Я разбила ему губу.

И вот она картина. Кровь в уголке его рта, и тут же ухмылка – гадкая, циничная. И горящие уже не злобой, а похотью глаза.

– Знаешь, а мне даже понравилось, моя маленькая Аня, – прошептал он, удерживая мои запястья над моей головой. – И ты очень зря надеешься, что я тебя когда-нибудь отпущу… Никогда. Даже не надейся.

Я закусила губу, пытаясь пошевелиться, но Самойлов так прижал меня к полу, что я не могла сопротивляться ему ни в каком виде.

– Я буду надеяться. И буду пытаться. Так и знай, – зло прошипела я. Горькие слёзы обиды заполнили мои глаза и тут же заструились по вискам.

Самойлов наклонился ко мне. Провёл губами по щеке, потом по шее. Я с отвращением отвернулась.

– Лучше давай-ка приступим к делу, моя хорошая, – прошептал он, одним ловким движением перетягивая ремень на моих запястьях. – А то ждать становится невыносимо…

***

Я сидела в машине на заднем сидении, провожая пустым взглядом скользящие мимо пейзажи загородных просторов – лесополосы, деревеньки, посёлки, поля… Свобода. Свобода виделась мне в каждом отрезке, что встречался взгляду. Выйти бы из машины и бежать через поле, в лес, забраться на дерево или спрятаться под землёй, так чтобы никто не нашёл. Так что бы все забыли…

Я вздрогнула. Самойлов сидел на заднем сидении авто вместе со мной. У другого окна. При этом он держал меня за руку.

Вообще-то, это было редкостью, когда он соглашался ехать со мной в одном транспорте, тем более, сидя рядом. Но что поразительнее – держа за руку.

Видимо, мой эмоциональный взрыв настолько поразил его, что он начал чего-то опасаться. Может быть, чувствовал что-то. В первую очередь, надвигающуюся угрозу моего побега. Моего побега он боялся больше, чем моей смерти.

Может, он, конечно, думал, что я уже забеременела от него. И так проявлял своё внимание. Вот уж не знаю.

Он знал, что я не так проста, и запереть меня в клетке на простой замочек он не мог.

Он опасался. И был прав в своём опасении. Ведь я собиралась сбежать уже на этих выходных. Вернее, совершить ещё одну попытку побега.

Очень редко, теплой поздней весной, ранним летом или теплой осенью мы выезжали в загородную резиденцию родителей Кости. Его отец и мать относились ко мне довольно хорошо, а ещё они знали, какого изверга они вырастили и, смирившись, покрывали почти все его выходки.

Даже, когда в прошлый раз Костя при них рванул меня за волосы, пинком выгоняя из гостиной в их же доме, они лишь, тяжело повздыхав, отвернулись.

По счастью, совсем недалеко от Самойловых жила Оля. Моя дорогая Оля и её брат… Они жили в поселке неподалеку. Когда я впервые узнала об этом, я плакала от счастья – понимая, что это может быть моим шансом. Сколько раз я пересчитывала «от и до» все детальки моего плана о своем побеге. Сколько раз…

И этот план должен был сработать.

В ближайшее время я уже сбегу.

Проблема в том, что этот побег не продлиться долго, но я ДОЛЖНА успеть за это время всё рассказать, возопить о помощи, дотянуться до той стороны, с которой меня утащил Самойлов в свои гнилые окопы.

Оля… Если она узнает правду, она поможет. Обязательно поможет.

На моих друзей Самойлов повлиять не мог. Все мы были из элитного поселка и все до одного из семей влиятельных людей. Оля с Мишей в том числе. Единственное, их родители, чета Кузнецовых, несколько лет назад покинули страну, уехав в свою виллу на берегу океана. Дети остались здесь. С Олей… С Олей мы дружили ещё со школы. Наш класс был небольшим, и там учились такие жестокие и неприятные люди, о которых даже вспоминать страшно. И у каждого за спиной была влиятельная сила денег и власти их родителей. Девочки из нашего класса постоянно участвовали в конкурсах красоты, открывали вечеринки в клубах, ходили, задрав носы, орали на учителей и… Позволяли всем этим мачо, щёголям и просто красавчикам брать себя прямо на подоконниках в школьных туалетах.

Таким, как я, отличницам и мышкам, было тяжело. Но Господь милостив. Мы прибились друг к другу. Я и ещё две мышки. Первая – Оля Кузнецова. Темноволосая, с короткой стрижкой под мальчика, курносая и с большими голубыми глазами. Крапинки веснушек на носу, спортивный стиль, задорный смех…

Ольга давала всем фору в спортивных мероприятиях, так же, как и я всем давала фору в учёбе по сложным предметам. Второй мышкой стала светловолосая новенькая, прячущая глаза за черными квадратами очков. Света Кулакова. Она пришла в класс – скромница, красавица… Обладательница тонкого музыкального слуха. Света виртуозно играла на фортепиано. И учителя за неё стояли стеной – гордость школы.

Нас было трое, мы обладали своими талантами. И нас люто ненавидели все эти взбалмошные модельные красотки, властвующие в нашей школе. Нас травили, однажды хотели хорошенько избить. Сразу всех троих. Поймать и исколотить, дабы знали свое место.

Но тогда за нас вступилась Асса. Она нас спасла. Моя дорогая Асса. Невысокая, красивая, изящная, деловая. Она тоже была мышкой. Никакой модельности во внешности, никакой помешанности на брендах. Никакого гламура.

Бесстрашная красавица Асса. Её одну они могли бы переломить, словно спичку, несмотря на её внутренний огонь. Но Ассоль Игоревна носила фамилию Орлова.

А в наших кругах никогда и не под каким предлогом нельзя было трогать только представителей двух семей: Орловых и Скавронских. Они же, бывшие друзья и нынешние враги, были выше, сильнее и богаче всех остальных.

А ещё у Ассы был старший брат. Петя Орлов. И в него я была влюблена. Была влюблена тогда. Влюблена в него и сейчас. Моё сердце томилось по нему с младших классов, и замирало при одной мысли о нём по сей день. Петю я не видела уже очень давно… Целый год. Даже чуть больше. И я так скучала…

Орловы дружили с четверкой братьев Скавронских в наши школьные времена. И их союз был страшен.

Никакого гламура и пафоса они не терпели, и Асса, как и следовало ожидать, так же ненавидела всё это «гламурное куриное дерьмо», которым она называла большую часть заносчивых учениц нашей школы.

Поэтому Асса вступилась за нас. И не пожалела об этом, став нашей подругой, нашей защитницей.

Ассоль была сильной и бесстрашной мышкой. Она стала четвертой в нашей компании. И наш маленький мышиный оплот много лет казался нерушимым.

До тех пор, пока Самойлов спустя пять лет после окончания школы не разрушил в моей жизни всё до основания. И мою дружбу с моими мышками в том числе.

Глава 4

Он не просто уничтожил моего отца, разорив его и доведя до смерти. Не просто заставил мою мать скрываться. Он перерезал все те нити, что оплетали нас с Петей теплой паутинкой. Мы с Орловым никогда не были в отношениях, но… Я была влюблена в него с самого детства, а он – он всегда защищал меня, помогал мне. Улыбался, как никто.

За неделю до того, как папины долги легли на мои плечи, и Самойлов втянул меня в бездну, из которой я пыталась сейчас выбраться, Петя хотел встретиться со мной.

Поговорить.

Что-то сказать.

Я тогда решила, что это знак, и я обязательно признаюсь ему в чувствах.

Но я не успела.

Самойлов, к счастью, не знал о моей влюбленности в Петю. Не знаю, что было бы, если бы знал. Однако друзей он лишил меня очень просто и накрепко.

Выплатив все долги, которые повисли на мне, он вынудил меня подписать контракт. Я выхожу за него замуж и разрываю все отношения с теми, кто был в моей жизни до этого брака, иначе – мне конец.

И теперь я на его стороне, в его «Самойловском отстойнике», как называли это те, кто противостоял ему. Все мои друзья противостояли. Все адекватные люди. Все они противостояли ему.

И я осталась без них.

Никто так и не понял, почему и как я оказалась по ту сторону.

Но теперь… Теперь у меня снова появился ресурс для побега, после провального первого, теперь я намеревалась добраться до Оли и всё рассказать ей. Рассказать её всю правду. Я уверена, что когда те, кто был мне дорог, и кому я когда-то была дорога, обязательно помогут мне.