- Вот же неуклюжая скотина! – кричал стражник упавшему собрату.

- Это все мое колено, - горестно оправдывался тот. – После дождя так ноет, будто бы стрелу и не доставали вовсе!

- Лучше бы тебе голову прострелили, может, мозгов бы добавилось, увалень! Клади ее теперь назад! Гляди, все кровью заляпано. Не ровен час, зараза какая-нибудь разведется.

- Я ее трогать не буду, - попятился хромой. – У ней вона глазищи открыты.

- Лекарь сказал, не закрываются. Делай, что велят!

- Не к добру это…

Вдалеке прокричал дракон, жалобно и протяжно. Возможно, он умирал, или, наоборот, возрождался из пепла, но меня это совершенно не касалось. Поднимался промозглый туман, над ненавистным городом снова сгущались тучи. Делвин спросит, что со мной, я придумаю забавное объяснение, и никто никогда не узнает правды. А правда в том, что этой ночью, самой прекрасной в моей жизни ночью, воровка, которую я любил, стала убийцей.

========== В поисках лекарства ==========

Я никогда не забуду тот день, когда впервые убила человека. Это случилось на кухне, рядом со столом, на котором мама обычно готовила обед для всей семьи. Одной рукой дядя сдавливал мое горло, другой вовсю шарил под юбкой. Мне едва исполнилось двенадцать, кровь еще не приходила, и я весьма отдаленно представляла, что происходит за закрытой дверью родительской спальни. Так что меня больше пугала нехватка воздуха в легких, чем потеря невинности. Дядино лицо было красным от возбуждения, он все время произносил грязные ругательства, обзывал меня маленькой шлюхой, как будто это придавало ему сил. Он грозился сказать родителям, что это я его соблазнила – это и предрешило его судьбу. Мои родители были зажиточными фермерами, еды всегда было в достатке, меня иногда баловали подарками. Но они были строгими настолько, что розги в нашем доме лежали в парадном углу, рядом со статуэткой Зенитара. Я боялась их до беспамятства, и даже не сомневалась, что они поверят дядиной истории, а не моей. Страх быть одновременно наказанной и задушенной придал мне сил, и мне удалось оттолкнуть дядю от себя. Дальше все случилось очень быстро: разделочный нож на столе, и удар в живот, чуть выше паха. Он умер очень быстро, крича от боли и обгадив все вокруг. Побросав вещи в платок, прихватив буханку хлеба и полголовки сыра, я убежала из дома. Самое мерзкое, что лица пусть строгих, но любящих родителей я вспомнить не могу, зато рожа потного дяди-ублюдка засела в памяти до конца моих дней. И приходит в кошмарах.

***

Я вскочила в холодном поту, пытаясь восстановить дыхание. Судорожно ощупала шею, проверила, все ли в порядке. Арнбьорн молча поднялся с постели и налил мне холодной воды. Он давно привык и знал, что мне не нужны утешения.

- Она в Пределе, - сказала я, сделав несколько глотков.

- Оставь это. Тебе нечего там делать.

- Я верну ее. Попытаюсь убедить.

- У тебя не получится. Девочка испугалась, не стоит ее винить. Братство найдет себе других рекрутов, свет клином не сошелся на ней.

- Ты прекрасно знаешь, что дело не в Братстве! – огрызнулась я, заворачиваясь в одеяло.

Арнбьорн вздохнул и отобрал у меня кружку.

- Она долгое время была с Соратниками, это правда, - в сотый раз повторила я. – Она должна знать о лекарстве.

- Мне оно ни к чему, Астрид. Все в порядке.

- Разве? Ты же не можешь это контролировать, не можешь сдерживать зверя, ты сам мне говорил!

Он лег на свою сторону кровати и отвернулся к стенке. Как и я, он стеснялся своих слабостей.

- А если она не знает? – спросил он приглушенным голосом.

- Тогда она вернется в Братство, или я ее больше не побеспокою. Арнбьорн, это наш единственный шанс, и я не собираюсь упускать его!

- Делай, что хочешь.

Я рассерженно соскочила с кровати.

- Ради Ситиса, я же не прошу тебя ехать со мной! Неужели так трудно хоть немножечко поддержать меня! Я же делаю это ради нас, только ради нас двоих, а ты… - но с тем же успехом можно было кричать на каменный столб.

Арнбьорн знал, что я уже несколько месяцев боюсь спать с ним в одной комнате. Боюсь, что во сне он станет чудовищем и разорвет меня на куски. Все это началось, когда он впервые потерял контроль. Мы тогда вдвоем вышли на задание, но не успели даже отойти и трех лиг от убежища, как у него внезапно отросли когти. Он упал на землю, стал корчиться в судорогах. Кости с хрустом ломались и тут же сращивались по-волчьи, он весь покрылся густой черной шерстью. Почти всю трансформацию он сохранял рассудок, и кричал, чтобы я бежала прочь. Я залезла на ближайшее дерево, и просидела там до ночи, пока Арнбьорн – уже в человеческом обличье – не вернулся за мной. Бабетта варит ему какие-то зелья, но я-то знаю, что долго он на них не протянет. Если бы я могла, я бы разнесла проклятый Йоррваскр, ведь именно там его наградили этим проклятием. Я верила в существование лекарства, верила, что Кодлак Темная Грива может помочь моему мужу. Но в одиночку мне к нему никогда не подобраться, а рисковать жизнями ассасинов в личных целях я не могу. И вот, когда мне наконец удалось завербовать одну из Соратниц, она мало того что оказалась Довакином, так еще и сбежала после первого же заказа! Трусливая девчонка.

В Убежище гуляли сквозняки, и я плотнее закуталась в плащ – первое, что попалась под руку, когда я, злясь на Арнбьорна, выбежала из спальни.

-Куда-то собралась? – послышался ехидный голосок.

Из темноты на меня смотрели красные глаза вампира.

- Нет, просто не спится, Бабетта.

- Как я тебя понимаю! Могу предложить свой гроб, если тебе там будет удобнее.

- Лучше дай мне… - я осеклась. Меня начинало едва заметно трясти, как если бы я действительно замерзла, но это было не так. Во тру пересохло еще вчера утром.

Бабетта внимательно посмотрела на меня и печально вздохнула.

- Даже не надейся. Ты просишь его слишком часто.

- Он мне нужен.

- Обойдешься, - отрезала девочка. – У тебя начнется привыкание. Да и у меня заканчиваются запасы. Маковый порошок вышел весь еще в прошлом месяце, теперь и лунный сахар подходит к концу. Скоро единственным обезболивающим средством в моем арсенале станет молитва Матери Ночи.

- Утром я уезжаю в Предел, - сказала я.

Бабетта удивленно округлила глаза, но быстро поняла, о чем я.

- Одна?

- А что, хочешь со мной?

- Нет уж, - поморщилась она. – Вряд ли мое присутствие сыграет тебе на руку. Я имела в виду Арнбьорна или Назира. Тебе лучше не путешествовать так далеко в одиночку. Если снова начнется лихорадка…

Я только покачала головой. Всем плевать, и Арнбьорну в первую очередь. Мы с ним подходим друг другу как нельзя лучше: оба больные и беспомощные. Он страдает от приступов бешенства, а я – от приступов страха. Но остальным братьям и сестрам лучше ничего об этом не знать. В их глазах я должна быть сильной, иначе всему придет конец. Только маленькая Бабетта видит меня своими вампирскими глазами насквозь.

Путь предстоял неблизкий. Помня о шайках Изгоев, густо населяющих Предел, я переоделась в мужское платье, спрятала волосы под шлем и для верности надела простую, совершенно скрывающую любые изгибы тела кожаную кирасу. Дело было слишком спешным, чтобы красться в ночи, а днем лучше всего выглядеть вооруженным до зубов воином.

Арнбьорн не стал меня провожать, только заперся в своей кузнице. Вслушиваясь в мерный звон молота, я мысленно молила Ситиса послать мне удачу.

-Стой! Подожди, Астрид!

Я удивленно обернулась. Незакрепленный спальный мешок упал на землю, и лошадь недовольно фыркнула.

Бабетта осторожно выглянула из тени. Небо уже светлело на востоке, но солнце еще не взошло – это были последние минуты, когда девочка могла выйти из убежища. Она плохо питалась в последнее время, и теперь выглядела хуже ходячего мертвеца. Красные глаза горели голодным блеском, сквозь бледную, почти прозрачную кожу проступали синеватые сосуды, черты лица заострились. Мы стараемся приносить кровь наших жертв, если это не противоречит условиям контракта, но так не всегда получается.