Кечу поднял на него воспалённые, почти ничего не видящие глаза и вяло начал свой доклад:

– Я нашёл её досье, и там есть довольно интересные повороты. Итак. Мира Памела Росси родилась в Сансити в 2254 году. Родителей потеряла ещё в детстве, после чего воспитывалась в приюте при департаменте социальной опеки. В школе училась хорошо, но из-за постоянных конфликтов с преподавателями еле-еле умудрилась её окончить; потом учёба в университете на факультете психологии. По окончании университета получила лицензию на частную практику. В 2280 году вышла замуж за Бориса Лайта –  инженера станкостроительной компании, Детей нет. После десяти лет совместной жизни, их брак распался без каких-либо видимых причин, но, несмотря на это, на сегодняшний день они совершенно не общаются. Вскоре мистер Лайт женился вторично, а она занялась частной практикой психологической помощи, но из-за самоубийства одного из своих пациентов, была лишена лицензии два года назад. Квартиру у неё отобрали за неуплату год назад, и она переехала жить в офис, где зарабатывала себе на жизнь гаданием.

– Ну, и что же тут интересного? – зевнул Сантори. – Вполне тривиальное и довольно скучное досье.

– А интересное в том, что за последние пять лет она трижды появлялась в офисе СОУНа и неоднократно бывала в квартире покойного Брюса МакМастера, причём, последний всякий раз при её появлении немедленно прерывал все свои дела и подолгу беседовал с ней с глазу на глаз.

Сантори присвистнул.

– Ну и дела! – воскликнул он. – Это уже интересно! А о чём они беседовали, тебе не удалось узнать?

– Нет. МакМастер тщательно следил за тем, чтобы ни одна живая душа не подслушивала их разговоры. И вот ещё что. В последний раз она появилась у него несколько дней назад, а как только ушла, он немедленно отправился к адвокату для составления завещания и вскоре после этого был убит.

– Убит? Ты уверен?

– Уверен. Камера слежения засекла того, кто входил к нему в кабинет за несколько минут до его смерти и вышел после того, как он умер. Это – некий Анхель Мартинес – торговец антикварным оружием и, по совместительству, наёмный убийца.

– Ты хочешь сказать, что это она наняла Мартинеса? – недоумевал детектив.

– Нет, – спокойно ответил Кечу, – на сегодняшний день у меня нет доказательств этого, но я не исключаю такую возможность. Так что, дело обещает быть очень интересным, шеф. Есть, правда, одна проблема.

– Какая?

– После того, как МакМастер составил своё завещание, он зафиксировал его в департаменте юстиции и приложил к нему заявление, согласно которому, его завещание не может быть опротестовано и никакое следствие в отношении него или обстоятельств смерти самого МакМастера вестись не может. Так что, если мы заведём на мисс Лайт дело – наши действия будут не законными!

– Очень интересно! – рассердился Сантори. – И что же нам теперь делать?

– Я предлагаю вести расследование неофициально, а там видно будет. Если ничего не найдём – тихо прикроем дело и всё! Если же нам удастся что-нибудь раскопать – потом придумаем, что делать.

– Ты – светлая голова, Кечу! – похвалил его детектив. – Так и поступим. А теперь иди отдыхать. Ты что-то явно переутомился. Когда хорошенько выспишься – позвони мне, идёт?

– Обязательно позвоню!

* * *

Свет. Только он значим для материального мира. Именно в Нём, как нигде больше, сосредоточена вся информация, всё разумное и сущее. Именно он является той связующей нитью, которая тянется через миллиарды и миллиарды веков, сплетая воедино венок из духа и материи. Что может быть ценнее его в целом мире? Что может быть значительнее? Что способно сравниться с его всеобъемлющей мощью, полной смысла и преисполненной цели? Он, как единственный свидетель истории мироздания, движет материю, оставаясь недвижным сам. Он несёт жизнь и идею, освещая мрак призрачной мечтой вечности, ибо сам он вечен и неделим, потому как он сам и есть всё мироздание.

Пребывая в тёмном пространстве наглухо запертого сейфа, он глубокомысленно изучал сам себя. Его разноцветные, плавно перетекающие друг в друга струи переливались золотым сиянием и нежно мерцали, упоённые собственным великолепием. А потом, когда возбуждённый прилив цвета заставлял их раздуваться и пульсировать, они начинали кружиться, закручиваясь в причудливые спирали и испускать радужные пузыри, напоминая самим себе о краткости мгновений радости и восторга.

Он размышлял о своей игре, которую затеял много и много веков назад, и которая была ещё далеко не окончена. И виделось ему, что сущность разума, который он породил, не настолько совершенна, чтобы оценить всё блистающее великолепие его замысла. Но и это несовершенство породил он сам, стремясь остаться во веки веков недосягаемым и непознанным. Ведь и он тоже был не совершенен!

Всемогущество пробудило в нём тщеславие, которое все эти века лелеяло его всеобъемлющую душу. И вот именно оно-то и заставило его создать этот разум настолько несовершенным, чтобы он никогда не смог даже приблизиться  к осознанию его величия. Но теперь, когда игра затянулась так надолго, он начинал чувствовать нечто отдалённо напоминающее то, что люди иногда называют скукой, и не знал, как от этого избавиться. Ему захотелось добавить динамизма своей игре, внести некую остроту или даже некий элемент неожиданности, но что такого неожиданного может случиться с тем, кто доподлинно знает всё прошлое, настоящее и будущее?

«Возможно, нужно дать им средство и шанс уничтожить самих себя? – размышлял он. – Тогда бы я смог создать нечто новое, более совершенное? Но, нет! – отвечал он сам себе. – Создание нового – процесс не менее скучный и уже потерявший всю первоначальную прелесть новизны впечатлений. Нет. Куда интереснее было бы понаблюдать за тем, как они смогут выпутаться из катастрофы, если я подведу их к самому её краю. И, хотя разум их настолько примитивен, что почти не способен находить нужные решения остаётся всё же небольшая вероятность того, что им как-то удастся выбраться из этого, а если же нет – значит, такова их судьба. Пусть исчезнут, если не смогут играть в мою игру. Значит, создавая их, я совершил большую ошибку. Да будет так! Отныне я усложняю правила игры, и пусть они попробуют принять мой вызов!».

Разноцветные ручейки быстрее побежали по его прозрачному телу, неся с собой нежные и слегка волнующие вибрации. Сияние его усилилось, вот-вот готовое  вырваться  из сковывающей его тьмы, но бессмертный дух его был уже где-то далеко-далеко, сворачивая и переделывая тонкую паутину  реальности,  и меняя правила его величественной игры, имя которой – Мироздание.

Глава 5

Прохладный, солёный океанский ветер играл бутафорскими парусами президентской яхты, и они радостно и шумно хлопали, будто бы поверив в то, что, подобно величественным и гордым парусам древних каравелл, несут силиконовую яхту вперёд по бескрайним волнам могучего Посейдона туда, где их ещё ждут неоткрытые острова и неизведанные земли. И только крикливые, неугомонные чайки, бесцеремонно разместившиеся на реях и других снастях яхты, нагло высмеивали эти наивные потуги почти разрываемых ветром парусов.