Я находился в курятнике, внутри старого дома и думал о том, что вот-вот окажусь в своем мире и сдохну от рака легких. Что будет с Хучем, эльфийкой? На Эрка мне было наплевать.

– Не получается, – Ласковая Тень отставила миску, освещающую пурпурным гостиную.

– Почему? – возмутился Лжеквист.

– Скорее всего обратное перемещение работает только напрямую. То есть, если мы хотим вернуть старого Квиста, а взамен на Землю отправить этого, то нужно делать это из того же тела?

– Из моего? – возмутилась Лана голосом своего приемного отца.

– Да.

– Ни за что! Я больше не вернусь в тело мертвячки. Придумай другой план. Чтобы тот, кто сидит в этом пацане, навсегда оставил меня в покое и позволил делать то, что я хочу.

Ласковая Тень задумалась, осматривая мое прежнее тело.

– Как на счет того, чтобы посадить его в тюрьму? – спросила она.

– Что? Ты же не намекаешь на то, что мы можем сдать мертвяков полиции?

– Нет. У тебя на шее висит клык.Кажется, я догадываюсь, чей он.

– Продолжай.

Хуч нашел на кухне какую-то миску с водой и жадно хлебал из нее, перебивая этим звуком слова, которые решали мое будущее.

– Кажется, это клык той орчанки, что посадили в тюрьму за то, что она убила Квиста Мерлоу. Вернее, его брата. В общем, с помощью этого клыка, мы можем отправить его в тюрьму и надолго избавиться от назойливого комара.

Влияние жезла было сильным. Я не мог поверить, что Ласковая Тень предлагает такое.

– Это будет отлично! – Лжеквист снял с себя подвеску с клыком воительницы. – Мое прежнее тело останется, пока мы не разорвем связь. Омертвевшего паренька сможем легко убить с орчихой внутри, потому что Квиста не будет там, а значит мне не нужно боятся, что связь между нашими душами навредит мне. Идеально. Приступай.

Ласковая Тень взяла нож и миску, подошла к клетке и открыв небольшое окошко, через которое видимо прежде пролезали курицы, засунула руку внутрь. Паренек, читающий мысли, в теле Ланы набросился и вцепился в ее кисть. Сначала я запаниковал, но сразу вспомнил, что у эльфийки был иммунитет.

Она проткнула ножом мое плечо и набрала крови. Я не сопротивлялся. Не хотел, чтобы Тень лишилась части руки, хотя и мне самому безумно хотелось жрать.

– Этого должно хватить, – она достала свою окровавленную руку из курятника и поставила миску на стол, принявшись проделывать уже знакомые действия. Клык воительницы был раздроблен и смешен с остальными ингредиентами.

Еще чуть-чуть и я выучу это заклинание перемещения наизусть. Интересно, кто-нибудь кроме эльфов может пользоваться им?

Хуч уже сидел рядом с довольным Лжеквистом, который все еще затевал конец света. Эрк развалился на диване, не теряя надежды заняться с Ласковой Тенью любовью, как только она закончит все дела, а паренек в теле Ланы, весь испачканный в крови, разевал рот, показывая свою жажду.

Если я перемещусь в Сенну…Возможно провести оставшуюся жизнь в тюрьме не самый плохой вариант, в сравнении со смертной казнью… Но ведь воительница умрет в теле пацана!

–Gruaell’eTitdyshial’awerdytadishealla! – я только слышал, как Ласковая Тень говорит это и уже метался по темноте.

Я открыл глаза. Ярким светом меня слепили прожекторы, направленные со второго этажа тюремного блока. Заключенные женщины – гоблины, эльфы, орки, гномы и люди, переваливаясь через ограждения махали кулакам и кричали:

– Убей! Убей! Убей!

Я посмотрел на руки. Они были в крови. Под ногами валялась какая-то незнакомая мне орчиха. Видимо мы с Сенной поменялись телами в самый разгар битвы. Я смотрел на перебитое лицо той, что лежала у моих ног. Убить ее? За что? Видимо у заключенных все было плохо с чувством милосердия. Доброта всегда возьмет верх над насилием, тем более, когда выигрывающий протянет руку.

– Убей! Убей! Убей! – не успокаивались заключенные.

Вместо того, чтобы выполнить просьбу беснующейся толпы, я подал руку девчонке. Она посмотрела на меня непонимающим взглядом. Видимо уже приготовилась отправиться на тот свет, а тут…

Я кивнул ей в знак того, что не шучу. Наши ладони соприкоснулись, и я поднял ее. Заключенные замолчали, как будто в один миг кто-то поставил их на беззвучный режим. Понятно, что теперь я должен двинуть им какую-то речь, чтобы избежать недопонимания. Мало ли какие у них тут порядки.

– Я знаю, что сейчас у вас в головах… – заговорил я голосом воительницы, пока они вопрошающе глядели на меня. – Жестокость! Желание крови! Насилие! Так жить безусловно привычно, но своим примером я хочу доказать вам, что можно и по-другому! Если хотите убить ее, то сделайте это сами. Я не собираюсь…

Я не договорил. По затылку прилетело чем-то тяжелым, и толпа снова взорвалась. В глазах потемнело, но я успел обернуться. Вот сука! Орчиха, которой я помог подняться, теперь размахивала стулом и сейчас лицо Сенны снова встретилось с ним. Я повалился на пол.

– Есть только одна королева Адского Убежища! И это я! – орала та, которую я помиловал, а ее тень падала мне на лицо.

Похоже бой был серьёзнее обычной стычки заключенных и кажется из победителя, я превращался в проигравшего. Черт бы побрал мое сраное милосердие.

– Убей! Убей! Убей! – снова скандировали осужденные, но теперь моему противнику.

Где, блять, вся охрана? Пора начинать стрелять в воздух и останавливать дерущихся насмерть баб. Мой оппонент оторвал у деревянного стула ножку и зазубренным концом нацелился мне в грудь.

– Сдаюсь! – закричал я, зная, что мне конец.

Вся толпа снова замолкла.

– Сдаешься? – спросила орчиха, с оторванной ножкой от стула в руке словно никак не ожидала это услышать.

– Да, – подтвердил я, видя, что эти слова отдаляют неминуемую гибель на безопасное расстояние.

– Она сдалась! – возвестила моя победительница, закидывая руки к небу, которое, кстати, было хорошо видно. В тюремном блоке не было крыши?

Толпа загудела и принялась бросать в меня разными объедками, пластиковыми бутылками и другим мусором. Было неприятно, но лучше, чем сдохнуть.

– Вставай и иди за мной, рабыня.

Что? Рабыня? Надеюсь, теперь я не обречен навечно на то, чего мне совсем не хочется.

Размышлять долго не было времени, и я пошел следом за орчихой. Теперь, когда прожекторы не светили так ярко, у меня появилась возможность оглядеться.

Это был трехуровневый тюремный блок с лестницами с двух сторон. Без крыши. Заключенные, отвлеченные от своих повседневных дел боем, сейчас вернулись к ним и теперь всюду кипела беззаботная тюремная жизнь, а все что я видел, нисколько не совпадало с моими представлениями о тюрьме.

У одной камеры лысая гномиха набивала татуировку женщине своей же расы и провожала меня томным взглядом. У другой стояла высокая полукровка – наполовину эльф наполовину орк и, судя по запаху, докуривала косяк. В одной камере толпа женщин-гоблинш запинывала какую-то крупную орчиху, видимо мою болельщицу, и я скорее проскользнул мимо, чтобы не попасть под горячую руку. Чуть дальше у точильного камня сидела крупная женщина человеческой расы и натачивала широкий полуторный клинок. Ночная жизнь кипела, а каждый житель этойтюрьмы не обделял меня презрительным и подозревающим взглядом в свете ниспадающей с открытого неба луны. Только все небо здесь почему-то было светло-зеленого переливающегося цвета.

Мы шли в сторону камер прямо по центру, на первом этаже. В одной камере стояло нечто похожее на трон, а во второй была койка. Мы зашли внутрь той, что была для сна. Тут на стенах висели плакаты обнаженных мужиков-орков, которые вполоборота светили своими задницами и видимо на досуге помогали мастурбировать. В углу стоял унитаз, а рядом с ним раковина. На небольшом столе были разбросаны разные книжки, лежали письменные принадлежности и еще всякая тюремная утварь, которую на первый взгляд было не определить.