– Мне очень понравилось, как ты танцевала. Я даже представить не мог, что ты можешь быть такой раскрепощённой, – ладонь Ника ложится на моё колено. – Только зрителей было слишком много.

Делаю судорожный вдох, одновременно отшатываясь назад в попытке хоть немного увеличить расстояние между нами. Но тщетно. Я почти сразу упираюсь спиной в край барной стойки.

– Никит, не стоит, – тихо говорю я.

– Почему? – Он прикасается к моему виску. Убирает упавшие на лицо пряди волос за ухо. Проводит подушечкой большого пальца по скуле, спускаясь к уголку губ. – Нам же было хорошо. Или станешь отрицать?

Молчу, потому что мой ответ и так очевиден. Потому что Ник почти невесомо целует меня в ключицу, и всё, что может в это момент сорваться с моих губ – лишь тихий вздох. Он прекрасно понимает, как действует на меня, оставляя дорожку из нежных поцелуев вдоль шеи. Я же прекрасно понимаю, что ночью дело было вовсе не в выпитом шампанском. Я просто дура, которая влюбилась не в того парня. И буду ещё большей дурой, если вновь дам волю чувствам.

– Год, Полина, – тихо произносит Ник, обдавая тёплым дыханием мой висок и заглядывая в глаза, – я хочу тебя уже год. Теперь точно знаю, что и ты меня тоже, – его ладони скользят по моим бёдрам, добираясь до края чулков, – мы хотим одного и того же, так давай закончим начатое.

– Нет. – Не знаю, каких богов мне стоит возблагодарить, но я нахожу в себе силы, чтобы перехватить его запястья. – Мы хотим не одного и того же, – с неподдельной горечью в голосе произношу я. – Ты трахнешь меня, успокоишься на этом и переключишься на другую, а я… – окончательно влюблюсь в тебя по уши и потом буду собирать себя по кусочкам. Конечно, я не говорю этого вслух.

Разыгрывать перед Ником слезливую мелодраму я точно не буду.

– Полин, – медленно выговаривает он моё имя, выравнивая чуть сбившееся дыхание, – ты…

– Разве я не права? – перебиваю его, потому что боюсь растерять свою решительность, если Ник попытается поцеловать меня.

Он не станет отпираться или врать. Никита никогда не пытался казаться лучше, чем есть на самом деле. Он откровенно пользуется тем, что девушки сами вешаются на него, но словно следует какому-то кодексу чести, как бы смешно это ни звучало: никому ничего не обещает. «Натрахались и разбежались», таков его девиз как рассказывала Марина.

– Права.

Мне только и остаётся, что усмехнуться. «Права». Это хорошо отрезвляет меня. Как он вчера говорил? Я особенная, потому что единственная, кто отшила его? Пусть так и остаётся. Это лучше, чем стать одной из тех, о ком он забудет через пару-тройку совместно проведённых ночей. Пора со всем этим заканчивать. Пора…

Ладони Ника всё ещё лежат на моих бёдрах. Он чуть сжимает пальцы. Молчит, но не отстраняется. Я ощущаю его взгляд на себе. И запах, в котором смешивается аромат кофе с его парфюмом. Ника слишком много, слишком… Я как будто начинаю погружаться в какое-то марево. Ещё немного и сознание уплывёт, оставив от моих рациональных доводов лишь пшик. Прошу тихо:

– Отпусти меня.

– Полин…

– Никита Владимирович, я тут чью-то сумку нашла и бюстгальтер… Ой, извините.

Громкий женский голос заставляет нас обоих вздрогнуть от неожиданности.

Резко оборачиваюсь к выходу из комнаты. В дверном проёме стоит невысокая пухлая женщина, одетая в тёмно-серый халат поверх синих джинсов и ярко-розовой водолазки. В одной руке она держит мою сумку, а во второй чей-то чёрный кружевной лифчик.

– Простите, – начинает извиняться домработница, а, скорее всего, это именно она, – не знала, что вы тут не один, – обращается она к Нику. – Я позже зайду, – и начинает пяться назад.

– Подождите. – Пользуясь моментом, я соскакиваю со стула. – Это моя сумка.

Забираю свою вещь, и домработница тут же исчезает в коридоре. Сразу начинаю рыться в сумке, лишь бы не смотреть на Ника. Достаю мобильник.

– Чёрт! Чёрт! – повторяю я.

– Что случилось? – спрашивает Ник, обеспокоенно глядя на меня.

– Отец звонил, – поясняю я.

– И? – Он явно не понимает причину моего беспокойства.

– Шесть пропущенных за последний час.

Есть от чего запаниковать. Если отец начал названивать раз за разом, значит, злится. Что могло случиться? Он же должен быть на работе. Может, узнал о моей четвёрке по философии? Впрочем, неважно. Судя по всему, достанется мне от него сегодня по полной. Поднимаю взгляд на Ника, который хмуро наблюдает за мной.

– Отвези меня домой, пожалуйста.

Я набираю отцу уже из машины. Он сразу берёт трубку.

– Где ты? – его голос звучит с ледяным спокойствием.

Лучше бы орал. Отец всегда говорит тихо и спокойно, когда по-настоящему зол.

– Еду домой, – стараюсь сделать голос максимально расслабленным.

Ощущаю себя каким-то сапёром на минном поле, всё ещё не теряя надежды, что удастся его успокоить.

– С кем? – продолжает допрос он.

– Меня Маринин двоюродный брат решил подвезти. – Не стоит врать в мелочах. – Он как раз к ней утром заехал в гости, – вообще, не стоило бы ему врать. Но он бы точно не отпустил меня на вечеринку, а теперь уже поздно пить боржоми. – Что случилось? – стараюсь перехватить инициативу в разговоре. – Почему ты звонил?

– Дома поговорим. – Отец отключается.

Складывающаяся ситуация нравится мне всё меньше и меньше. Что же произошло? Очередной звонок не позволяет всё как следует обдумать. Смотрю на дисплей: Маринка.

– Поль! – голос подруги звучит как никогда взволнованно. – Твой отец час назад приезжал, и… – слышу её всхлип, – ты прости, что сразу не позвонила, мама дома была, она мне такое за вчерашнее устроила. И, в общем, я ещё спала, а Димка ему рассказал, что мы были на вечеринке и что ты там и осталась. Тебе влетит, да?

– Влетит, да… – машинально повторяю за Маринкой. Из трубки слышится очередной всхлип: – Нет, то есть нет, – начинаю торопливо успокаивать её. – Мариш, ну узнал и узнал. Ничего страшного, правда. Сейчас приеду и всё ему объясню, он поймёт.

Сама не верю в то, что говорю. Но она вроде успокаивается. Мы прощаемся.

– Отец тебя бьёт? – Вопрос Ника выводит из ступора.

– Что? Нет! – поспешно отвечаю я. Неужели я выгляжу настолько испуганной, что ему в голову пришла подобная глупость? Хотя… Иногда мне кажется, что лучше бы бил, чем пытался задавить психологически. – Просто с ним бывает очень тяжело. Он любит командовать, всё контролировать, любит, чтобы всё было именно так, как он считает нужным.

– Не повезло тебе, – с сочувствием в голосе произносит Ник. – Чем он занимается?

– У него свой бизнес, охранная фирма, – отвечаю я, про себя удивляясь тому, что Никита заинтересовался моим отцом.

– Бывший бандюк? – усмехнувшись, продолжает расспросы Ник.

– С чего ты взял? – возмущаюсь я. Но тут же смущённо улыбаюсь: – Наверное, ты прав.

О прошлом отца я имею смутное представление. Свою работу со мной он никогда не обсуждал, расспросы Веры тоже ни к чему не привели. Но всё равно какие-то обрывки разговоров доходили и до меня, да и некоторые события говорили сами за себя.

– Да ладно тебе, – начинает смеяться Никита, – не смущайся. Думаешь, мой лучше? Это сейчас они с дядей уважаемые бизнесмены, официальные дилеры, – продолжая улыбаться, говорит Ник. – А начинали как обыкновенные барыги, тачки в начале девяностых сюда на продажу из Владивостока гоняли. Дядя о том времени вспоминать не любит, а папа иногда делится захватывающими историями.

Я увлечённо слушаю Ника. Понимаю, что так он решил отвлечь меня от грустных мыслей, и у него получается. Он же, видя мою заинтересованность, продолжает:

– Тачки перегоняли, вооружившись до зубов. Говорил, не раз приходилось от погони уходить, отстреливаясь. Желающих машины на халяву отжать было много. Пару раз чуть не подстрелили их даже. Потом пару автосервисов открыли, не брезговали в них и угнанные машины перебирать: на запчасти в основном, но какие-то отправляли дальше, чуть ли не в Москву. Но я тебе этого не говорил, – делает «страшные» глаза Ник.