Над небольшим сельским городком зазвучал звук колокола, оповещающий жителей о том, что наступило новое утро, в некоторых дворах залаяли собаки, из распахнувшихся ставней окон зазвучала негромкая музыка. Каждый дом здесь отличался от других, демонстрируя индивидуальность тех, кто его построил, но вместе с тем все они вписывались в единую композицию, словно букет цветов, составленный умелым флористом.

     — Доброе утро, Баблбум! — помахала правым передним копытцем тёмно-зелёная единорожка, одетая в коричневый пиджак и чёрную юбку, прикрывающую круп и хвост, заплетённый в тонкие косички.

     — И тебе не хворать, Гринскрин, — отозвался спешащий на лесопилку жёлтый земнопони, облачившийся в оранжевую робу и каску. — Что-то ты сегодня припозднилась.

     — Заслушалась рок-оперу «Рогопись аликорна», — смущённо потупилась волшебница. — Я и не знала, что есть такая группа как «Симфония». Сегодня вечером по «Верности» будет вторая часть…

     — И влетит же тебе за опоздание, — фыркнул жеребец, притормозивший для того, чтобы перекинуться парочкой фраз, но теперь вновь сорвавшийся с места.

     — И что они мне сделают? — кобылка фыркнула, поправила перемётные сумки, после чего всё же поспешила к зданию ратуши. — Не уволят же…

     Тут и там, вдоль главной улочки города, где располагались магазинчики и бутики, звучали голоса горожан и гостей, лишь недавно прибывших из других поселений. Одни пони обсуждали предстоящую работу, другие — музыку и последние новости из большого мира, ну а немногочисленные жеребята носились туда-сюда, наводя столько шума и беспорядка, словно бы их были сотни, а не пара десятков. Здесь умели радоваться каждому новому дню, гостеприимно принимая тех, кто ищет новый дом для себя и друзей…

     А вокруг Понивилля возводилась земляная насыпь, укреплённая брёвнами, с внешней стороны которой был выкопан глубокий ров, заполненный мутной водой из протекающих рек. На дозорных башенках, защищённых слоями металла, стояли пулемёты и дежурили часовые, красующиеся полицейскими шлемами, бронежилетами, мелкокалиберным оружием и гранатами. На ферме «Сладкое Яблочко», которая осталась за периметром стены, раскинулись позиции «Роботизированных Войск Эквестрийской Самообороны», где хозяйничали дроны-шестилапы, стояли БМП, пара лёгких танков, а между гибнущими деревьями яблочного сада протянулись километры колючей проволоки, ямы-ловушки, минные поля (впрочем, основную защиту продолжала обеспечивать радиация, не опасная ни для роботов, ни для гулей).

     …

     Свежевыкрашенные стены, целые окна, отремонтированные крыши, ровные заборчики и чистые дорожки — всё это делает Понивилль едва ли не эталонным городком из счастливого прошлого Эквестрии. Единственное, что выбивается из радужного образа — это жители, глаза коих помутнели, шкуры зияют проплешинами, гривы и хвосты выпадают, а разум порой отказывается воспринимать реальность. Вероятно, более гуманно и безопасно для этих представителей понижизни было бы перевезти их в Мэйнхэттен, но с точки зрения долгосрочного планирования, создание малых баз — это цель, которая оправдывает некоторые риски.

     Параллельно с тем как гули и часть моих дронов занимались созданием оборонительных сооружений и косметическим ремонтом домов, одна из групп шестилапов искала обходные пути, позволяющие проникнуть в стойло номер два, находящееся под фермой Эпплов. К счастью для нас, технические люки и шахты присутствуют практически везде, и пусть грузовой лифт, как в случае со стойлом двадцать девять, был завален, для ремонтников и разведчиков остался минимум один проход, обходящий главную гермодверь.

     «Только вот воспользоваться им можно, если кто-нибудь из находящихся внутри, откроет нам двери», — констатировав этот факт, отправляю одного из разведчиков к главному входу в убежище, находящемуся в амбаре Эпплов.

     Беру над дроном, уже начавшим спускаться по довольно крутой лестнице вглубь бетонной шахты прямое управление, из-за чего он на несколько мгновений замер, погасив башенный фонарик. После проверки систем и получения отклика от встроенного пип-бака, отдаю команду на дальнейшее продвижение.

     Луч света, скользящий по сухим ровным стенам, выхватывает из темноты ругательные надписи, сделанные чем-то бурым, что выделяется на светло-сером фоне, на ступеньках же встречаются тела жеребцов и кобыл, сохранившиеся удивительно хорошо, невзирая на прошедшее со дня падения Эквестрии время. Вот жеребец, вжимающийся в ступеньки, словно бы пытающийся спрятаться от чего-то, прикрываясь плоской сумкой; в углу сидит кобыла-пегаска, укутывающая в свои крылья посеревший свёрток из какой-то тонкой ткани, а рядом с ними, будто безмолвный страж, застыл крупный бирюзовый земнопони; в самом низу, у подножия лестницы, тела лежат близко друг к другу, а некоторые из них несут на себе следы травм, будто бы здесь была драка. И всё это дополняют слова, выведенные на бетоне: «Ненавижу», «Чтоб вы сдохли», «Шарли, мама тебя любит», «Принцессы вас осудят, предатели!»…

     Среди оскорблений, обвинений и просьб о помощи, нашлись редкие слова поддержки, послания родственникам, даже парочка заверений о том, что всё будет хорошо (их пытались затереть, написав сверху нечто нецензурное). Камеры, висящие под самым потолком, над дверью в форме шестерёнки с большой цифрой два, выведенной красной краской, словно немигающие глаза смотрели в пол, словно бы выражая стыд и скорбь.

     «Почему же мне кажется, что двери стойл сделаны крайне… нерационально? Можно предположить, что создателями планировалось то, что пони будут выходить на поверхность через технические люки, но в стойле двадцать девять такая возможность предусматривалась только для ремонта. Почему было не сделать шлюзовую камеру у главного входа, установив двойную дверь?», — загоняю несвоевременную мысль в журнал вопросов, на которые можно будет поискать ответы на досуге, когда более срочные дела закончатся, а затем подвожу шестилапа к терминалу, на корпусе коего мерно мигает зелёная лампочка.

     С используемого мной разведчика снято вооружение, как и всё остальное дополнительное оборудование, зато на спине закреплён плакат с надписью «Требуется диалог». Не уверен, как жители стойла два отреагируют на гуля, пришедшего к главному входу, но даже если у смотрительницы сдадут нервы и она активирует турель, в данный момент скрытую под люком на потолке, то потерять дрона будет менее тяжело (да и негативных эмоций у других обитателей Понивилля это не вызовет).

     «Хорошо, что распространившаяся при помощи дождей радиация заставляет Стальных Рейнджеров прятаться на их базах и в подконтрольных бункерах, а то бы наше противостояние могло из редких стычек перейти в полномасштабную войну. Плохо то, что поселения выживших, без поставок лекарств и еды, угрожают перейти в иную категорию. В свете этого, желание пегасов идти на переговоры смотрится вполне логично: собирать дань им проще и выгоднее, нежели организовывать рейды сборщиков необходимого под облака. Довольно иронично, что их предки когда-то точно также принуждали единорогов и земнопони отдавать часть своего имущества, грозясь закрыть небо облаками и погубить урожаи наводнениями», — пока шестилап подключался к терминалу, через пип-бак, исполняющий роль управляющего процессора, передавая все необходимые пароли, делаю заметку о том, что с развитием технологий, делающих каждую из трёх рас более независимой, общая угроза перестаёт быть объединяющим фактором (как произошло с виндиго).