– Мне нужна девочка, – сказал я орчихе-вышибале.

– Рабыня ничего не получит, – огрызнулась она и плюнула мне в лицо.

Неприятно. Я чувствовал, как слюна катится по моей щеке. Кажется здесь мне ничего не светит…

– Но рабыня сама станет шлюхой, – добавила она и приставила к моему горлу меч.

Начинается…

Холодная сталь касалась горла Сенны и, кажется, орчиха с мечом в руках была настроена решительно.

– Разберусь с тобой и поймаю ту сучку, с которой ты разговаривала! Теперь она тоже женщина без имени! – пробарабанила вышибала.

Мне, в теле Сенны, терять уже было нечего. Похоже, что «рабыня» – это клеймо на всю жизнь. А вот накаченную эльфийку я еще мог спасти.

Я поставил на пути меча железные наручи, которые были на моих запястьях и убрал свою шею с пути клинка. Затем сильно размахнулся и вмазал орчихе ногой в живот. Тело Сенны как будто само помогало выполнять некоторые движения – настолько оно было заточено на то, чтобы отвешивать кому-нибудь тумаков.

Затем я вырвал меч из рук сбитой с толку вышибалы и теперь наставил на нее.

– Кто сейчас рабыня, сраная сучка? – заявил я, а сердце в груди бешено колотилось. – Я принес деньги и пришел за товаром. Кажется это всегда так работает?

Орчиха смотрела на меня с колен презрительным взглядом и не отвечала. Видимо из-за разговора со мной она тоже не хотела стать женщиной без имени.

– Говори! – приказал я ей и прикоснулся остриём к ее груди.

Я ожидал в этот момент чего угодно, но только не того, что лысая на всю голову вышибала засмеется.

– Ты чего ржешь? – возмутился я. Пощады не было места в этих стенах. Это я уже понял.

– Ты не убьешь меня, рабыня, – ответила наконец она, все еще стоя на коленях. – Узник, однажды сдавшийся, больше не имеет права убивать.

Орчиха скалилась и показывала свои огромные желтые зубы.

– Да? – отозвался я. – Если придется, я не поведу и глазом.

Заключенные, которые прежде шастали вокруг или просто занимались своими делами внутри камер, сейчас обступили нас и с интересом наблюдали, что произойдет дальше.

– Давай! Попробуй! – вышибала разорвала тюремную форму на груди и ребрами уткнулась в острие.

Столпившиеся вокруг вздохнули единым организмом.

Да что, блять, произойдет, если рабыня убьет кого-то?

– У тебя ровно три секунды, чтобы сделать то, что узник никогда не должен делать. А дальше я встану и вырву твои кишки. Потом растяну их по всему третьему этажу и буду сушить на них свои трусы. Раз…

Всегда ненавидел принимать решения спонтанно, но эта зеленая громила просто не оставляла выбора.

– Два…

Ну давай, Квист. Сенна бы проткнула нутро этой орчихи и ее даже не мучала бы совесть. Просто сделай это. Вот бы на мне был тот амулет, тогда вонять изо рта этой вышибалы давно бы перестало.

– Три! – она начала подниматься с колен.

В этот момент кто-то выскочил у меня из-за спины, схватил меч и проткнул насквозь унижающую меня орчиху. Это была та эльфийка.

Народ вокруг тут же окружил ее и завопил:

– Смерти! Смерти! Смерти!

Кажется, моя единственная подруга вляпалась похуже меня. Теперь всем было плевать на рабыню. Эльфийка стояла в центре обступивших ее заключённых с окровавленным мечом в руках, а у ее ног лежала убитая вышибала.

– Смерти! Смерти! Смерти! – продолжал требовать народ.

Вскоре на зов, распихивая всех по сторонам, явилась королева. Ладно хоть она успела накинуть тюремную форму.

– Что здесь происходит?! – низким срывающимся басом спросила она.

Из толпы вышла Вильгинья. Лысая гномиха, которая управляла бандой гномов.

– Орра! – яростно выпалила она, размахивая топором в своей руке, обращаясь к королеве. – Эйла убила одну из моих девочек! Без вызова на бой!

– Убила без вызова! Убила без вызова! – осуждали заключенные эльфийку.

Меч выпал из рук Эйлы на пол.

– Ты сама установила правила, королева! Эльфийка должна заплатить за смерть Омгы адскими вратами!

Все присутствующие замолкли.

– Да! Пусть адские врата разверзнутся в Адском Убежище! – выкрикнула какая-то заключенная. И все остальные тут же поддержали ее. – Да! Откроем врата!

Я видел, как глаза Эйлы наполнились еще большим страхом. Настоящим ужасом!

Орра подняла руку и сжала ее в кулак, чтобы все замолчали, а затем повернулась к эльфийке.

– Ты знаешь правила, Эйла, – произнесла она.

Та медленно кивнула.

– Сегодня мы откроем врата ада! – заорала королева, размахивая своим топором и била себя в грудь.

Несколько орчих взяли эльфийку под руки и увели прочь. Толпа бросала проклятия вслед Эйле, пока та была в поле зрения, а потом все заключенные стали расходиться по своим камерам.

Орра повернулась ко мне и наставила на меня свой топор.

– Ты нашла мне девку, рабыня? – обратилась она ко мне.

– У меня есть деньги, – я протянул ей сверток из купюр, отданных мне Эйлой.

– Отлично! – ответила орчиха, выхватила деньги и пошла в одну из камер, что назывались публичным домом. – Через час я жду тебя здесь. Пока можешь быть свободна.

Орра скрылась за грязной простыней, а бас, изображающий мужской голос, приветливо встретил ее там.

Что еще за врата ада? Что такого сделала Сенна, что эльфийка пошла на какое-то жестокое испытание ради нее? Почему вышибала так легко могла убить меня, а все другие убийства считались убийством без вызова? Потому что я сделал Сенну рабыней? Ни на один вопрос сейчас я не мог найти ответа.

Я медленно шел между камер и размышлял. Затылок Сенны уже напекали первые лучи солнца. Те, кто еще дышал свежим воздухом под открытым небом, сторонились меня, как прокаженной. В лучшем случае. В худшем – плевали, кидали чем-то вонючим и испускали целый ворох брани в мою сторону. Подойти к кому-то и спросить куда увели эльфийку было просто нереально.

Сейчас у меня оставалось два варианта. Броситься в покои королевы, чтобы начать искать способ вырваться на свободу или помочь эльфийке. Если бы у меня было больше времени, я бы возможно успел и то, и другое… Черт бы побрал это гребаное милосердие! После того как эльфийку увели прочь, я стал чувствовать странную связь с ней. Мне так и хотелось умереть самому, но спасти ее.

С этими мыслями я заторопился вниз по лестнице. Буквально за несколько минут оставшиеся заключенные, кроме обкуренных гоблинш и орчанок, забрались в свои камеры и засыпали. Ночная жизнь заканчивалась и начиналась дневная, куда более спокойная.

Я дошел до самого конца коридора на втором уровне и через разрушенную стену здания посмотрел наружу. С другой стороны нашего тюремного блока на улице пасли коз. Чуть дальше была плантация солнечных батарей, которые видимо давали электричество всей тюрьме, а на площадке с тренажерами, где я уже был сегодня, сейчас занималась спортом банда темнокожих женщин.

– Пс, – вдруг донеслось до меня.

Я оглянулся. Никого не было. Тогда я снова уставился на улицу в поисках того, кто даст мне ответы.

– Пс, – навязчивое привлечение внимание теперь не казалось мне иллюзией. Я осмотрелся еще раз.

– Я тут, – послышался голос прямо из-под ног.

Я опустил взгляд и сквозь решетку в полу, кажется, увидел чьи-то глаза. Я посмотрел, чтобы за мной никто не наблюдал, встал на колени и спросил:

– Ты кто?

– Я тоже рабыня, – признались испуганные глаза.

– Что ты там делаешь?

– Прячусь. Я очень рада, что наконец-то появился кто-то, кто составит мне компанию. Мне в Адском Убежище ужасно скучно! Я ни с кем не говорила уже много лет.

Кажется эта рабыня уже давно в моей шкуре. Можно быть с ней откровенным и ничего не бояться. Ее все равно никто не будет слушать.

– Кто такие эти рабыни? – спросил я.

Из канализации какое-то время не было ответа, словно она подозрительно задумалась.

– Ты что? Только вчера родилась?

– Мне отшибло память в последнем бою. Говори, иначе я пошла. У меня нет времени на объяснения.