- Тридцать один.

- Сойдётесь, - цокнув языком, майор вышел, женщина выбежала за ним.

- Виктор Иваныч, стойте!

- Ну что ещё?

- Может, вы ему выходной завтра дадите, да сами отдохнёте? Сами говорили, двое суток не спали, какая вам служба? Да и места тут спокойные, отдыхать позволяют.

- Успокойся ты, я ж не зверь. Пускай отсыпается твой Федот Евграфыч, я и слова не скажу. Сам ему выходной дать собирался.

- Федот Евграфыч не мой, - редко похолодел Машин голос, - у него наверняка есть жена.

- Разведенка он, так что удачи вам в личной жизни.

- А это, товарищ майор, уже не ваше дело, - всё так же холодно произнесла женщина.

Он сидел, укутавшись в клетчатое одеяло и задумчиво подперев щеку рукой.

- Вернулась?, - о том, что и голос его изменился, нечего даже и говорить, только теперь она знала причину.

- Вернулась, - тихо ответила ему Маша, - вы сидите, я вам сейчас постель постелю.

То бельё было приготовлено на случай, если вернётся Иришка и ещё час назад ей казалось, что стелить его будет уже некому.

- Отсыпайтесь, Федот Евграфыч. Вам товарищ майор отдых дал.

Наутро его ждал горячий ароматный суп с двумя ломтями жареного хлеба, а стол, ещё вчера голый и неприветливый, был накрыт белой скатертью в рыжую полоску.

========== Часть 8 ==========

Комментарий к Часть 8

Расскажи мне о своей катастрофе.

Я приду среди ночи, если так будет нужно.

Не знаю, найду ли подходящие строки,

Но обещаю, что буду внимательно слушать.

( ©Fleur)

А между тем, шёл уже май. С того февральского вечера немногое изменилось вокруг, но изменились они сами, будто помолодев на несколько лет. И хоть на хмуром лице старшины так и не была замечена улыбка, под глазами его, что ничуть не помутнели за 15 лет , оставшись всё теми же двумя озёрами : голубыми, чистыми, ясными, сошли тяжёлые тени, а взгляд, ещё недавно потухший и безжизненный, будто стал чуть живее и мягче. И причина на то была.

С его приходом жизнь Маши круто повернулась и если когда-то Виктор Иваныч назвал её никудышной хозяйкой, то сейчас этого не смог бы сказать никто. Понимая, что тот, кто был неотъемлемой частью её детства - уже далеко не мальчишка и что от жизни ему досталось намного сильнее, чем ей, она старалась уютом дома и мягкостью сердца согреть его душу, толком не зная, из-за чего она обледенела. И видя его перемены, менялась сама. На ещё недавно бледных щеках проступал румянец, а лицо её все чаще озаряла улыбка. Само его присутствие стало для неё подарком судьбы, подарив ощущение дома и своего места. Однако оба они понимали, что рано или поздно им придется поговорить о прошлом и разговор будет тяжёлым.

Небо было уже подернуто золотом. Сквозь открытое окно доносился стрекот кузнечиков и цикад. Всё вокруг было окутано лёгким и тёплым воздухом, какой бывает только пару недель в году, после становясь знойным и плотным. Если не знать, что сейчас война, кажется, что попал в обыкновенную деревню на отдых. Так думали и все без исключения бойцы, никогда не задерживающиеся здесь надолго из-за слишком привольного поведения. Старшина день за днём заваливал майора рапортами, вызывая у последнего столько гнева, что любой не отважился бы после этого к нему заходить, но Васков был не “любой”, раз за разом добиваясь новых бойцов, а история всё повторялась.

Маша стелила новую скатерть, выравнивая каждый уголок и каждую складочку.

- Утомлённое солнце

Нежно с морем прощалось,

В этот час ты призналась,

Что нет любви.

Мне немного взгрустнулось

Без тоски, без печали…

- В этот час прозвучали

Слова твои., - неожиданно возник в дверях старшина, - чего распелась-то?

- А чего мне не петь, - кокетливо улыбнулась она и мечтательно выглядывая в окно, вздохнула, - хорошо!

- Хорошо…вот и у этих всё хорошо. Никакой серьезности. Курорт, понимаешь ли. Да только нет никакого курорта, война есть, а воевать они не умеют!

- Молодые они, Федот Евграфыч, совсем ещё парни. Вы себя в их возрасте вспомните. Ну вот сколько им?

- Ну лет двадцать. Я к тому времени полковую школу оканчивал, а они? Только самогон хлестать да к хозяйкам под юбки лезть, а те и не против. Тьфу!

- А я в свои двадцать лет уже замуж вышла, - потухшим голосом произнесла женщина.

- Как замуж?, - по тону коменданта сложно было что-то понять.

- А вот так. За самарского реставратора Николая Добромирова.

- Деньги что-ль привлекли?, - теперь в его голосе явно читалось неуважение.

- До денег его мне вообще дела не было. Стыдно вам должно быть, что так подумали!, - упрекнула его женщина, недовольно скрестив руки

- Значит, ты теперь Добромирова… ждёшь его?

- Он умер давно, какой там.

- Гордиться надо, что как солдат умер, по чести.

- А в том-то и дело, что не по чести. Он был арестован за антисоветскую пропоганду и это правда. Он порицал страну, великую страну мне в лицо, за то и поплатился. Загнулся через год, туда ему и дорога. Я отреклась от своего мужа как только его арестовали, а ты говоришь о чести, - Маша даже не заметила, как перешла на “ты”, настолько были сильны эмоции, а во взгляде её читалось отчаяние, с каким провинившийся ребенок смотрит на отца.

- Что ж ты тогда за него пошла, - теперь в его голосе читались нотки сострадания.

- Я не знала…я правда не знала…

- Вскипяти чай, Маша, - он сказал это спокойно и мягко, от чего по душе её тут же разлилось тепло : “Простил!” Но главное были не это : он впервые за эти месяцы назвал её по имени, совсем как пятнадцать лет назад, лишь с одной разницей : мало что общего осталось у семнадцатилетнего паренька с верой в счастливое завтра, которого он добьется своими силами и тем человеком, что сидел перед ней сейчас. Да и от той наивной девчонки следа не осталось.

- Вот чай, - тихо произнесла она

- А я перед Финской женился на санитарке из гарнизонного госпиталя. Задору в ней много было да не лучшего: всё бы ей петь, плясать, да винцо попивать.

- Зачем…, - сочувствующе прошептала женщина

- Потом мальчонку мне родила.Игорька. А там финская. Аккурат в эти леса меня и забросило.

- Ты бывал здесь…

- Бывал. Потом с двумя медалями домой вернулся, а она…отбыла в южные края с полковым ветеринаром, - в его голосе гнев мешался с болью, - мальчонку я вытребовал через суд и к матери в деревню отправил. А он через год помер…

Маша нежно накрыла накрыла его руку своей.

- Ты ни в чём из этого не виноват! Вина на ней и только на ней, и не нам её судить, жизнь всё сама рассудит.

- Может и рассудит. А улыбнулся я с той поры всего два раза : генералу, что орден вручал , да хирургу, осколок из плеча вытащившему.

- Федь…, - она ласково положила ладони ему на плечи, чувствуя то же, что и много лет назад, узнав о смерти его отца. Только теперь некому смеяться, увидев их вместе.

В поцелуе их не было огня, ведь разве способны на огонь обледенелые исцарапанные души? Но было тепло, разливающееся до самых кончиков пальцев, окутывающее мягкостью и заботой , как согревал в детстве чай по приходу домой с мороза. А по ясным голубыми глазам было видно : растопила она его сердце.

- Я ведь уже и забыла, как это …, - с улыбкой прикрыла глаза Маша

- Ничего, вспомнишь сейчас, - мягко произнёс он, а горячие руки уже расстегивали пуговицы на её платье.

***

- Знаешь, мне кажется, что и не было этих пятнадцати лет, что нет сейчас никакой войны, а нам по семнадцать, - еле слышно прошептала Маша, стараясь не нарушить тишину майской ночи, окутвавшей всё вокруг влажной прохладой, а с ним было тепло.

- Война кончится, Машка, - сильные руки нежно гладили её по волосам , - сколько ты уже здесь?