«Чжуан-цзы». Даосская притча

Однажды Чжуан Чжоу приснилось, что он – прекрасная бабочка, которая порхает на цветочном лугу. Проснулся Чжуан Чжоу и принялся долго размышлять над тем, кто же он на самом деле: Чжуан Чжоу, которому приснилось, что он – бабочка, или бабочка, которой теперь снится, что она – Чжуан Чжоу. 

Глава 1

Он стоял у окна и смотрел на освещённый красно-оранжевыми лучами заходящего солнца огромный город, неторопливо зажигающий вечерние огни, словно красавица, прихорашиваясь к свиданию.

Он любил этот город. Любил его шум и грохот, и эти скребущие облака, высоченные здания, внутри которых, словно внутри гигантских муравейников кипела и суетилась деловая жизнь всего полушария. Любил его пропитанный гарью и копотью запах, и тучи прожорливых голубей, чаек и ворон, кружащих над рынками и свалками, мешая воздушному движению, и небольшой островок природы в самом сердце Солсити, называемый «Миллениум парк», который всегда был виден из окна его кабинета.

Он специально выбрал именно это здание, с шестидесятого этажа которого открывалась великолепная панорама города, залива и парка, созерцание которой не позволяло ему забыть о том, что на этой планете ещё существует растительность.

Стоял тихий сентябрьский вечер, наполненный золотым светом и немного грустными ароматами осени. Яркие уборы деревьев в Миллениум парке, слегка покачиваясь от вечного городского ветра, напоминали мягкий и пёстрый ковёр, словно бы зовущий пройтись по нему босиком. Он любовался столь милым его сердцу видом, вдыхая воздух полной грудью, как будто хотел навсегда запечатлеть в памяти своего сердца очарование этого вечера. Он знал, что сегодняшний вечер решит всё, и был готов к тому, что должно было произойти.

Пару часов назад он дал окончательные распоряжения своему личному адвокату, подготовил свою виртуальную секретаршу Гиту и выставил на стол своё самое главное сокровище. И теперь ему оставалось только ждать и наслаждаться закатом.

В дверь тихонько постучали.

– Войдите! – спокойно проговорил он и оглянулся.

На пороге появился высокий худощавый человек в чёрном, смуглое лицо которого выражало холодное безразличие, а очерченные тоненькими усиками губы скривились в едва уловимой усмешке. Незнакомец сделал шаг вперёд.

– Меня зовут Анхель Мартинес, а вы, как я понимаю, и есть тот самый Брюс МакМастер, – холодно произнёс он и, достав из кармана длинную сигару, закурил.

– Вы совершенно правы. Я и есть «тот самый» Брюс МакМастер, и я ждал вас, но, прежде чем мы начнём, позвольте мне сделать ещё кое-какие приготовления. Я не заставлю вас долго ждать. Прошу вас, располагайтесь! Виски?

– Пожалуй! – ответил Мартинес и уютно расположился в мягком кресле напротив стола хозяина кабинета.

МакМастер подошёл к бару, налил в стакан виски, бросил в него несколько кубиков льда и протянул гостю.

– А Вы не составите мне компанию? – спросил тот, принимая стакан.

– Нет, – ответил Брюс. – Я хочу иметь ясную голову. Прошу меня извинить.

– Как вам будет угодно! – пожал плечами Мартинес и, пригубив виски, пустил колечко дыма.

МакМастер сел в кресло и поставил перед собой своё главное сокровище. Это был небольшой полупрозрачный шар, внутри которого пульсировали, перетекая друг в друга разноцветные языки холодного пламени. Он долго вглядывался внутрь шара, не в силах справиться с внезапно охватившим его восторгом, и совершенно не замечая слегка презрительного взгляда своего гостя, который с нескрываемым интересом наблюдал за ним, прихлёбывая виски и потягивая свою сигару.

В течение нескольких минут Брюс, как зачарованный смотрел в сверкающий шар, потом закрыл глаза, глубоко вздохнул и немного отодвинул его от себя. Затем он достал из ящика стола крупный энергокристалл и, зажав его между ладонями, сосредоточился. Повисла напряжённая пауза, но гость не спешил её прервать: он ждал, когда хозяин будет окончательно готов.

Когда чёрный Анхель допил свой виски и уже начал подумывать о том, что не мешало бы подлить себе ещё, МакМастер открыл глаза.

– Я готов, – спокойно произнёс он и, спрятав светящийся шар в сейф, снова сел в кресло, откинувшись на спинку, и закончил фразу, – приступайте!

Мартинес затушил сигару, неторопливо встал, вытащил из кармана старый револьвер и зарядил его единственной пулей.

– Для вас я специально приготовил серебряную пулю, – усмехнулся он.

– Спасибо за заботу, вы очень любезны, – печально улыбнулся Брюс, – только не стреляйте мне в голову.

– Как пожелаете, – ответил Анхель. – Я выстрелю вам в сердце. Прощайте МакМастер!

– До свиданья! – улыбнулся тот в ответ, но прозвучавший грохот выстрела заглушил его слова.

* * *

Скорость. Вот то единственное, что имеет значение. Только скорость определяет границы реальности, отделяет истинное от возможного и вечное от преходящего. Это где-то там, на поверхности мембраны, разделяющей великие войды Его бессмертного разума, Его мысль постепенно рассеивается, теряя первозданную остроту и мощь, и замедляет вибрацию, нисходя до свечения и даже до твёрдой материи. И, хотя свет сияющих звёзд знаменует угасание Его стремительных идей, Он создаёт структуру, каркас Его бестелесного всепоглощающего разума.

Здесь, в самом центре великого войда, скорость вибрации струн Его идей отклоняет свет и ничто замедленное не в силах приблизиться к ним и исказить их первозданную чистоту. Здесь скорость рождает подлинную свободу от материи, пространства, времени и вопросов. Здесь возможно всё и всё реально единовременно, потому что именно здесь Он – Изначальный Атман, проявлен в своём подлинном естестве – чистой энергией мысли о Творении и сам есть Творение.

Единственная цель Его внутреннего движения – осознание и познание самого себя, сути своих идей и радости от их скорости. Именно поэтому Он позволяет иным идеям замедляться и быть проявленными в материальном мире. Они – границы, которые Атман создаёт себе сам, чтобы познавать собственное существование и наслаждаться своими творениями. Они – структура, призванная создать тело бестелесному разуму. Они продолжают развитие Его мыслей в новом, пусть и невообразимо медленном для Него, но ином качестве, позволяя Ему, являющему собой всё, посмотреть на самого себя со стороны. И это увлекает Его, способствует рождению новых идей Творения.

Где-то там, на мембранах Его идей, рождаются, стареют и умирают галактики, сталкиваясь и пожирая друг друга, загораются, гаснут и феерично взрываются звёзды, рассеивая сияющую пыль, порождая и разрушая планеты, на которых, словно стремясь повторить бурлящее движение идей Его великих войдов движется материя, иногда даже рождая нечто, способное, подобно Ему, осознавать себя и тоже порождать идеи. Так он, Великий и Всеобъемлющий проявляет себя в медленном и ничтожно малом, во имя познания самого себя.

Ему, знающему и определяющему всё, неведомы гнев, страх, мечты, сомнения и разочарования. Он – суть Творения, в котором воплощено всё и ни в чём нет недостатка. Его чувство – вечный покой и созерцание себя во всём своём многообразии.

Натянутые струны Его идей вибрируют, проецируя идеи, но иногда, под воздействием вибрации других идей, одна из струн лопается и, сжимаясь, сворачивается в клубок, направляя силу своей вибрации вовнутрь самой себя. Эта идея больше не может порождать Творение, она обречена, без притока энергии извне, но она жива и, в какой-то степени, является Его уменьшенной копией, с которой Он связан неразрывно.