Была весна, мы пришли в заброшенный сад пострелять по оставшимся не заколоченными окнам из пистолета с пластиковыми круглыми пулями, естественно стекло не билось, но сами попытки развлекали нас. Мы заметили у крыльца мужчину, на котором была грязная одежда. Серый классический когда-то красивый костюм на нем был грязнее чем наша одежда после игры в царя горы, под пиджаком ничего не было, потасканные синие кеды, борода и длинные растяпанные волосы, по его виду легко можно было понять, что скитается он по улице долгое время. Он стоял, облокачиваясь на небольшие перила крыльца, через которое не так давно выходили на прогулку радостные дети.

– Что вы тут забыли, дети? – очень медленным тембром спросил этот бедолага.

Мы напряглись, но нам не было страшно. Он же еле стоял, как бы много пьющие люди не пытались быть грозными они смотрятся смешно, их кривые лица, с обвисшей, бледной, резко постаревшей кожей и совершенно ничего не осознающие глаза никак не могут внушить страх, максимум отвращение.

– Гуляем, это наш сад. Если сюда придут старшие они тебя изобьют и будут издеваться, лучше уходи, – с осторожностью сказал Альберт.

Альберт был блондином, волосы на котором стали темнеть и создавался эффект мелированых волос. У него был звонкий голос, и он часто говорил, о всем чем угодно, буквально о всем что видит, замолчать было для него просто невозможным. Он всегда говорил – трындеть это талант.

– Ваш? Если вы в него ходили это не значит, что он ваш. Пускай приходит кто угодно, я ничего и никого не боюсь, я всем смотрю прямо в глаза, – грозно сказал он и выпил из прозрачной бутылки скрючив свое лицо в смешную физиономию, нас это рассмешило.

Мы не понимали зачем люди пьют алкоголь, мы в то время особо не понимали, что это, для нас это была тухлая мерзкая на запах вода. Никогда дети не станут пробовать алкоголь добровольно, он противен, невкусен и им незачем получать эффект опьянения. Когда ты мал то счастлив и опьянен наивностью, радостью и многим тем, чего люди будучи взрослыми утрачивают. К слову, это большая проблема, что взрослые забывают, что тоже были детьми. Алкоголь врывается в основном в жизнь подростков, потому что запретное становиться вроде бы дозволенным, в этот период спешишь жить и только это мотивирует пробовать алкоголь, только то, что миг назад было запретным, а теперь ты держишь этот напиток у себя в руках. Временная эйфория становиться для многих буквально смыслом жизни. Это ошибка, и «кайф» быстро пройдет, останется лишь затуманенный мозг, замедленная реакция и неимоверная тупость в мышлении. Можно пить максимум пару раз в месяц, зная меру, только тогда алкоголь приносит хоть какое-то удовольствие и даже пользу для организма. Разрушить личность алкоголем, стать зависимым и уродливым это плёвое дело, это страшное оружие, которое сгубило тысячи жизней, среди которых были достойные люди.

Бедолага после глотка мгновенно сел на ступени и шатаясь положил бутылку.

– Их сад, теперь он ничей, теперь это просто забытая пустая коробка и вам тут делать нечего.

Нам было понятно, что он пьян и ничего не сможет сделать, стало интересно что он будет делать дальше и как себя вести. После недолгой паузы, он, снова выпив, сморщившись и уставившись в бутылку заговорил.

– Жена выгнала меня, дочь меня ненавидит, а я ненавижу себя, – с отчаянным голосом он сказал, подняв взгляд куда-то в даль.

Нам стало его жаль, в его взгляде виднелось что-то человеческое и добродушное. Только один Альберт засмеялся и мы, смотря на него серьёзным взглядом убрали с его лица улыбку.

– Зачем ты пьешь? – спросил я, не понимая зачем пить эту отраву.

– Так легче, тебе этого не понять, уйдите прочь, я хочу быть один.

Я отозвал всех в сторону и попросил всех зайти домой и взять из еды всё что они смогут. Все согласились, нам хотелось ему как-то помочь.

– Мы вернемся и принесем тебе еды, тебе станет лучше, – сказал я бедолаге и кивнув, помогая себе дрожащими руками он лег на крыльце.

Все разбежались за секунду. Это было для нас неким приключением, помочь бедолаге. Забежав домой, я увидел мать, смотрящую телевизор. Я зашел, крикнув что хочу попить воды, открыл тихо холодильник, увидел жаренную курицу и взял немного, а еще картофеля и хлеба, я всё сделал предельно тихо. Заботливо уложив еду в красный контейнер, я с радостью направился в заброшенный сад, наверное, впервые за долгое время я чувствовал радость бежав в это мрачное забытое место.

Придя туда, там уже все собрались, бедолага спал и все стояли перед ним. Никто не взял ничего стоящего, одни лишь конфеты, хлеб, бутылки с водой. Константин, самый коренастый парень и вовсе принес одну конфету уверяя что больше ничего не нашел, но его губы, на которых был шоколад уверяли в обратном. Константин всегда был с голодным взглядом, в начальной школе он быстрее всех съедал свою порцию и выпрашивал еду у остальных, многие не хотели есть и ему отдавали порции целиком меняя свои тарелки на опустошенные им пока учителя были отвлечены, в эти моменты его глаза горели и он поедал порцию за порцией в добавок к этому в надежде что добрые повара дадут ему добавки, что случалось, но далеко не всегда. Женщины повара с их микроскопическими зарплатами часто были вынуждены воровать продукты что бы кормить семьи, и часто порции были меньше, чем были положены и когда дети просили добавки повара смущаясь опускали взгляд и отказывали. Сейчас я это понимаю, но не осуждаю, у них можно сказать не было выбора.

Смеясь с уверенных доводов Константина, мы стали будить бедолагу. Он никак не вставал, а лишь стонал. Мы стали его трясти, но реакции не было. Мы, не понимая, как он может так крепко спать пытались будить его часа пол, крича и издавая шум по заколоченным окнам. Нас забавляло то, что он никак не мог проснуться как бы мы не старались.

Рядом с садом были гаражи и склады. Охранник, оттуда услышав шум и увидев лежащего мужчину на крыльце перелез через забор и подошел к нам.

– Что тут происходит? – он был резок и с сонным лицом.

– Мы принесли ему еды, он выпил горькой воды и не просыпается, – ответил говорливый Альберт.

– Какую еще горькую воду, хватит тут орать идите по домам или я позову полицию! – громко, но все же не устрашающе сказал охранник.

Мы не хотели уходить, ведь мы принесли еды и нам хотелось помочь этому бедолаге, чтобы он не был так расстроен.

– Вам что по-другому сказать, чтобы вы свалили? – охранник направился к нам, и мы стали отступать.

Но тут он обратил внимание на бедолагу. Всмотревшись в его лицо, подойдя к нему и приложив указательный и средний палец немного левее его шеи вылупив глаза охранник в ужасе убежал.

– Расходитесь, живо! – успел он вымолвить, убегая в сторону складов.

Мы стояли, не понимая в чем дело, уходить из нас никто даже не подумал, любопытство над происходящим взяло вверх. Минут десять мы стояли в ожидании чего-то. Раздался громкий гул сирены, который становился всё ближе, я чуть было не стал убегать, крикнув что это полиция и лучше нам разбежаться что бы нас не забрали в темную маленькую клетку в задней части машины. Конечно, навряд ли кто-нибудь из моих друзей понял, о чем я. Мы увидели белую машину, с красной линией и знаком красного креста на капоте.

– Это скорая помощь, это врачи, мой отец работает водителем на такой машине, вдруг там он, – сказал Лев, самый неуверенный, молчаливый, но хитрый мальчишка среди нас. Он совсем не производил впечатления могучего льва, царя мира животных. Он всегда уходил, когда начиналась какая-нибудь заварушка. Мы даже не заметили, как он пропал после этих слов.

Скорая подъехала к саду, и водитель вышел что бы отпереть ворота, в это время две женщины в белых халатах быстро направились к нам. Они мгновенно заметили бедолагу на крыльце. Пока одна из них осматривала и слушала его сердце через стетоскоп другая готовила шприц что бы сделать укол.

– Дети, что он делал? – спросила врач и разглядывала нас ожидая кто же ей ответит, все молчали.