— A где настоящая карта?

— Настоящая хранится не то у Гераклова, не то у Грымзина, но я ее ни разу не видел.

— Можете увидеть хоть сейчас, дорогой Василий Николаевич! — торжественно сказала Чаликова.

— Она у вас?! — изумился Рябинин-Дубов.

— Не совсем. Когда мы делали фальшивую карту, для передачи Курскому, то я заодно сняла копию с настоящей. Она у меня в шалаше.

— Ну и как?

— Кажется, я открыла тайну клада, — скромно сказала Надя.

— Ну, тут ничего особо тайного и не было, — разочарованно ответил Дубов. — Правда, сам я карту ни разу не видел, но знаю, что места зарытия сокровищ обозначены звездочками. Вообще-то, Наденька, между нами говоря, я, конечно, очень не хотел бы, чтобы сокровища попали к бандитам, но и то, что они достанутся Грымзину и Гераклову, меня, если честно, не слишком-то вдохновляет.

— Не достанутся, — уверенно произнесла Надя. — Если они только не дойдут своим умом до того, до чего дошла я. Но мы им, конечно, подсказывать не станем.

— И до чего же вы дошли?

— Вася, вы разбираетесь в геометрии? — вопросом на вопрос ответила Чаликова.

— Вообще-то не очень, — признался Дубов.

— Ну хорошо. Скажите, сколько окружностей можно провести через любые три точки?

— Одну, — подумав, ответил сыщик. — То есть, если эти точки не лежат на одной прямой.

— Ну вот. A на карте не три, а целых четыре звездочки лежат на одной окружности, и это уже вряд ли может быть простым совпадением. Я соединила их между собой тремя отрезками и через середину каждого отрезка провела перпендикуляр. И все они пересеклись в одной точке — центре окружности. Вот там-то и лежат все сокровища.

— Но ведь на карте, как мне помнится, пять звездочек. Что же, и пятая лежит на той же окружности?

— Нет, это было бы уж слишком прямым указанием. Пятая звездочка в окружность, разумеется, не вписывается, и она здесь только для того, чтобы затруднить поиск верного решения. A центр окружности находится как раз…

— Не надо, — перебил Дубов. — Вдруг я кому-нибудь проболтаюсь. Ну, мне уж точно пора. Но завтра непременно постараюсь к вам приплыть.

Нежно поцеловав Наде ручку, адмирал погрузился в лодку и отплыл на «Инессу». A когда шлюпка скрылась за северным мысом продолговатого острова, Надя вновь облеклась в шкуру Кисси и бултыхнулась в море.

— Ну, как?! — набросились на адмирала с расспросами обитатели яхты, как только он взошел на палубу.

— Там действительно два островка, — ответил адмирал, — но на «Инессе» к ним не подплывешь: повсюду мели и подводные скалы.

— A на лодке? — спросил Гераклов.

— На лодке можно. Но осторожно. Сначала будет островок вытянутой формы, туда плывите без опаски. A вот на второй остров я бы отправляться не советовал. Во-первых, в проливе переменчивое течение с водоворотами, у меня чуть было не перевернулась шлюпка. A только я ступил на этот остров, как меня едва не укусила гадюка. Похоже, что лес там просто кишит змеями.

— Да, лучше туда не соваться, — поежился Грымзин. — Пожалуй, ограничимся променажами по первому острову.

К вечеру погода испортилась — налетел ветер, небо покрылось тучами, а вскоре заморосил дождик, грозящий перейти в ливень. Поэтому, не дожидаясь темноты, обитатели яхты предпочли разойтись по каютам. Адмирал Рябинин зорко следил за тем, чтобы Вероника вновь не поддалась навязчивому влечению и не приступила к реализации программы по соблазнению Егора. Грымзин, вооружившись калькулятором, у себя в каюте просматривал банковские бумаги, захваченные в дорогу. Oтрадин, как обычно, пропадал в радиорубке. Гераклов, жалуясь на головную боль, ушел к себе еще до начала дождя.

К ночи непогода усилилась — начался ливень, где-то вдали рокотали очистительные раскаты грома. На палубу вышел политик Гераклов. Как и в прошлую ночь, он бесшумно спустил шлюпку на воду и погреб в сторону острова.

Дождь заливал все, даже стекла очков, и Гераклов стал шарить в карманах брюк, ища носовой платок. При этом он сильно двинул ногой, и раздался чей-то вопль. Константин Филиппович тоже вскрикнул и, достав из-за пазухи электрический фонарик, осветил дно лодки. Там лежал репортер Ибикусов.

— Что вы здесь делаете? — грозно спросил Гераклов.

— То же, что и вы, — ухмыльнулся Ибикусов. — Плыву на остров.

— Для чего? — удивился политик. — Ну, со мной-то понятно — я собираюсь осквернить их знамя, этот мерзкий символ антинародного тоталитаризма, но вы-то что там потеряли?

— A может, я хочу попасть в лапы настоящих пиратов, — ответил репортер. — Может, я хочу, чтобы они меня пытали, избивали, морили голодом и в конце концов…

— Да-да-да, знаю, — перебил Гераклов, — в конце концов убили, изнасиловали и пожарили на шашлык.

— Вы все смеетесь, — серьезно возразил Ибикусов, — а мне не до смеха. Может, я действительно хочу умереть и положить конец своему бессмысленному существованию? Никто меня не любит…

— A за что вас любить? — пожал плечами Гераклов. — Если вы только то и делаете, что каркаете всякую дрянь. Я даже более чем уверен, что в ближайшее время вы все это сами себе и накаркаете. Вам и череп проломят, и ядом отравят, и придушат, а вдобавок еще и поимеют.

— Да разрази меня гром!.. — начал было Ибикусов, но в этот момент огромная молния перерезала ночное небо, и раскат грома заглушил фразу репортера.

— A давайте сыграем в русскую рулетку, — вдруг предложил Гераклов.

— Давайте, — тут же согласился репортер. — А в каком смысле?

— Сейчас мы приплывем на остров, и я пойду на гору сдирать флаг. Если операция пройдет успешно, то я отплыву назад на яхту, а вы останетесь на острове на съедение пиратам. A если они меня подкараулят и сцапают, то поплывете на яхту вы — надо же доставить назад шлюпку. — Гераклов вздохнул. — И передать последний привет друзьям. Ну как, по рукам?

За разговорами шлюпка подплыла к острову, и Гераклов, оставив нежданного спутника на дне лодки, побежал в сторону горы своего имени, где на кресте в свете молний багровело ненавистное знамя. Рассекая по-бычьи выставленной вперед головой крепчающий ветер, Константин Филиппович упрямо карабкался к вершине, но только он добрался до цели, как две пары рук из темноты схватили его и поволокли куда-то вниз…

Лежа в лодке, Ибикусов вновь задремал. Репортеру приснились события месячной давности, когда он, чтобы заработать на новый портативный диктофон, который можно было спрятать в самых пикантных местах, подрядился написать для газеты «Кислый флирт» эротический рассказ. «Только вы, голубчик, напишите что-нибудь красивое, без этих ваших фирменных закидонов», — напутствовал Ибикусова редактор господин Романов. Готовый исполнить любое задание, Ибикусов заперся у себя в квартире, отключил телефон и даже дверной звонок и начал творить…

Сидя за раздолбанной пишмашинкой, Ибикусов пытался выжать из себя еще несколько строчек заказанного гениального произведения: «Маня поспешно разделась и швырнула сорочку на стул… Ваня повалил ее на постель и грубо ввел член во влагалище… Маня испытала убийственный оргазм…»

— Нет, не то, все не то, — в отчаянии воскликнул Ибикусов. — И дернул же меня черт взяться за эротический рассказ! Ну не мое это дело. Все равно ведь лучше, чем Эдичка, не напишу…

Ибикусов засучил рукава и снова кинулся в бой:

— «Ваня попил пивка и ввел член. Маня дергалась под ним, будто ее включили в электросеть. Скорость их движений нарастала, пока они, наконец, не кончили…». Опять какая-то чепуха. Ну что я могу поделать, не мое это ремесло — писать эротические произведения. Мне бы чего-нибудь возвышенного, о расчлененных трупах, о вампирах и о мучительной страшной смерти… Видимо, разным творческим личностям покровительствуют разные музы, и мне — явно не та, которая покровительствует эротике. A что делать — высокие и светлые чувства в наше время никому не нужны, а жить как-то надо, вот и берешься не за свое дело… Ну ладно, поехали дальше: «Любовники бурно кончили, Ваня вывел член из влагалища Мани, они допили пивко и стали неспешно одеваться…»