— Им? — доктор невольно понизил голос. — Вы догадываетесь, кому?

— Подобные методы применяли советские спецслужбы, когда нужно было провести какую-то акцию без лишних свидетелей, — объяснил Дубов.

— Ну, мы и вляпались, — протянул Серапионыч. — Кому же мы с вами так насолили, что нами занялись спецслужбы?

— Похоже, что мы действительно попали под колпак спецслужб, но не совсем в том смысле, как вы думаете, — задумчиво сказал Василий. — Став независимой, Кислоярская Республика отказалась от услуг спецов советской госбезопасности и, наверное, правильно сделала. Однако создать собственную эффективную систему безопасности наши новые власти так и не смогли, а вот бывшие особисты, оказавшись не у дел, без дела не остались. Навыки, методы, связи, агентура — это ведь все сохранилось.

— Вы полагаете, что они переориентировались на иностранные спецслужбы? — удивился доктор.

— Ну, это уж вы малость хватили — покачал головой Василий. — Все гораздо проще — они переориентировались на теневые структуры. А если выражаться не столь витиевато, — занялись самой банальной уголовщиной. Так сказать, «чекисты в законе». И это очень опасно, тем более что уголовщину они сочетают с политической деятельностью, направленной на дестабилизацию общества.

— И у вас есть доказательства?

— Увы. Будь у меня доказательства, то я уж, поверьте мне, не сидел бы сложа руки. Они профессионалы и улик не оставляют. Но едва я начал свою деятельность на ниве частного сыска, то сразу ощутил их присутствие и железное противодействие при малейшей попытке копнуть чуть глубже обычной мелкой преступности и «бытовухи».

— Кто бы мог подумать! — воскликнул доктор и в волнении плеснул в чашку чуть не половину содержимого своей скляночки.

— Да, да, — уверенно продолжал Дубов, — они сплели целую сеть, покрывающую весь Кислоярск, а может, и не только. И в ее центре сидит некто Феликс Эдуардович Железякин — в не столь давнем прошлом глава местного отделения КГБ, а в настоящее время совладелец ряда предприятий общепита. Но общепит, конечно, только для отвода глаз.

— И неужто наши правоохранительные органы не могут взять его за задницу? — изумился Серапионыч.

— Ах, доктор, как вы наивны, — невесело усмехнулся Василий. — Его люди сидят и в правоохранительных органах, и, подозреваю, даже в органах власти вплоть до президентской администрации, так что любая попытка борьбы с ними изначально обречена на провал. Да, Владлен Серапионыч, не в добрый час наступили вы на эту злополучную дискету…

Тут раздался звонок в дверь.

— Странно, кто бы это мог быть? — пробормотал Дубов и, нехотя встав из-за стола, отправился к двери. Серапионыч между тем подлил себе чаю, не забыв, разумеется, о скляночке.

На пороге стоял невзрачный господин в черном пальто, шляпе и длинном клетчатом шарфе.

— Ну, заходите, раз пришли, — предложил Василий. — Вы по какому делу?

— По личному, — коротко ответил незнакомец, проходя следом за хозяином на кухню. — А, господин доктор, и вы здесь? Прекрасно…

— Что вам угодно? — несколько удивленно спросил Василий. — Похоже, вы знаете и меня, и Владлена Серапионыча. Хотелось бы узнать ваше имя.

— Феликс Железякин, — горделиво представился гость. — Может, слыхали о таком?

— Если не ошибаюсь, это что-то связанное с бывшими органами? — как бы не очень уверенно предположил Дубов.

— Не ошибаетесь, — ухмыльнулся пришелец. И, без приглашения развалившись на табуретке, заявил: — Вы встали на моем пути, а это еще ни для кого добром не кончалось!

— Что значит встали на пути! — возмутился Василий. — Я выполняю свой профессиональный и гражданский долг, а если вас что-то не устраивает, то это уж, извините, ваши заботы.

— Я вас предупредил, — высокомерно процедил Феликс, — а дальше пеняйте на себя.

— Послушайте, что вы себе позволяете! — не выдержал доктор. — Врываетесь в чужой дом…

— Погодите, Владлен Серапионыч, — остановил его Дубов. — Я, разумеется, благодарен вам, Феликс Эдуардович, за ваши предупреждения, но и со своей стороны должен вас предупредить, что на вашем, как вы выражаетесь, пути стою не один я и даже не мы вдвоем с доктором, а вся наша демократическая общественность…

— Только не надо разводить демагогию, — злобно ухмыльнулся Феликс. — Мы с вами не на комсомольском собрании.

— Ладно, давайте по делу, — согласился Дубов. — Вы были столь любезны, что лично пришли меня предостеречь. Я буду с вами столь же откровенен. Мне многое известно о ваших художествах. Не буду напоминать о шантаже, вымогательстве, торговле наркотиками — но вы ведете и откровенно антигосударственную деятельность. Думаете, я не знаю, кто стоял за недавней серией взрывов в религиозных и общественных организациях? Я уж не говорю о почасовой оплате пикетчиков в защиту вашего дружка путчиста Разбойникова и о финансовой поддержке местных неонацистов всех мастей!

— Не докажете! — скривился Железякин.

— Докажем, докажем! — уверенно пообещал Дубов. — И многое в этом направлении уже сделано. А полученные данные я, разумеется, не держу при себе, а тут же сообщаю правоохранительным органам. Так что, господин Железякин, советую вам поскорее сворачивать вашу преступную деятельность, иначе…

— Ладно, хватит, — грубо прервал Феликс. — Мне уже многие угрожали, и где все они теперь? И то же самое ждет вас, если не уйдете с моей дороги!.. — Железякин поднялся с табуретки и направился к выходу. — Спокойной ночи, господа, — проговорил он на прощание, вежливо приподняв шляпу.

Проводив незваного гостя, Василий вернулся в кухню:

— Ну, доктор, что скажете? Вот он, наш кислоярский Мориарти во всей своей красе. Чувствую, доведется еще мне встретиться с ним на узкой тропинке над пропастью…

— Извините, Василий Николаевич, я не понял, что это за дорога, на которой вы встали? — спросил доктор. — Он имел в виду вообще или что-то конкретное?

— Судя по тому, что господин Железякин в своих угрозах адресовался к нам обоим, то конкретное, — уверенно ответил Дубов. — Очевидно, то самое, связанное с вашей дискетой, трупом в поезде и, возможно, с профессором Петрищевым.

— Сдается мне, что вы знаете больше моего, — проницательно заметил Серапионыч. — Во всяком случае, вы с ним говорили так, будто находитесь в полном курсе дела.

Василий от души рассмеялся:

— Я знаю ровно столько же, сколько и вы. Просто надеялся, что если разговор пойдет в открытую, то Железякин что-то скажет по существу дела. Нет, ну не то чтобы проговорится, но мы хоть узнали бы, чего он хочет. Но увы — после его визита мы в таком же тумане, как раньше. Разве что стало ясно, что к этому делу действительно причастна его шайка.

— А то, что вы говорили насчет правоохранительных органов и все такое — это правда?

— Не совсем. Это я ему сказал с умыслом, чтобы в какой-то мере обезопасить себя и вас на тот случай, если бы он решил с нами расправиться физически. То есть мы уже как бы не являемся единственными обладателями опасной для него информации. Хотя погодите… Если убийство в поезде — его рук дело, то следующей жертвой может стать профессор Петрищев. Надеюсь, еще не очень поздно — давайте-ка позвоним инспектору Столбовому, чтобы присмотрели за профессором.

Рука детектива потянулась к телефону, но тот зазвонил сам. Василий чуть вздрогнул и поднял трубку.

— Василий, это ты? — раздался знакомый голос. — Теперь-то ты можешь меня выслушать, или у тебя снова дела?

— Вообще-то и дела тоже, — недовольно ответил Дубов. — Но если вкратце, то давай.

— Если вкратце, то слышал ли ты о покойнике в Прилаптийском поезде?

— Да, что-то где-то мельком, — стараясь не выдать волнения, небрежно ответил Василий. — Неопознанный труп с фальшивым паспортом.

— Теперь уже опознанный, — хмыкнуло в трубке. — Установлено, что это некто Кунгурцев, профессор каких-то там наук, из Питера.

— Очень странно, — протянул Василий, украдкой глянув на Серапионыча. — А я слышал, будто покойник — мафиози, павший жертвой очередной «разборки» с конкурентами.