– Что ж ты за урод, – я встряхнул племянника.

Но он не воспользовался шансом на затишье.

– Я урод? Ты на себя в зеркало когда смотрел последний раз? Трахал бы свою кроху как следует, и не пришлось бы ей так сильно стараться мне отказать, – прокашлял сквозь сдавленное дыхание Марк.

Я снова тряхнул его.

– Повтори, нахрен, что ты сказал? Как ты смеешь вообще?

– Я как смею? – засмеялся Марк. – Это ты как смеешь? У нее же на лице написано – недотрах. Вынырни из памперсов и присыпки, открой глаза. С тобой женщина из плоти и крови. Она тебя любит, старый ты мудак.

Я отпустил его, и Марк кулем осел на стул. Он провел рукой по окровавленному лицу, поморщился, но все же встал, подошел к раковине. Умывшись, снова обернулся ко мне.

– Она бы дала, Ал. Серьезно. Девочки мне не отказывают. А уж Мари… Но она тебя любит, поэтому смогла меня остановить.

– Тебя она тоже любит, – пробормотал я, немного остывая.

В словах Марка была правда. Он как всегда все знал.

– Конечно, – Марк улыбнулся бессовестно, в лучших традициях самого себя. – Меня все любят. Это карма.

Я стрельнул в него убийственным взглядом, но ничего не успел сказать. Мы оба повернули головы, потому что услышали, как открылась дверь. Оба замерли. Несколько долгих секунд мы с Марком слушали, как Мари в прихожей идет через темную гостиную на свет.

– Алан, ты тут? Я… – проговорила она, заходя на кухню.

И охнула, увидев нас.

– Господи, нет, – простонала Мари сдавленным голосом.

Она старалась глубоко дышать, чтобы не расплакаться или не упасть в обморок. Я хорошо знал и помнил ее способы справляться со стрессом. Последний раз она так делала на свадьбе Марка. Кровь прилила к ее лицу, окрасив щеки алым, а потом Мари мертвенно побледнела. Ее рот беззвучно открывался и закрывался. Моя жена была в отчаянии.

Я так хорошо знал ее отклик, легко читал эмоции. Неужели она собиралась прикрывать его? Наврала бы мне? Опять? Зачем?

Я злился на них обоих. Сам не понимал, почему и на Марьяну тоже, но контролировал эмоции с трудом.

– Ну что ты, родная? Давай, – «подбодрил» я ее фальшиво-ласковым голосом. – Начинай.

– Что начинать? – пискнула она.

– Оправдываться, я полагаю, – ядовито усмехнулся я, присаживаясь на стул и глядя на нее с пренебрежением. – Расскажи, как подонок Марк пытался склонить тебя к сексу, как ты отчаянно сопротивлялась, звала на помощь. И ты, наверно, все это время думала обо мне. Правда? Ну что ты молчишь, кроха? Рассказывай. Мне интересно. И не упусти ничего. Детали в таких историях – самое вкусное.

– Прекрати, Ал, – рявкнул на меня Марк.

А Мари встрепенулась и задрала нос.

Проклятье, я обожал, когда она включала гордячку. Как давно между нами не было ничего подобного. Обоюдоострый гнев и ярость.

Она была такой с Марком. Со мной – редко. Но я умел наслаждаться этими мгновения. Не мог не злиться, одновременно возбуждаясь и сейчас.

– Да нет. Почему же, Марк? – наконец подала голос Мари. – Зачем прекращать?

Она сверкнула на нас обоих горящим бешеным взглядом.

– Моему мужу интересно. Какие детали ты бы хотел знать, дорогой? Как он целовал меня, как бросил меня на стол? Каким жестким и горячим он был? Как до нелепости быстро меня это возбудило? С чего начать?

Я сжал кулаки, стиснул зубы. Я был на грани. Она дразнила меня, заводила, специально бесила и провоцировала. Знала прекрасно, что мне бы хотелось все это видеть, и бравировала. Возможно, все шло к сексу на кухне. И я даже не выставил бы Марка, чтобы не терять время. Но он снова влез, портя нашу прелюдию.

– Замолчи, Снежок. Что ты несешь? – одернул он Мари, делая шаг вперед.

Она тут же накинулась на него.

– Что я несу? Правду. Чего ты вообще приехал? Я же сказала, что мы сами разберемся. Это не твое дело, Марк, – и снова обратилась ко мне. – Что он тебе наговорил? Что принуждал меня? Бил? Гребаное вранье. Я хотела его.

Я растянул губы в саркастичной улыбке, приподнял бровь.

– Это так мило. Вы двое поразительно трогательны в желании покаяться передо мной. Даже решить не могу, смешно это или отвратительно, – проговорил я, уже больше забавляясь. – И каждый спешил, летел, чтобы выгородить другого. Потрясающе.

Я разразился издевательскими аплодисментами. Неужели Марк действительно врал? Мари боялась, что я разозлюсь? Что за чушь?

Я начал терять логику их нелепых оправданий.

– Дядь, прекращай ломать комедию. Я предупреждал, что она это скажет, – влез опять Марк.

– Не знаю, зачем ты врешь, Марк. Марьяна никогда тебе не отказывала. С чего бы ей делать это сейчас?

– Ты так хорошо меня знаешь, Алан, – запела Мари убийственно сладко. – Я старалась как могла, но от себя не убежишь. Марк не принуждал меня. Я сама его соблазнила. Если бы он не остановился, мы бы переспали.

Марьяна расправила плечи, как будто готовилась принять от меня казнь, но я не успел раскрыть рта, потому что Марк в очередной раз не сумел промолчать.

Он схватил Мари за воротник пиджака, дернул вниз, заставляя снять его. Перехватив ее руку у локтя, Марк задрал рукава блузки, сунул мне под нос. Я не мог не заметить синяки от пальцев.

– А это что, мать вашу? Тоже моя бурная фантазия? – заорал Марк.

Я разглядел еще и покраснение на запястьях, почти ссадины. Мое воображение тут же нарисовало, как он ее держал, чтобы не дергалась. Я схватил Мари за вторую руку. Картина была идентичной. Пальцы жены задрожали в моей ладони. Она подняла на меня глаза, но не успела ничего сказать или сделать. Я отпустил ее, обернулся к Марку и еще раз с размаху ударил.

– Нет, – взвизгнула Мари, повиснув на моей руке. – Пожалуйста, Алан, не надо. Хватит.

Но я играючи стряхнул ее с себя, замахнулся снова, но остановился, потому что радионяня, которая стояла на столе, разразилась плачем. Опустив кулак и племянника, я пулей вылетел из кухни, чтобы успокоить дочь.

Марьяна

Едва Алан вышел, а Марк стер кровь с лица, я накинулась на него.

– Какого дьявола ты вытворяешь?! Я же сказала, что все сама ему объясню, – ругалась я, молотя кулаками по его груди.

Конечно, эти удары были легким массажем на фоне тяжелой руки мужа, так что Марк лишь морщился, позволяя мне колотить себя.

– Угу, слышал я твои объяснения. Прекрати чудить, Снежок. Успокойся.

Он легонько встряхнул меня и усадил на стул. Я не придумала ничего лучше – горько расплакалась.

– Ни хрена подобного, – тут же строго заговорил Марк, таща меня к раковине, чтобы умыть, – потом будешь реветь. Иди к мужу и ребенку, успокой обоих.

– Не могу. Я не могу.

Я понимала, что Марк прав, но все равно не в силах была бороться с рыданиями. Чтобы успокоиться и не терять времени даром, я быстро приготовила бутылочку со смесью, хотя знала, что Алан держит все необходимое и в спальне тоже. Лишь минут через десять удалось взять себя в руки, прекратить плакать. Вытерев лицо полотенцем, я поспешила в детскую.

– Алан, что ты делаешь? – прошептала я, не веря своим глазам.

Муж пытался одновременно успокоить Алексию и вытащить из шкафа большую сумку. На полу у двери уже стояла автолюлька.

– Я уезжаю, кроха, – шепотом ответил он.

– Нет, пожалуйста, Ал. Давай поговорим.

– Наговорился уже. И наслушался.

– Милый, пожалуйста….

От нашей перепалки снова захныкала Алекс. Я протянула руки, прося отдать мне дочь. Алан не спорил. Я взяла ребенка на ручки и присела в кресло качалку. Алан купил его себе, но сам обычно баюкал Алекс стоя. А мне очень нравилось. Дочка сразу принялась за ночной перекус и очень скоро снова задремала.

Все это время Алан собирал вещи. Я только слушала, как он возится, но смотрела лишь на ребенка. Алекс была прелестной, самой лучшей. Очень похожа на Стернов. Я думала, что сразу пойму, кто ее отец, едва она родится, но нет. Как будто они оба были ее родителями. Глаза как у Марка, губы как у Алана. Гены играли причудливые шутки.