Из этого разговора я понял лишь, что более расторопная группа поиска из другого подразделения умудрилась нас обставить, и что мы всё-таки шли по ложному следу.
У стены по-прежнему стоял настоящий шухер. Пожарные машины ещё не уехали, ополченцы в броуновском движении циркулировали туда-сюда, у входа стояло несколько машин без номерных знаков, перекрашенных в защитные цвета с помощью аэрозольных баллончиков.
Поднявшись к себе, я первым делом поставил камеру на зарядку. Дрожащими от нетерпения руками даже не сразу сумел извлечь из неё карту памяти. Пока загружался компьютер, я поставил чайник, открыл окно и закурил. Как только на дисплее проступили обои рабочего стола, я щёлкнул на иконку браузера и тут же вставил флэшку в кард-ридер. Связи не было. Да что ж такое! Неужели кабель перебит? Связь именно сейчас была необходима как воздух, ведь такие материалы – это продукт скоропортящийся. Я запустил копирование видео на жёсткий диск и достал планшетный компьютер, прикурив от дотлевающего окурка новую сигарету. Мобильная связь, как всегда отвратительная, всё-таки была. Первым делом я написал небольшую заметку на нашей новостной страничке:
«Сегодня, в 4:20 утра (символично, правда?) фашистская хунта нанесла авиаудар по базе Народного ополчения ДНР в бывш. УВД г. Горловка. В результате подлой атаки погиб один доброволец. Шестеро получили ранения и находятся в больнице. В здании начался пожар. Он был быстро потушен ополченцами и прибывшим на место пожарным расчётом. Один из двух самолётов, которые совершили этот акт террора, был сбит бойцами ополчения. Убийца, называющий себя лётчиком, будет пойман. Официально обращаемся к жителям города: Горловка живёт спокойной жизнью, пусть так продолжается и дальше. Не давайте террористам того, чего они хотят.
Не давайте им почуять ваш страх. Не бойтесь врага, мы встретим его достойно.
Фашист! Если ты читаешь это, то знай – тебе не победить народ! Никогда!
Полный отчёт будет позже».
Уронив в дымящуюся кипятком кружку пакетик чая, я включил уже успевшую к этому времени скопироваться на винчестер запись. Слышать свой голос со стороны – всегда необычно. На экране мелькал огонь, камера прыгала и дёргалась. Очень многие превосходные моменты, к моему глубочайшему сожалению, были, как оказалось, проглочены беспощадным полумраком этого утра.
Я сделал маленький глоток. Горячий чай обжёг язык.
Своё сообщение для Неё я начал словами: «Нас разбомбили. Все хорошо, я жив, здоров, не ранен, работаю над материалом». Я понимал, что новость о сегодняшнем инциденте не скоро доберётся до моего города: подумаешь, врезали по какой-то Горловке. Ерунда в сравнении с аэропортом Донецка или Славянском. Но в эти секунды мне срочно нужно было поговорить с Ней. Несмотря на шум и кипение людей за дверью, я был абсолютно, космически один в эти минуты. Но каждый раз Она оказывалась рядом. И каждый раз я находил в себе силы двигаться дальше. Наш разговор был кратким и ёмким. Успокаивать Её было не нужно: Она была из тех женщин, которые часто и много плачут по пустякам, но когда происходит что-то действительно из ряда вон выходящее, способны вести себя собранно и разумно. Большего мне было и не нужно. Допив чай и прикурив очередную сигарету, я вышел из комнаты, взяв с собой уже успевшую чуть подзарядиться камеру.
Первым делом я поднялся на четвёртый этаж. В бетонного цвета хаосе понуро копались ополченцы, видимо, в поисках каких-то своих вещей, брошенных при срочной эвакуации. Пыль всё никак не оседала, подбрасываемая к потолку завывающим в ранах здания ветром. Я фотографировал развалины, дыры в стенах и потолке. У дальней стены стоял невысокий, совсем молодой парнишка и о чём-то рассказывал Старому, рисуя руками в воздухе. Я подошёл ближе, но диалог уже завершился. Старый выглядел невероятно подавленным, но – это было отличительной чертой его личности – увидев меня, искренне и тепло улыбнулся:
– Как ты, братик?
– Да в порядке всё. Вот, материал готовим для общественности, так сказать. В этот раз я хочу шума.
– Ну, так ты это, с Шуриком вот пообщайся – он как раз на дежурстве был. Видел многое.
– Правда? – я был очень обрадован.
– Ну конечно, он тебе всё расскажет. Ну, давай, – зазвучали первые ноты его рингтона – песни «Моя любовь» группы «Би-2», и замкомбата вытащил из кармана сотовый телефон, уже шагая в сторону выхода.
Я подошёл к пацанёнку и поздоровался.
– Привет. Старый сказал, что ты видел, как всё происходило. Расскажешь на камеру?
– Ну… – он замялся, – а лицо можно не показывать?
– Давай вот как поступим, – с этими словами я снял свою серую панамку и отдал ему, – ты на глаза сдвинь, а я ракурс такой возьму, что ничего видно не будет, добро?
– Ну, если так, то я согласен, – парень оживился. Было видно, что он не прочь рассказать о пережитом на камеру.
И я включил запись. Он рассказывал про то, как самолёты заходили в атаку; что их было два, один прикрывал другой, и он сбросил «фаеры», как называли тепловые ракеты, сбивающие с толку системы теплового наведения, которые применялись в подавляющем большинстве моделей противовоздушных ракет; как ребята успели вовремя подать тревогу, чем, видимо, спасли много жизней. Мы подошли к пробоине, потом я показал крупным планом осколки кассет. Закончили же мы интервью словами: «Наше дело – правое!».
Я забрал у смущённого бойца панамку, искренне его поблагодарил, угостил сигареткой и отправился к лестнице. Поднявшись наверх, на крышу, я ненадолго замер, закрыл глаза, подставив лицо ветру. Запах городского лета ласкал ноздри. Гулял по крыше, любуясь примитивными пейзажами промышленного шахтёрского городка. Вдалеке, среди бушующего зелёного моря, сияли отражённым полуденным солнцем купола. Надо использовать этот архетип. Кадр. Ещё кадр. Через дыры в крыше был виден актовый зал. Потянувшись и громко зевнув, расправив руки до хруста в плечах, я спустился к себе в кабинет. Интернета по-прежнему не было. Зашла Таня. Мы вместе пересмотрели запись.
– Это очень сильно у тебя получилось. Не страшно было?
– Страшно то, что нет сети. Кабель перебило, видимо. Я не могу это выложить.
– Так на втором этаже есть же интернет.
– А где там?
– Да везде. Знаешь, сходи в двести пятую комнату, там должен быть местный газетчик, Эдуард Павлович зовут. У него сможешь спокойно всё выложить в интернет. Только сперва надо будет снять во дворе осколки ракет, ребята собрали.
– Это запросто, спасибо!
Допив уже остывший чай, я спускался вниз по лестнице. Мимо меня то и дело проходили люди в нетипичной для нашего подразделения экипировке: отличные разгрузки, туго набитые амуницией и увешанные гранатами, дорогие боевые шлемы, стрелковые очки и новенькие импортные радиостанции. Видимо, приехали из центрального горловского штаба, где находились подразделения таинственного Беса.
Во внутреннем дворе, прямо возле выхода, лежала груда металла. Куски ракет: осколки двигательных и поражающих элементов с нанесёнными маркировками. На плацу собрали, наверное, весь наш личный состав. Но меня всё происходящее опять не касалось, ведь я был занят другим делом. Никто мне не мешал, и на том спасибо. Но я всё-таки, засняв короткий ролик с обломками и повреждениями здания, встал чуть поодаль и стал наблюдать за происходящим.
Бойцы замерли непривычно ровными рядами. Лица были серьёзные, никто не хихикал, никто не прятал в кулачок дымящиеся сигареты. Напротив, ровно по центру плаца, стоял, держа руки за спиной, невысокий, какой-то малахольный даже, мужчина лет пятидесяти пяти. Высокая армейская феска с козырьком, простая камуфляжная футболка и обычные штаны – но взгляд… Не пронзительный, не гипнотический, не стальной. Я бы его охарактеризовал избитым словосочетанием «леденящий душу». Мужик стоял молча. Непропорционально большие, как мне показалось тогда, аккуратно подстриженные усы слегка дёргались. Было видно, что он напряжён. Майор орал на какого-то несчастного жутким матом. Большой басом требовал немедленного расстрела, а Бес просто стоял. От этого человека исходила аура силы. В его присутствии было сразу понятно – он главный. Я впервые увидел его вживую, но многое о нём слышал. Например, то, что когда он пришёл к власти в городе, а иначе, как приходом к власти, это назвать было нельзя, его бойцы объявили жёсткую войну наркоторговцам. Со слов своих товарищей я узнал, что за две недели в Горловке не осталось наркотиков. В принципе. Калёным железом выжигались с тела серого депрессивного городка любые проявления этого безусловного зла. И вообще воцарился порядок, которого раньше тут не видел никто. Разумеется, рассказывали и о перегибах, отжимах бизнесов и прочих ужасах передела власти, но в целом население Игоря Безлера поддерживало безусловно. Говорили, что он лично разработал и провёл огромное количество военных операций ополчения по всей территории мятежных республик, и что его бойцы никогда не знали поражений. Собственно, именно его, Беса, подразделения и являлись основной боевой силой Горловки. Наш же батальон занимался только и исключительно блокпостами. Ну и работой по поддержанию правопорядка, если требовалось.
