— У-угу, — смущённо кивнула Твайлайт, чувствуя как мордочка стремительно краснеет от прилившей к ней крови. — Доброе утро.

     — Не буду вам мешать, — произнёс собеседник, начав удаляться, о чём говорили шелест ткани и шум шагов. — Мы собираемся завтракать и будем рады, если вы к нам присоединитесь.

     — Я… постараюсь, — отозвалась немолодая пони, разлепляя слезящиеся глаза, мир перед которыми постепенно принимал привычные очертания.

     Она находилась в просторной военной палатке, рассчитанной на шестерых взрослых пони: двухскатная брезентовая крыша, как у маленького домика, возвышалась над головой, четыре тканевых стены, в одной из которых находился застёгивающийся на молнию выход, окружали со всех сторон, а на одном из опорных столбиков, вкопанных в землю, висел энергомагический светильник в виде старинной лампы с мотыльками. Внутреннее пространство было выкрашено в нежно-жёлтый цвет, с нашитыми на все плоские поверхности бабочками, которые должны были поднимать пони настроение и заставлять думать о хорошем, но… у неё вызывали только грусть и глухую тоску.

     Остальные пять спальников, в одном из которых проводили ночи земнопони-близнецы шести лет, уже были сложены в углу, тем самым освобождая почти всё жилое пространство. Взгляд Твайлайт задержался на военных перемётных сумках, попарно висящих на трёх из четырёх столбиках, где хранился нехитрый скарб беженцев (серая ткань с чёрными, бурыми и зелёными пятнами сильно контрастировала с фоном стен).

     «Надо вставать, есть и идти работать», — поторопила себя волшебница, при помощи телекинеза расстёгивая свой спальник до конца.

     С удовольствием потянувшись, от чего приятно заныли мышцы, кобылка перекатилась на живот и поднялась на ноги. Трико из тонкой жёлтой ткани сильно помялось, да и нуждалось в очистке, так что пони поспешила его стянуть, чтобы торопливо влезть в плотный защитный комбинезон, состоящий из мягкой подкладки, изолирующего среднего слоя и грубой серой огнеупорной ткани. В процессе она отметила, что сиреневая шёрстка свалялась, а под шкурой отчётливо видны рёбра, пусть голодать ей и не приходится, да и грива, напоминающая на ощупь солому, требовала к себе внимания.

     «Что Рарити сказала бы, увидев меня такой?», — невесело улыбнувшись, Спаркл надела на голову капюшон с прорезью для рога, применила на пижаме очищающее и разглаживающее заклинания, затем сложила её и спальный мешок в углу.

     Вздохнув и собрав в копытца всю силу воли, единорожка направилась на улицу…

     Небо, как и всегда в последние месяцы, было серым и мрачным, а просачивающегося сквозь тучи света едва хватало, чтобы нормально видеть. Перед палаткой, вокруг походного радиоприёмника, словно бы семья, выбравшаяся на пикник в выходной, сидели шестеро пони: пожилые жеребец и кобыла единороги; волшебник среднего возраста с женой из расы земнопони; двое рогатых жеребят. Все они были одеты в синие, зелёные или красные комбинезоны с капюшонами, в передних ногах держали миски с питательным желе и ложки, а для малышей, в качестве десерта, отдельно лежали сладкие овсяные батончики, на которые те бросали нетерпеливые взгляды.

     — Тётя Вельвет! — замахала передним копытцем маленькая кобылка. — А я говорила Грею, что не надо так делать. А он…

     — Ничего ты не говорила! — возмутился её брат. — И вообще: ты — ябеда.

     — Я не ябеда! — обиделась Грей Лайт.

     — А вот и да, — ткнул сестру копытцем Грей Хард.

     — Ма-ам, он дерётся! — захныкала маленькая единорожка.

     — Прекратите оба, — отставив свою миску, земная пони обошла радио и встала позади жеребят. — Сейчас отправитесь в палатку и будете читать учебник. И никаких вам сладостей или радио.

     — Ну… — поник жеребчик.

     — Это ты во всём виноват, — проворчала его сестра.

     — Ах так? — вскинулся было Грей Хард, но тут близнецам на макушки легли передние копытца их мамы, которой пришлось ради этого присесть на задних ногах.

     — Не сердитесь на них, Вельвет, — виновато произнесла земнопони, потупив взгляд. — Это я не углядела…

     — Не стоит извиняться, — оторвавшись от наблюдения за малышами, Твайлайт мягко улыбнулась и прикрыла глаза. — Все мы были жеребятами.

     — А вот и нет, — вмешалась пожилая единорожка, ткнув локтем своего супруга. — Скотч родился старым и несносным ворчуном.

     — Молчала бы, глупая кобыла, — пробурчал означенный единорог. — Я отдал тебе лучшие годы своей жизни, а ты мне вечно про какой-то супружеский долг твердила.

     — И всё-таки лучшие? — ехидно осведомилась пожилая пони.

     — Ну… — её супруг потёр подбородок правым передним копытом. — В общем-то — да.

     — Но супружеский долг, старый ты перечник, мне так и не отдал, — посетовала старушка.

     — Да я тебе сорок лет всю зарплату отдавал! — вскинулся старик. — Недоедал; недосыпал; чуть свет — уходил на завод…

     — Ой дура-а-ак… — приложила копытце к мордочке немолодая единорожка, под сдерживаемые смешки младшей семейной пары, удручённо качая головой.

     «Действительно… как семья», — промелькнуло в голове сиреневой кобылки.

     Подняв голову и осмотревшись, волшебница увидела строгие ряды однообразных палаток, между которыми пролегали вытоптанные в земле дорожки. Тут и там виднелись группы пони в комбинезонах, на постах стояли немногочисленные полицейские в сине-золотой униформе, периметр патрулировали Стальные Рейнджеры в тяжёлой броне, а если прислушаться — до ушей доносился рокот бензиновых генераторов, обеспечивающих работу оборудования полевого госпиталя, лаборатории, ремонтной мастерской. Лагерь для беженцев, обустроенный пони из МВТ и Министерства Мира, предоставлял защиту от появившихся мародёров и бандитов, медицинский уход, а для жеребят организовывалась школа.

     Твайлайт не могла вспомнить того, как здесь оказалась: вот она ещё бредёт по дороге, чувствуя как мысли в голове путаются… а вот уже её отводят на «Улицу Щедрости» (как назвали два ряда палаток, входами установленных друг к другу). Многие пони здесь были в схожем состоянии: кто-то не мог смириться с произошедшим, другие верили, что вот-вот всё закончится, третьи…