Едва я произнесла эти слова, Марк снова оказался около меня, дернул за руку и прижал к себе.

– Не надо так со мной разговаривать, девочка, – выплюнул он, прижав меня к себе.

– Правда глаза колет? – смело издевалась я, не отводя глаз.

А сама с ужасом наблюдала, как темнеют глаза Марка, и в них загорается мрачный огонь. Так смотрели на меня только Стерны. Кажется, только я умела доводить Марка и Алана до белого каления за несколько минут. А то и секунд. Марк всегда был особенно восприимчив. С того первого дня я полюбила его темное пламя и яркую ярость, его неистовое бешенство и напор в лучших традициях бульдозера.

Мое тело завибрировало, отзываясь возбуждением мгновенно. Все внутри затрепетало от сладкого предвкушения. Я не могла не улыбаться, глядя в глаза Марка. Наверно, моя улыбка была жуткой и безумной, но я ничего не могла с собой поделать.

– Какая правда, Снежок? – зашелестел Марк угрожающе, опаляя мое лицо горячим дыханием. – Разве ты не помнишь?

– Это было давно.

Я продолжала его дразнить. Марк схватил меня за попку, притягивая еще ближе, чуть присел и поднялся, потеревшись своим пахом о мой. Я не сдержала томного стона, почувствовав его эрекцию.

– Импотент, а? – ехидно поинтересовался Марк, явно довольный моей реакцией.

– Вряд ли, – признала я свою ошибку. – Зато долбоеб знатный.

– Стерва, – рыкнул Стерн, прежде чем впечататься ртом в мои губы.

Марк сгреб в кулак мои волосы на затылке, заставляя запрокинуть голову, сжал еще сильнее задницу и полностью игнорировал мои попытки вырваться. Я упиралась ладонями ему в грудь, молотила кулаками, отпихивала, но при этом отвечала на поцелуй. Мои губы были такими же страстными и яростными, как и попытки сопротивления.

Я не могла не отвечать на его укусы и посасывания, не могла не стонать, не могла перестать желать больше и сильнее.

Мой разум помнил, что дома ждут муж и дочь, что Марк женат и давно не мой. Он и не был моим. Но губы продолжали ласкать его рот. Я словно не владела собой. Как будто Марк нашел какую-то точку, открыл себе особый доступ к моему телу. Оно истосковалось по бешеной страсти и жестким ласкам. Я до боли хотела Марка, пытаясь одновременно избить его и зацеловать.

Он посмеивался, целуя меня, одновременно забавляясь протестом и наслаждаясь отзывчивостью. Словно мои попытки сопротивляться раззадоривали его еще сильнее.

– Ты такая чертовски сладкая, – рычал Марк, покусывая мои губы, – Охуенно притягательная дразнилка. Давай, давай, ударь посильнее, Снежок. Мне будет приятно. Маленькая горячая бестия.

Я замерла, вся напряглась и наконец нашла силы отказаться от поцелуя. Сжала губы изо всех сил, отворачиваясь.

– Не смей, – пригрозил Марк, снова завладевая моим ртом.

Но я упрямо отвернулась, изо всех сил уперлась ладонями ему в грудь, согнула ногу в колене, чтобы пнуть в пах. Марк прочитал мои намерения за секунду до их исполнения, отпрыгнул назад, и я лишь слегка задела его по бедру.

– Шутим? – спросил он шелестящим голосом, снова наступая.

Ответом ему была звонкая пощечина.

Марк расхохотался. Его смех звонко разлетелся по кабинету. Я поежилась от мурашек, что пробежали вдоль спины, опоясали талию, укололи между ног, усилив вдвое и без того острое желание. Марк схватил меня, бросил на стол, скрутил мои запястья мертвой хваткой, заведя их мне за голову. Я дернулась, но это лишь сильнее раззадорило его. Марк навис сверху, крепко прижавшись пахом к моему центру, яростно потираясь.

Это было так сладко и мучительно одновременно. Я дрожала от беспомощной ярости и возбуждения. Марк сжимал мои руки так сильно, что было больно. Я тихо хныкала и стонала, наслаждаясь и страдая одновременно.

Губы Марка гуляли по моей шее, плечам, груди, то лаская голую кожу, то терзая её прямо через тонкую ткань блузки.

– Хватит, Марьяна. Прекрати брыкаться, – уговаривал Стерн, – Давай просто сделаем это. Ты же хочешь. Ты всегда меня хотела.

– Всегда, – всхлипнула я, не смея отрицать очевидное. – И сейчас хочу.

Мое сопротивление его заводило. Я точно это знала.

Марк глухо простонал, чувствуя, как я расслабилась в ответ на его уговоры. Он отпустил мои руки, ласково потер, успокаивая боль от своей же сильной хватки. Он провел ладонями по моему телу, жадно сжал груди, потом бедра. Но сумасшедшее желание, которое бурлило в нем, как будто начало затухать, едва я перестала протестовать.

Марк расстегнул мою блузку, собираясь прильнуть ртом к груди, но не стал. Он дернул меня на себя, заставляя сесть, и я послушно поднялась, сидела на столе, чуть покачивалась, словно безвольная марионетка.

Теперь в глазах Марка отражалось нечто иное.

Борьба? Или гнев?

Он словно хотел наказать меня.

Или себя самого?

– Поцелуй меня, – потребовал он.

Я послушно подняла руки, приложила ладони к его щекам, нежно погладила.

Мои губы коснулись его рта, целуя так трепетно и ласково, едва касаясь. Марк сжал челюсти, снова запустил пальцы в мои волосы, грубо сжимая их в кулаке, взял инициативу на себя, сминая мой рот в жестком поцелуе. И я тут же перестала ему отвечать, замерла, словно окаменела, превратилась в глыбу льда. А Марк снова и снова терзал мои губы, добиваясь отклика страсти. Но тщетно.

Он бесился все больше и больше, не в силах пробудить во мне ответной реакции. А я теперь сама безумно посмеивалась, торжествуя, контролируя его и саму себя.

Марк снова повалил меня на стол, сжал руки, хотя я даже не думала вырываться, лишь тихо стонала, когда он больно прикусывал кожу и грубо давил на предплечья.

– Хочешь! Ты хочешь, Снежок! Хочешь меня, – повторял Марк как заведенный.

– Хочу. Конечно, я хочу тебя, малыш, – вторила я ему. – Я всегда тебя хотела.

– Черт. Черт. Черт, – ругался он.

А я снова смеялась, зная, что он не получит от секса на столе с женой собственного дяди желанного запретного удовольствия. Я навязала ему свои правила. Марк заранее мне проиграл. Это было невероятно.

Я опьянела от власти, от понимания, что все это время он не прекращал желать меня. Мое тело пело, желая его, но разум требовал больше.

– Прекрати, – процедил Марк сквозь зубы.

И теперь я уговаривала его признаться во всех грехах и ошибках:

– Скажи, что хочешь меня, Марк.

– Хочу, – ответил он эхом, не задумываясь.

– Скажи, что скучал по мне.

– Скучал.

Марк впился поцелуем мне в шею, заставляя вспомнить его привычку оставлять несколько засосов после секса. Я застонала, безусловно радуясь его метке. Я знала, что мне не придется скрывать ее, знала, что рассказу все Алану сегодня же.

Никогда я не буду больше ничего скрывать от мужа. Тем более, то, что связано с Марком.

А пока я тешила свое самолюбие. Вернее, не я. Марьяна Стерн-Яновская не опустилась бы до такого. Но вот обиженная девочка Мари, которую бросил жестокий Марк Стерн, очень даже хотела теперь выдрать из него признание.

Но он не спешил раскаяться.

– Скажи, что твоя женитьба была ошибкой.

Прекратив целовать мои плечи, Марк поднял голову и взглянул мне в глаза.

Я лежала на столе, чуть раздвинув ноги. Мои руки все так же были заведены за голову, и Марк изо всех сил прижимал их к столешнице, нависая над сверху. Он ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил, отступил назад. Я села, моргнула.

– Уходи, – бросил он холодно.

– Что? – пискнула я, мгновенно трезвея.

– Убирайся, – заорал Марк, хватая меня за ворот блузки.

Он потащил меня к выходу, вытолкал из кабинета и закрыл дверь.

Я упала на колени в коридоре. Слезы брызнули из глаз. Неуклюже поднявшись, запахивая на бегу блузку, я влетела в свой кабинет, схватила пиджак и сумку, рванула прочь. Меня трясло от неутоленного возбуждения, боли и обиды. Руки, где держал меня Марк, болели. Соленая влага разъедала лицо.

Добежав до машины, я спряталась в салоне, вставила ключ в зажигание, но не смогла повернуть его. Не было сил. Слезы лились из глаз, а сердце колотилось как бешеное. Мне было страшно и больно. Но самое удивительное – не за себя, а за Марка.