Этот откашливающий звук раздался снова, и мир резко вернулся в чёткое русло. Он находился в тесном кабинете. Ноутбук был открыт на маленьком столе. Бóльшая часть стола была завалена бумагами. На стене позади стола висел календарь с картинкой за этот месяц, на котором была изображена группа улыбающихся сотрудников ресторана. В кабинете было немного примечательного. Если бы его попросили представить себе кабинет менеджера ресторана, он, вероятно, представил бы что-то очень похожее на это — солидный и скучный.
Безусловно, самым убедительным в этом был уродливый человек, сидевший по другую сторону стола. Это был участник Дьявольского Заговора, который всегда смутно напоминал ему Гитлера. У него были такие же жуткие глаза-бусинки, как у умершего геноцидного маньяка. Усы и короткие сальные каштановые волосы также создавали впечатление. Но Гитлер, сам не очень красивый мужчина, по сравнению с этим чуваком был явно лихим. Справедливости ради, это была ошибка биологии, а не какой-либо недостаток ухода или гигиены. Во многом это было связано с формой его лица. Ничто не казалось должным образом симметричным. Один глаз выглядел так, будто он был выше на его лице, чем другой, из-за чего другие его черты выпадали из ракурса. Его нос казался слишком маленьким, а постоянно оттопыренная нижняя губа делала рот слишком большим. Проще говоря, он просто не был привлекательным мужчиной. Вообще.
И его имя определённо было не Джаспер.
— Эм-м-м… мне сказали спросить…
Эдвард Олсон кивнул.
— Да. Джаспера. Я знаю. Это был код. Присаживайся, Майк.
Майк взглянул на стул с металлическим каркасом, стоявший напротив стола, пожал плечами и опустился на него.
— Так о чём это? В записке, которую я получил, говорилось что-то о посылке.
Олсон сцепил пальцы, откинувшись на спинку стула.
— Мы вернёмся к этому через минуту. Ты казался рассеянным, когда вошёл сюда. Что-то не так?
Конечно, он был рассеянным, но не воспоминания о сенсационном теле хостес заставляли его так нервничать. Нет, это всё благодаря таинственному призыву из культа. Он мог признаться в истинной природе своего беспокойного поведения. Наверняка Олсон поймёт. Тем не менее, Майк считал, что ему следует держать подобные чувства при себе, когда речь идёт о других участниках группы. В конце концов, он не хотел, чтобы кто-то из них заподозрил его мотивы или потенциальное поведение в будущем. Разыграть это как побочный продукт его сильного влечения к Анжелике было правильным решением. Они оба могли бы запасть на неё. Олсон поймёт. Он мог даже отпустить сексистскую шутку или две, и у них мог быть момент фальшивой мужской связи.
— Анжелика. Господи, чувак, эта её задница — аппетитный торт. Чего бы я только не отдал, чтобы откусить от него кусочек.
— Да?
Майк ухмыльнулся, когда начал вникать в это. В конце концов, он ничего не придумывал здесь. Его вожделение к хостес было искренним.
— Определённо. Жаль, что я сейчас живу с Марни. Если бы я мог встречаться с Анжеликой, я бы не выпускал её из постели целыми днями. Никогда. Это был бы просто безостановочный спортивный трах уровня олимпийских соревнований.
Выражение лица Олсона не изменилось, когда он сказал:
— Она моя дочь.
— Что ты сейчас сказал?
— Она моя дочь.
Это то, что я уже слышал от тебя, но это нихрена не круто.
Майк почувствовал, как его лицо вспыхнуло. Он поёрзал в кресле и почувствовал себя ещё более нервным, чем когда-либо, когда сказал:
— О том, что я сказал…
Олсон отмахнулся.
— Расслабься. Конечно, ты так чувствуешь. Не ты первый, не ты последний. Ты можешь поиметь её, если хочешь. Я устрою это.
Майк долго смотрел на него с открытым ртом. Он представил, как на самом деле трахает Анжелику, и несколько секунд не мог связно думать ни о чём другом. Но затем ничтожная, болезненная реальность того, что предлагал Олсон, наконец дошла до него, и страсть, поглощающая его, увяла и умерла.
Господи, — подумал он. — Этот парень действительно говорит о сутенёрстве собственной дочери?
Эта мысль вызывала у него отвращение на многих уровнях и вызывала стыд за его собственные похотливые мысли. Влечение, которое он испытывал к Анжелике, было нормальным и понятным, но теперь оно было испорчено этим отвратительным предложением.
Олсон удивил его смехом.
— Усмешка на твоём лице говорит мне, что ты считаешь моё предложение предосудительным, что я нахожу забавным, — он наклонился вперёд и положил руки на край стола. — Мы сатанисты, Майк. Извращать естественный порядок и оскорблять Бога — вот чем мы занимаемся, — он улыбнулся. — По крайней мере частично.
Майк попытался придумать адекватный ответ на это и потерпел неудачу.
Олсон ухмыльнулся.
— Поможет ли вообще, если я скажу тебе, что она не моя биологическая дочь, что она приёмная?
Это ни черта не помогает, но многое объясняет, в том числе тайну того, как жаба вроде тебя произвела на свет такую богиню. Я должен был сразу знать, что это дерьмо невозможно.
Майк немного восстановил самообладание и выпрямился в кресле.
— Может быть. Впрочем, мы могли бы поговорить об этом в другой раз. Я бы очень хотел знать, что происходит с этим конвертом. Я опоздал с работы, а теперь ещё позже приеду домой. Я действительно хотел бы просто покончить с этим.
Олсон кивнул.
— Понятно, — он отодвинул стул от стола и встал: — Пойдём прогуляемся.
Майк последовал за ним из кабинета и пошёл по короткому коридору, пока они не достигли хлопающих двойных дверей. Олсон толкнул дверь, и Майк поспешил за ним. Как он и подозревал, это была кухня. Было много шума, звона посуды и скоротечной болтовни персонала. Работники кухни по-прежнему были сосредоточены на своей работе и почти не заметили вторжения, когда Олсон подвёл Майка к ещё одной паре хлопающих двойных дверей в другом конце кухни. За этими дверями была кладовая и двери в морозильные камеры.
Майк был сбит с толку больше, чем когда-либо. Он не мог себе представить, почему посылка, представляющая интерес для Дьявольского Заговора, может быть спрятана в недрах ресторана. Если бы это было что-то особенно секретное, не лучше ли было бы хранить это где-нибудь в менее публичном месте? Ну да, конечно, это было бы логичнее. Дьявольский Заговор сделал много вещей, которые на первый взгляд не имели никакого смысла.
Олсон отвёл его в дальний угол кладовой, где он остановился и посмотрел на Майка.
— Вот твоя посылка.
Он хлопнул по закрытой крышке синей металлической бочки. В крышке бочки были просверлены три небольших отверстия. Увидев их, у Майка вновь пробудилось грызущее чувство беспокойства, охватившее его во время поездки сюда, хотя сначала он не понимал, почему.
Он нахмурился.
— Что это?
На крышке бочки лежал лом. Олсон схватил его и использовал, чтобы открыть крышку. Отложив крышку, он поманил Майка заглянуть внутрь, что тот и сделал с крайней неохотой. Он подозревал, что вот-вот увидит что-то невыразимо отвратительное или тревожное.
Он был прав насчёт тревожной части.
Маленькая девочка лет шести-семи смотрела на него ошеломлёнными глазами. На ней было рваное платье в горошек. Одна щека была испачкана грязью из-за того, что она прислонилась к стенке внутренней части бочки. Она была связана и с кляпом во рту.
Майк отступил назад и подавился желчью. Он не чувствовал себя так плохо с той ночи, когда его первая встреча с заговорщиками… с того момента, как он вонзил тяжёлое лезвие топора в шею Донни Уилкерсона.
— Боже мой…
Олсон закрыл крышку и вопросительно посмотрел на него.
— Ты в порядке, Майк?
Майк сначала ничего не мог сказать. Он мог думать только о том, что в этой бочке была связанная маленькая девочка, и что Олсон только что снова запер её туда. Одно лишь знание того, что она там, было хуже всего, что случилось с тех пор, как он связался с этими придурками-сатанистами. Гораздо хуже, чем убийство Донни Уилкерсона. Эта маленькая девочка была чистой невинностью. То, что с ней сделали, — какова бы ни была их конечная цель, — было преступлением против всего правильного и порядочного в мире. На этот счёт никаких вопросов. И Майка снова охватила мысль, что в его силах покончить с этим прямо сейчас. Он мог бы схватить этот лом и забить это отвратительное, гротескное оправдание для человека до грёбаной смерти. А потом вытащить эту девчонку из этой проклятой бочки и отправиться прямо в полицейский участок.
