Футбол больше не казался мне важным. Колледж больше не тяготил мои мысли. Только тот факт, что моя семья жила во лжи, и мой отец собирался полностью уничтожить все, что у нас было. Я никогда его не прощу. Я не могу промыть свой мозг отбеливателем и сделать вид, что ничего не было. Если бы я мог, я бы это сделал.

У нас было все. У него было все, и он разрушил это, ради чего? Какой-то женщины, которая выглядела сексуально в мини-юбке?

Аса проехал мимо меня и посигналил, но я даже не смог помахать в ответ. Я не хотел этого делать. Это была моя прошлая жизнь. Та, где я хотел, чтобы мой отец гордился мной. Та, где я заботился о своем будущем. Та, где мою мать любили и обеспечивали. Все в этом городе были частью той жизни.

Неужели все они живут во лжи? Неужели никто не был настоящим? Была ли жизнь здесь одной большой ложью?

Я ехал, глядя прямо перед собой, в голове стучало от мощной рвоты и зрелища, которое никак не уходило, прокручиваясь вновь и вновь в голове. Если я остановлюсь, что мне придется вернуться туда. Я не хотел больше туда возвращаться. Я больше никогда не хотел видеть этого человека.

Он все испортил. Для меня. Для моей мамы. Для футбольной команды. Для этого города.

Потому что Брейди Хиггенс был сломлен. Я не смогу сейчас функционировать, как следует. Мне просто было наплевать. Я сделал все возможное, чтобы быть ребенком, которым все гордились. Я играл по правилам и вел себя хорошо.

Что хорошего это мне принесло? Вообще ничего. Мой отец был гребаным изменщиком.

Сказка нашего детства ушла

ГЛАВА 27

РАЙЛИ

Было уже почти одиннадцать, когда я отложила телефон и забралась в постель. Брейди так и не позвонил и не пришел в девять, как обещал. Я могла бы написать ему, но я была слишком горда для этого. Это он просил о встрече со мной сегодня вечером. Я его не просила.

Мысль о том, что с ним может быть что-то не так, крутилась у меня в голове. В конце концов, я отогнала её. Если бы он был ранен, я бы уже знала. Об этом бы знал весь город. Я заставила себя закрыть глаза и прислушалась к ровному дыханию Бриони. Она была здесь, и это было все, что мне нужно.

Доверять парню, даже такому, как Брейди, было глупо. Все они были одинаковые. У него был лучший вариант, куда пойти сегодня вечером и, судя по всему, он выбрал его. От него я, по крайней мере, ожидала большего. Например, сообщение, объясняющее или говорящее, что его здесь не будет. Это было так не похоже на Брейди, что я снова начала беспокоиться.

Мой телефон завибрировал на тумбочке, и я уставилась на него. Я забыла поставить его на беззвучный режим. Это был Брейди. Ни у кого больше не было моего номера, и только он мог написать мне так поздно. Проигнорировать его? Или прочитать? Он опоздал на два часа. Но, зная Брейди, должен же быть какой-то предлог.

Я взяла телефон.

«Ты не спишь?»

Серьезно? Это его сообщение, после того, как он не появился, в назначенное им же самим время? Я действительно должна проигнорировать его.

Я и собиралась так сделать, когда увидела, что машина с включенными фарами поворачивает на мою подъездную дорожку, а затем фары погасли. Неужели он действительно думает, что я выйду на улицу в одиннадцать?

«Я в постели».

Вот. Это должно отправить его в обратный путь.

Я уже собралась положить трубку, когда он ответил.

«Я на улице».

Закатив глаза, я написала: «Знаю. Но я уже в постели».

Я ждала, не отступится ли он. Он этого не сделал. Он продолжал сидеть в машине у моего дома. Если бы это был любой другой парень, я бы подумала, что он предполагал, что я прибегу к нему. Но это был Брейди, который знал лучше и был более уважительным. Внимательным.

«Любовь не реальна. Это отстой. Я, блять, ненавижу её».

Я прочитала его слова и нахмурилась. Что? В его словах не было смысла. Почему он говорит о любви? Слышала ли я когда-нибудь, что бы он говорил слово "блять"?

«Ты веришь в это дерьмо и доверяешь людям. Но они подводят тебя и все портят. Они эгоисты».

Его новое сообщение, наконец, вытащило меня из постели. Я надела шлепанцы и направилась по коридору. Дверь спальни моих родителей открылась, и мама выглянула из комнаты.

— Что ты делаешь? — спросила она.

Очки все еще сидели у неё на носу, что означало, что она не спит и читает.

— Брейди снаружи, и из его сообщений мне кажется, что он чем-то расстроен. Я хочу в этом удостовериться. Он не похож на самого себя.

Мама кивнула.

— Хорошо. Я буду прислушиваться к Бриони.

— Спасибо тебе.

Мне не прочитали лекцию "будь осторожна или будь умницей", которую бы прочитали большинству девушек. Ту, которую читали мне, когда начинала встречаться. Мои родители знали, что я прекрасно понимала, что может произойти. Я пережила это.

Я открыла дверь, когда мой телефон снова завибрировал в руке. На этот раз я не читала. Я просто пошла к его грузовику.

Когда я открыла пассажирскую дверь, запах пива удивил меня. На полу стояли три пустые бутылки, одна — в подстаканнике. Что вообще происходит?

— Что случилось? — Спросила я его, закрывая за собой дверь.

— Все, — протянул он.

Четыре пива для большинства парней-это немного, но для Брейди, который никогда не пил, это было много. Я слышала опьянение в его голосе. У него заплетался язык, держу пари, впервые в жизни.

— Ты пьешь. И за рулем. Должно быть, случилось что-то очень плохое.

Он издал смешок и откинул голову на спинку сиденья.

— Плохое, — повторил он и снова засмеялся, но в его смехе не было ничего доброго. В нем была горечь. И боль.

Он потянулся за пивом, и я отняла его.

— Думаю, тебе этого достаточно. Почему бы тебе не рассказать мне, что случилось?

Он крепко зажмурился, словно отгораживаясь от чего-то плохого. Чего-то, о чем он не хотел вспоминать. Я сидела молча, понимая, что ему нужно время. Это было нелегко. Что бы это ни было, оно действительно произвело на него впечатление.

— Сегодня вечером я хотел воспользоваться папиным грузовиком. Так, мы могли бы остаться незамеченными. Люди не стали бы искать меня. Дали бы нам немного уединиться в этом маленьком городке. Он замолчал и снова рассмеялся. — Конфиденциальность. Мне, черт возьми, плевать на конфиденциальность. Теперь они все, блядь, узнают! Все они! Я напишу это на чертовом рекламном щите, и они могут трахнуть себя. Вся эта чертова кучка идиотов. Это просто футбол. Просто долбаный футбол. Ничего не значит. Это не главное в жизни. Что имеет значение, так это доверие. Семья, которой ты доверяешь.

Он хлопнул ладонью по рулю.

Так это было из-за семьи? Его семьи? Отец не разрешил ему воспользоваться своим грузовиком? Конечно, все это было не из-за этого.

— Брейди, что случилось? — Повторила я свой вопрос.

Он вздохнул и поморщился.

— Я пошел к нему в кабинет. Он работал в воскресенье. Кто, черт возьми, работает в воскресенье? Видимо, мой отец. Но он не работал.

От выражения лица Брейди меня затошнило. Мой желудок скрутило узлом. Я надеялась, что все пойдет не так, как я боялась.

— Брейди, нет, — прошептала я, уже видя боль на его лице и понимая, что это плохо кончится. Ужасно.

— Она моложе, блондинка, голая и лежала на его столе. Его штаны были спущены. — Он остановился и резко вдохнул.

Просто произнести эти слова было все равно, что вонзить нож ему в грудь. У него были такие же родители, как у меня. Те, кому доверяли и верили, они были совершенны.

Я не знала, что сказать. Если бы это была я, было ли что-нибудь, что можно было бы мне сказать, тем самым облегчив мою боль? Нет. Эти страдания никогда не закончатся. Это погубило бы меня. Больше, чем Ретт. Бриони исцелила меня, но может ли что-нибудь исцелить это?