— Но и это немало! Неужели ты бросишь меня, выжав всё до последнего цента? Мы ведь любили друг друга!

Глядя на её мертвенно-бледное лицо, Виктор пожалел, что затеял этот спектакль. Наверное, надо было сообщить о разводе письмом.

Он прошёлся по мягкому ковру, прислушался к отдалённому шквалу аплодисментов и крикам «браво».

— Я не собираюсь разорять тебя, как ты это сделала с Девисом и другими, — сказал он, оборачиваясь к ней. — У тебя останется недвижимость в Калифорнии и Флориде. Мало того, я оставлю тебе четыре миллиона долларов.

В её глазах блеснула надежда.

— Всего четыре? Викки, ради любви ко мне, оставь пятьдесят!

— Четыре. Столько было у тебя до первого замужества. Столько и останется.

По её щекам, размазывая грим, поползли слёзы.

— Ну, Викки, хотя бы двадцать пять!

— Всё, что больше четырёх, ты получила в результате преступных махинаций, используя услуги своего любовника — Джозефа Марлоу. Очень не рекомендую упрямиться, иначе мне придётся предать огласке твои неблаговидные дела. В этом случае тебе будет грозить не только потеря денег, но и длительный тюремный срок. А так — причиной развода будет всего лишь твоя неверность. — Он наклонился к ней. — Я избавляю тебя от тюрьмы исключительно из признательности, всё-таки ты действительно кое в чём помогла мне. О твоём преступном сговоре с Марлоу я буду молчать. Но в качестве ответного шага ты быстро и без проволочек согласишься с моими финансовыми требованиями. И предупреди своих адвокатов, чтобы не затягивали процесс. Три недели на всё, не больше. У меня нет времени этим заниматься.

Он вышел, и его шаги стихли за дверью. Джудит продолжала сидеть, потрясённо глядя перед собой и машинально обмахиваясь веером.

Виктор не находил себе места от волнения. Причиной тому был не столько предстоящий развод с Джудит, сколько странные события в асунсьонской гостинице «Куатро флорес». Он дозвонился до администрации и попросил, чтобы ему объяснили отсутствие сеньоры Илюшиной. После некоторой заминки администратор сообщил, что русская дама, для которой был забронирован двадцать второй номер, препровождена в полицию. Дополнительных сведений он дать либо не смог, либо не пожелал, говоря, что ничего не знает. Виктор терялся в догадках. Неужели за Мариной потянулся «московский след»?

На следующее утро, по его просьбе, Арчи Фицджеральд связался с секретариатом гильдии адвокатов Асунсьона и выяснил некоторые подробности. Новость, которую сообщил Арчи, повергла его в шок. Марина Илюшина арестована по обвинению в контрабанде наркотиков! Ей грозит двадцать лет тюрьмы!

Виктор без колебаний сдал билет до Лондона и заказал место в самолёте, летящим в Асунсьон. Затем позвонил в Москву Абрамову, который тоже собирался лететь в Лондон, и предупредил его, что не сможет присутствовать на оглашении завещания. Пусть оглашают без него. Позднее Абрамов должен перезвонить ему.

В Асунсьоне Карелина уже ждали адвокат Хайме Лоредо и некий сеньор Жоао Перейру. Лоредо отрекомендовал его Виктору как человека, умеющего решать сложные проблемы.

— Ваша знакомая попала в весьма затруднительную ситуацию, — сказал адвокат, — но я думаю, что сеньор Перейру найдёт из неё выход.

Перейру был невысоким коренастым бразильцем лет сорока пяти, с густой чёрной шевелюрой. Виктору он улыбнулся как старому знакомому.

— Мне уже случалось оказывать услуги состоятельным клиентам сеньора Лоредо, — сообщил он о себе без лишней скромности. — И пока ни один не остался недоволен!

— Очень рад знакомству, — ответил Виктор.

Он хотел сразу, прямо из аэропорта, отправиться в Сан-Лоренсо, но Перейру отговорил его.

— Понимаете ли, в чём дело, — сказал бразилец, отведя Карелина в сторону. — Ситуация, в которой оказалась ваша девушка, может быть разрешена только одним способом…

— Каким же?

— Надо готовить побег. И как можно скорее, пока она в следственной тюрьме. Когда её переведут в обычную, куда-нибудь в джунгли, сделать это будет гораздо труднее, а главное — дороже…

— Но почему сейчас я не могу увидеться с ней?

— Потому, что вам не следует «светиться». После её побега будут устанавливать личности всех, кто её навещал. Зачем вам лишние проблемы? Тем более вы человек известный, недавно тут прошёл фильм с вашим участием… Предоставьте это дело мне.

Сеньор Перейру взялся за организацию побега обстоятельно, но и без лишнего промедления. Прежде всего внимательно изучил фотографии Марины, сделанные в тюрьме. Их раздобыл для него адвокат. Затем они с Виктором вылетели в соседнюю Аргентину, где в бедных кварталах Буэнос-Айреса, по словам бразильца, женщины ради денег готовы пойти на любую авантюру. У Перейру повсюду имелись знакомые, причём, как вскоре убедился Виктор, далеко не безупречные в своих отношениях с законом. В Буэнос-Айресе экскурсию по осмотру женщин для них организовал некий Джеф Кабилла. Криминалом от него разило за версту. Из нескольких более-менее подходящих кандидатур Виктор, почти не раздумывая, выбрал одну. Сходство с Мариной чувствовалось даже не столько в пропорциях фигуры, сколько в осанке, манере держать голову и особенно в открытом взгляде светло-карих глаз. Перейру одобрил его выбор.

— Я с самого начала знал, что мы возьмём именно её, — сказал он Кабилле.

Тот бесстрастно кивнул. Девушку должны были загримировать и отвезти в следственную тюрьму в Сан-Лоренсо, где незаметно для тюремщиков подменить на настоящую узницу.

Она, видимо, знала, на что идёт. За участие в заговоре с целью побега арестантки ей грозил немалый срок.

Легковая машина, в которой находились Карелин, Перейру и Кабилла, стояла в десятке метров от хибары, служившей домом для девушки и её родных. Виктор сквозь большие затемнённые очки смотрел, как девушка прощается с родными. Объятия и рыдания длились почти целый час. Актёр хмурился. Он чувствовал себя виноватым перед этой семьёй.

— Не слишком ли жестоко мы с ними поступаем? — спросил он.

— Что вы, сеньор Карелин, — Перейру снисходительно улыбнулся, раскуривая сигару. — Для них наше предложение — это огромная удача. Мать отпускает дочь в тюрьму с радостью, поскольку на сто тысяч долларов, которые мы ей платим, вся эта многодетная семья будет жить безбедно лет двадцать. Они рыдают от счастья, можете мне поверить.

Виктор снова посмотрел в окно. Если это действительно напускная скорбь, то прощающиеся должны быть гениальными актёрами…

Аргентинкой по прибытии в Парагвай занялась гримёрша, специально вызванная из Бразилии. Виктор стоял рядом и наблюдал, как под её умелыми руками девушка превращается в Марину.

В день, назначенный для проведения операции, в тюрьму с ней приехал лично сеньор Перейру. Накануне адвокат предупредил узницу о готовящемся побеге. Марина не подала виду, что взволнована сообщением, только поинтересовалась, кто заказчик побега. Не российское же посольство! Адвокат ответил уклончиво: есть, дескать, один человек, который заинтересован в её освобождении.

Для себя Перейру раздобыл фальшивое адвокатское удостоверение; девушка получила документы сотрудницы одной из местных радиостанций и разрешение на пятиминутное интервью с заключённой без применения звукозаписывающих устройств. Вместе с толпой других посетителей они благополучно миновали контроль у входа в тюрьму. На девушке были вызывающий бело-лиловый парик с чёлкой до глаз, розовая юбка, голубая блуза и несколько связок индейских бус. Расчёт заговорщиков строился на том, что подобный экстравагантный внешний вид, характерный для воинствующих феминисток, выделит «репортёршу» в толпе посетителей, охранники запомнят её с первого раза и на обратном пути не будут особенно дотошно проверять.

Марина ждала их в маленькой комнатке для свиданий. Она не спала всю ночь, нервы её были взвинчены до предела. Увидев вошедших «адвоката» и «репортёршу», сразу поднялась им навстречу. Перейру сделал нетерпеливый жест.