Предисловие

Страх.

Излом.

Надрыв.

И снова страх.

Знакомо ли вам это чувство «приевшейся опасности»? Не чувство постоянного напряжения, которое изматывает до нервного истощения, нет. Не то. Чувство страха, которое настолько въелось под кожу, что его уже, должно быть, можно обнаружить в крови.

Я люблю сериалы. Когда я посмотрела сериал «Игра Престолов» я узнала себя в одной героине, даже внешне мы чем-то похожи – длинные рыжие волосы, светлая кожа, голубые глаза, правильные черты лица. Так вот эта самая героиня два раза за весь сериал попадала в плен, названный браком, сначала к одному ублюдку, а потом и ко второму. Оба садисты и жестокие убийцы. И оба ломали её так, как им хотелось.

Единственное, что ей оставалось это молчать, держать лицо, скрывать синяки, смиряться, рыдать в темных углах, страдать и мучиться, а ещё мечтать о свободе.

Я была такой вот Сансой Старк. Только в жизни. И я попала в плен, названный браком, к ублюдку, садисту и жестокому убийце. Мне приходилось молчать, держать лицо, скрывать синяки, смиряться, рыдать в темных углах, страдать и мучиться, а ещё мечтать о свободе.

Глава 1

– Аня!

Я вздрогнула и обернулась. За долгий год супружеской жизни этот маленькая невротическая реакция на громкие звуки, моё имя и фразу «Сегодня ты останешься со мной» стала вполне естественной для меня.

Было воистину что-то ужасное в том, что из всего класса в нашем закрытом элитном лицее в таком же закрытом элитном посёлке, именно я попала в лапы к Константину Самойлову. Почему я? Там было столько его любимых девиц, которые мечтали стать его женой. С которыми он до сих пор спал, и которых не стеснялся приводить в свой дом, унижая меня. Ведь все они знали, что его жена здесь, запуганная мышка в темном уголке. Которая будет терпеть всё.

Почему я? Почему он выбрал меня? Не потому ли, что боялась этого больше всего на свете?

Я ещё со средней школы хорошо усвоила, кто такой Константин Самойлов. Надменный, слащавый ублюдок, вечно следящий за собой, более чем за своим поведением. Обожающий себя и только себя, окруженный бабами, деньгами, свитой своих шестерок.

Были девочки, которые боялись его. И были те, которые были уверены, что он никогда на них не посмотрит. Я была в лагере тех, и других.

Я всегда ускользала от Самойлова, не попадалась на глаза, пряталась. Убегала, если видела его, особенно идущего в окружении своры его шавок…

Я знала, что если вдруг его взгляд упадёт на меня и он захочет меня, никто его не остановит. Хотя и предполагала, что я для него не представляю ровно никакого интереса.

Я ведь была серой незаметной мышкой. Пусть прекрасно училась, была самой примерной в поведении.

В конце концов, я была влюблена совсем в другого человека.

Но я ошиблась. Я помню тот день, когда он увидел меня и захотел себе.

– Аня!

– Я здесь, – ответила я тихо, заходя в огромную, чистую и модную до рези в глазах столовую.

Дом Самойлова – это холодные тона, отчужденный стиль хай-тек в интерьере и всё самое дорогое от первой до последней детали.

Я прихватила пальцами рукава своей бежевой водолазки – Самойлов ненавидел, когда кто-то кроме него видел синяки, оставленные на мне им же самим. На моей бледной коже они отпечатывались очень легко, а тут было полно обслуживающего персонала, который очень умело делал вид, что не болтает за спинами. Так умело – не придерешься.

Но и Самойлов, и я, оба будучи из состоятельных семей, прекрасно знали, что не бывает тех, кто не болтает. А сплетни всегда растут быстро и в больших количествах, как сорняки.

Не знаю, правда, чего он боялся. Его репутация была известна всем и каждому, но он по-прежнему пытался хорохориться. Жалкий петух.

– Доброе утро, – произнесла я, подходя к длинному столу. Мой голос чуть дрогнул. Я опустилась за стол, напротив мужа. Модная стрижка, черные волосы, убранные в аккуратную прическу. Его глаза – карие. Пронзительные, жестокие, умеющие изъедать душу другого цинизмом и страхом. У Самойлова были ровные черты лица, бледная кожа, почти как у меня. Он был привлекателен, и женщины любили его. Ложились под него по щелчку пальцев. Он же прикладывал все усилия, чтобы ни одна из них не забеременела. Понести от него, как он считал, могла только незапятнанная связями, чистая, прилежная девушка. Та, которую он решил сделать своей женой. Та, которая должна была тащить на себе тяжелое бремя брака с ним, мучаясь от всех кошмаров его деспотизма, которого он обрушивал на неё.

Я стала его женой-жертвой.

Я должна была быть примерной, нежной, незапятнанной прожженным миром богачей, скромной и красивой женой-паинькой. Ухоженным, но без всякого излишества нежным цветочком. Я должна была слушаться его, спать с ним, когда он прикажет, стонать когда надо и так, как ему это было надо. Закрывать глаза на его измены, срывы и применение силы по отношению ко мне.

А ещё я должна родить ему ребенка.

Проводил он со мной ровно четыре ночи в месяц. Перед этим проходя быстрые обследования, на предмет своей чистоты. Самойлов целиком и полностью обеспечивал меня. О моей работе не могло быть и речи. Чудом, я успела окончить университет, прежде чем мой отец полностью разорился.

Самойлов так же целиком выплатил долги моего разорившегося отца, которого он же сам и разорил. Мой папа умер меньше, чем через год после случившегося. К моему счастью и по моей инициативе, моей матери очень вовремя удалось сбежать с помощью её сестры. Иначе бы он добрался до неё и сделал бы ей очередным рычагом для давления на меня.

Впрочем, от моей души, внутреннего здоровья и спокойствия почти и так не осталось живого места. Он переломал меня ровно настолько, чтобы я не сошла с ума окончательно и при этом могла родить ему здорового ребенка.

***

– Доброе утро, моя Аня.

Самойлов протянул руку, жестом призывая меня вложить свою ладонь в его. Я повиновалась. Как и всегда, полностью отключив всякие эмоции.

Думаете, я не пыталась бороться? Не пыталась бежать?

Как бы ни так. Первый мой неудавшийся побег окончился тем, что я оказалась в больнице, испытав на себе гнев Самойлова. В самой дорогой и навороченной больнице, где коридор к моей палате был устлан цветами и воздушными шарами. Куда он приезжал встречать меня после выписки весь с иголочки в самом дорогом костюме, в черном пальто, весь лощеный и сногсшибательный. Обнимал, целовал мне руки, носил на руках.

При всех – якобы он так переживал, что я попала в передрягу, где меня изнасиловали и избили. Дома, так как это всё сделал именно он собственной персоной, он действительно просил прощения за все эти зверства. Прижимал меня к себе, словно бы зверь прижимал свою добычу-игрушку, шептал, что я сама виновата, что ведь я сама подвела его к этому, что я его не люблю, пыталась оставить его одного бедного и несчастного.

Поэтому он так ОТРЕАГИРОВАЛ.

Он всегда так делал. Уничтожал меня, а потом валялся в ногах, умоляя простить его. Бедного и несчастного. Смириться с тем, что он такой вот, что ему нужна моя помощь, что я обязательно когда-нибудь сделаю из него совсем другого человека, но только если буду терпелива, ласкова и даже в мыслях не буду допускать такую вещь, как побег.

– Ты такая красивая, – улыбнулся он. – Моя маленькая Аня.

– Спасибо. Я рада, что ты доволен.

Я едва заметно улыбнулась. Попробуй ему не улыбнись. Можно и оплеуху словить.

Вокруг нас порхала обслуга, нанятая в этот дом. Две девушки прибирались, раскладывали свежие газеты и журналы, наводили лоск. С одной из них Самойлов регулярно спал. Я это знала, и мне было невыносимо противно от этого фарса, в центре которого я оказалась.

Шлюха Самойлова, поблескивая глазами, ревниво посматривала в нашу сторону. Самойлову на это было класть с высокой башни, а мне вдруг стало даже смешно.