«Несчастные, – подумалось мне. – Знали бы вы, как бывают опасны мышкины сладости в когтях кошки».
– Моя дорогая Аня, – проходя по практически пустому холлу, отстукивая каблуками своих ботинок, произнес Самойлов. Он жеманно улыбнулся и протянул мне руку. – Пойдём. Я решил, что должен проводить тебя к твоему врачу.
Внутри всё клокотало, рвалось от ужаса. Я, словно зачарованная вложила холодную ладонь в крепкую хватку Самойлова и прошла вслед за ним к глянцевым лифтам. Мы поднимались, должно быть, целую вечность.
Всё это время на губах Кости держалась едкая ухмылка – я хорошо её знала, эту ухмылку. Эту жажду крови в глазах. Мое сердце ещё билось? Мне казалось, что любой шаг в это чистом коридоре клиники может стать последним. Я просто умру от страха, и всё закончится.
До боли знакомый кабинет, плотно закрытая дверь и темноволосая женщина, стоящая на коленях у окна. Два бугая в костюмах возле неё, один держит женщину за волосы. Растрепанную, помятую, с заплаканным лицом… Какой ужас! Надя, дорогая Надя, всегда веселая и поддерживающая, с такой доброй улыбкой и мягким взглядом светло-карих глаз!
– Надежда Романовна!… – воскликнула я. – Господи! Отпустите её!
Я, было, рванула вперёд, но Костя, лишь сильнее перехватил мою руку.
– Итак, – сказал Самойлов, прищурившись и одаривая несчастную Надежду презрительным взглядом. – Я по своей исключительной доброте разрешил Ане наблюдаться у Вас, Надежда Романовна, проходить обследование в этой вашей шараге… И что? Вы уже год водите меня за нос. Последние полгода мы не вылезаем из обследований: всё хорошо, всё замечательно. А оказывается, что Аня просто предохраняется и поэтому… ПОЭТОМУ у нас ничего не получается. Я весь извёлся. Я, можно сказать, покрылся позором среди чутких и уважаемых людей, среди моих друзей, родственников…
«Господи, какой же ты придурок! – не сдерживая слёз от жгучей обиды и презрения, подумала я. – Хоть кто-то должен найти на тебя управу, Самойлов! Хоть кто-то…»
– Вели им отпустить Надю! – разрыдалась я окончательно, едва не падая. Костя меня тут же подхватил и легонько встряхнул, ставя на ноги.
– Вам, Надежда Романовна, очень повезло, что я люблю свою жену и по своему великодушию прощаю ей всё, – сказал Самойлов, глядя на врача с насмешкой. – Даже то, что Вы совершили. Поэтому отпущу Вас. С миром отпущу. А так как главврач клиники, друг моего отца, который ничего не знал о том, что здесь происходит, репутация его клиники не пострадает. В отличие от Вашей. К этому я руку приложу, уж поверьте мне.
Я вдруг почувствовала, как мне не хватает воздуха. Схватилась за горло, падая на колени. Это ведь всё из-за меня… Из-за меня… Господи…
– Аня… – прошептала Надежда, глядя на меня. – Аня…Ты не волнуйся, Анечка…
– Да, ты не волнуйся, Аня, – зло процедил Костя, рваным движением поднимая меня с колен и подтягивая к себе. – Ты же знаешь, мои люди мягко приложат свои нежные руки для парочки ударов, которые послужат этой женщине уроком за её ложь и обманку, которую вы с ней устроили. И за все мои нервы тоже. А потом мы её отпустим, Аня. Врачом ей, конечно, больше не работать. Вообще в медицине. Но это всё меркнет и бледнеет по сравнению с тем, что тебе, моя хорошая… – Костя повернулся ко мне, с силой ухватывая за подбородок и приближая свое лицо к моему. – Достанется ещё больше «нежностей». Только уже лично от меня. Так и знай.
– Отпусти её, – прорычала я в бешенстве, не узнавая собственный голос. Что-то словно бы дало мне силы – я с силой заметалась из стороны в сторону, отталкивая Самойлова. – Отпусти! Её!
– Дрянь! – выдыхая, удивленно выругался Костя.
– ОТПУСТИ! – заорала я, словно сумасшедшая.
Горло заболело, словно разодранное. К Самойлову, пыхтящему и пытающемуся меня удержать, подскочил один из бугаев и вцепился мне в волосы.
– Не трогай её, болван! – Взорвался Костя, отвесив ему оплеуху. – Я сам с ней справлюсь!
Самойлов выволок меня из кабинета, развернул к себе и влепил звонкую пощёчину. От боли, обиды и ненависти я сначала потерялась, но Костя, крепко схватив меня за плечи, тут же вцепился мне в волосы на затылке, а затем рьяно поцеловал. Это был властный, подавляющий, какой-то совершенно унизительный для меня поцелуй. В эти секунды я ненавидела его всеми фибрами души.
– А теперь нам пора, – прошипел Костя, сжигая меня своими потемневшими карими глазами. – Будем перевоспитывать тебя. Дома. Там, где нам никто не помешает.
Костя подхватил меня за локоть, волоча за собой. Я услышала звонкий удар, вскрик и слёзы, после этого будто бы что-то разбилось в кабинете Нади. Бугаи вышли, и вслед им, к своему счастью, я услышала поток её ругани.
«Значит, жива, – подумала я с облегчением. – И, наверное, не всё так страшно…»
Прижимая руку к горящей от боли щеке, я покинула клинику вслед за Костей и его свитой. Я даже на секунду боялась представить то, что мне предстояло испытать дома.
Глава 3
Я закрыла глаза на мгновение. Страх клокотал внутри. Страх, ужас, обида и желание выжить. Впервые я готова была вцепиться Самойлову в лицо.
Он зашёл в комнату, и закрыл дверь. Остановился возле неё, сунув руки в карманы. Полутьма пугала, и этот холод тоже действовал на нервы. Было зябко, словно где-то на кладбище.
– Ты действительно думала, что я спущу тебе это с рук, маленькая дрянь? – зло выговорил Костя, сверкнув потемневшими глазами в мою сторону. – Целый год ты водила меня за нос. Я тратил деньги, убивался, а теперь выяснятся вот оно что…
А затем он вдруг стал расстегивать ремень, вытаскивая из джинсов. Я отпрянула к окну, вцепившись в подоконник до побелевших костяшек пальцев.
– Не подходи ко мне, – прошипела я. Меня хлестало жгутами страха – совершенно обессиливающего и мучительного.
– Да у тебя голосок прорезался, смотрю? – рявкнул Самойлов, направляясь ко мне. Он был зол и страшен.
– Пошёл ты к черту, – в отчаянии огрызнулась ему в ответ. – Пошёл ты к чёрту, Самойлов! Хоть бы в аду демоны изодрали тебя в клочья! Если подойдёшь ко мне, то получишь сполна!
Он даже остановился, опешив. Остановился, крепко сжимая ремень в руке. Мне было страшно представить, что он собирался сделать со мной.
«Он, наверное, убьёт меня, – подумала я. – Но я так просто ему не дамся… Не теперь. Теперь мне больше нечего терять».
– Ты собиралась сбежать, – прищуриваясь, спросил Самойлов. – Я знаю, что ты собиралась… Я вижу это по твоим глазам. У тебя есть план, маленькая гадина. Мало тебе прилетело с того раза, да? Или ты уже забыла, как это бывает?
Он медленно сделал шаг, потом ещё один. Я рывком отпрянула в сторону, но угодила прямо в руки Самойлову. Этот запах стали, дорогой кожи и табачных ноток в его одеколоне… Господи, это самый страшный запах на свете. Запах жестокости и боли.
Костя крепко сжал меня в руках. Его дыхание почти обожгло меня. С силой вцепившись мне в волосы, он потянул мою голову назад, так, чтобы я могла видеть его лицо.
Глаза мгновенно защипало от слёз.
– А ты думаешь, что я не сбегу? – В тон ему ответила я. – Либо сбегу, либо умру. Третьего не дано.
Самойлов отбросил меня к стене, от неожиданности я потерялась в пространстве. Выдохнула и тут же вскрикнула – скулу и щёку обожгло болью от тяжёлой пощёчины.
– Никуда ты не сбежишь, Аня, – прорычал он. Его глаза потемнели ещё больше, желваки заходили на скулах. Я опустила взгляд на ремень, что он держал в руке. – Теперь всё изменится. Ты забеременеешь от меня…
Он шагнул ко мне, и я, переполненная страхом и яростью, впервые в жизни кинулась на Самойлова с кулаками.
Толкнув его в живот, так, что он, охнув, отшатнулся, я съездила ему кулаком в челюсть. Слабо, конечно, но не так уж и плохо для первого раза. Ярость распалила мою кровь!
Я, крича, вцепилась Самойлову в волосы, но дальше – конец. Он был куда сильнее меня. Быстро спохватившись, он сбил меня с ног, перехватил руки, и вместе со мной упал на ворсистый ковёр.
