— Морковно-луковое пюре, какао и крекеры с арахисовой пастой, — был дан лаконичный ответ. — Напоминаю, что на сегодняшний день назначено совещание глав стойл двадцать девять и два, на котором будет выработана дальнейшая стратегия поведения. Ваше присутствие как научного специалиста, представителя лагеря полковника Бустера и официального члена высшего правительства Эквестрии является обязательным.

     «Вот и нашёлся Помощник Номер Три», — мысленно хихикнула Твайлайт, но тут же всё веселье улетучилось, стоило ей вспомнить Спайка и Совелия (если о том, где может находиться первый, она догадывалась, то вот второй…).

     — Спасибо, Крусейдер, я помню, — произнесла сиреневая единорожка, спускаясь с постели на пол и направляясь в ванную комнату.

     — Мисс Спаркл? — чуть изменив интонацию, позвал пони «Крестоносец», заставив её остановиться и поднять взгляд к видеокамере, размещённой в углу над дверью. — Вы замечательно выглядите: вам очень идёт помятая шёрстка.

     — М-м… — поставив уже поднятую для шага ногу обратно на пол, кобылка нахмурилась. — К чему ты это?

     — В доступных мне материалах по психологии сказано, что пони приятно слышать комплементы, сделанные их внешности, характеру, интеллекту, сделанные разумными, для которых они небезразличны, — произнёс ИИ в ответ. — Комплимент вашему уму уже был сделан, повторение же считается вульгарностью.

     — Хах… — проведя правым передним копытцем по лбу под рогом, Спаркл сама не заметила, как уголки её губ приподнялись в улыбке. — Повторение одних и тех же доводов считается неприемлемым в спорах, когда требуется приводить новые аргументы для убеждения оппонента; комплименты же могут повторяться сколько угодно раз, при этом не теряя весомости и лишь подтверждая, что пони… или не пони, не изменил своего мнения за прошедшее время.

     — Благодарю за уточнение, мисс Спаркл; поправка внесена в базу данных, — ровно отозвался собеседник, после чего из динамиков снова полилась негромкая, но энергичная музыка.

     «Иногда он кажется мне взрослым пони, а иногда сбивается на настолько протокольную речь, что становится очевидно, что он — робот. Селестия, неужели я настолько плоха?..» — стоило вспомнить наставницу, всегда находившую для неё время, даже когда ей приходилось в одиночку тянуть на себе бремя правления, как поднявшееся было настроение снова опустилось вниз.

     Подойдя к раковине, над которой висело зеркало, Твайлайт посмотрела на своё отражение. Из стекла ей отвечала хмурым взглядом сиреневая единорожка среднего возраста, в меру стройная и мускулистая, при этом куда более молодая, нежели должна была бы быть.

     «Хуже», — сама себе ответила Спаркл, при помощи телекинеза подхватывая стакан, чтобы подставить его под кран и налить воды (пусть малые водные талисманы и позволили отодвинуть дефицит воды, но расходовать её попусту всё ещё было нельзя).

     Перед внутренним взором же стали мелькать образы прошлого: мама, папа и брат, защищающие и радующиеся каждому успеху; няня Каденс, оказавшаяся настоящим аликорном, пусть и не обременённым властью; поступление в школу Одарённых Единорогов и становление личной ученицей принцессы Селестии; добрые и заботливые глаза большой белой пони, без смущения играющей в куклы со своей подопечной между заседаниями правительства; тёплое и пушистое крыло, укрывающее вместо одеяла в ночь, когда приснился дурной сон… А затем, после отъезда в Понивилль они стали отдаляться, пусть это и было незаметно: сиреневая единорожка продолжала восхищаться принцессой дня, считала её лучшей наставницей, писала отчёты, но при этом испытывала подсознательную обиду. В конце концов, старшая аликорница всегда была рада её видеть, даже в те тяжёлые дни, когда её изобретения несли смерть на полях сражения…

     «Только вот я всё реже вспоминала наставницу, а в какой-то период даже винила во всём. И только сейчас, оглядываясь назад, мне стало очевидно, что мы всемером меньше чем за пятьдесят лет развалили то, что она строила почти тысячелетие», — память подкинула запись последнего послания принцессы Селестии, которое дошло до стойла Двадцать Девять, из-за чего на душе стало особенно горько и противно.

     Механическими движениями она почистила зубы, привела в порядок шёрстку, короткую гриву и хвост, после чего неспешно вернулась в спальню и начала заправлять постель. Жизнь в лагере беженцев выбила из неё любые признаки неряшливости, пусть она и раньше была достаточно педантичной… когда не слишком увлекалась экспериментами, книгами, важными заданиями от принцессы…

     «Эта заколдованная кукла будет мне до конца жизни вспоминаться. Её вроде бы Макинтош забрал?» — сердце почему-то болезненно ёкнуло, из-за чего край разглаженного одеяла смялся.

     — Мисс Спаркл? — позвал её механический голос из-под потолка.

     «Ну что ещё?» — вспыхнула в голове раздражённая мысль, но пони сумела подавить импульс, требующий сказать что-нибудь грубое.

     — Да, Крусейдер? — осторожно поправив одеяло, сиреневая единорожка посмотрела в угол с видеокамерой.

     — Не ошибаются лишь те, кто ничего не делает, но даже бездействие может оказаться ошибкой, — проникновенным тоном заявил ИИ, заставив Твайлайт одновременно ощутить стыд и раздражение. — Лучшее, что мы можем сделать для себя и других — попытаться исправить ошибки прошлого и больше никогда их не повторять.

     — Ты сам это придумал? — вскинула брови волшебница. — Звучит… неплохо.

     — Цитата из интервью принцессы Селестии для газеты «Эквестрийская правда», — отозвался «Крестоносец». — Специальный выпуск, посвящённый возвращению принцессы Луны и повторному изгнанию Найтмер Мун. Тираж — один миллион экземпляров. Желаете ознакомиться с полной версией статьи?

     — … — Спаркл стушевалась, так как даже и не слышала о подобном (впрочем, она не сильно интересовалась подобными газетами, предпочитая получать информацию из книг или первых уст). — Да.

     Музыка притихла, оставшись где-то на фоне, стала более медленной и будто бы вдумчивой, настраивая на нужный лад, а затем из динамиков полился голос… только вот принадлежал он не Крусейдеру, а принцессе Селестии. Твайлайт хотела уже возмутиться, что робот смеет пародировать её наставницу, но открыв рот для пламенной тирады, так и не произнесла ни единого слова. А слова, цитируемые со статьи газеты, били в самую душу, словно удары тарана разнося броню самоконтроля…