– Конечно, –  скрестив руки на груди, усмехнулся ядовито муж, –  и таким меня сделала ты. Напомнить, кстати, почему ты не сможешь сбежать от меня никуда?!

Олег постоянно давил на шрамы, наблюдая, как я кривлюсь от боли. Разбивал мое сердце на куски, а я все пыталась и пыталась склеить из осколков нечто целое, понимая, что с каждым разом у меня получается это все хуже. На смену теплым чувствам приходила апатия, я превращалась в безвольное существо, в тень. Никогда не думала, что скачусь к подобному. Помню, в детстве, слушая рассказы маминых подруг о том, какие у них нехорошие мужья, поражалась, почему нельзя взять и уйти от нелюбимых. Собрать вещи, закрыть дверь, оставив все в прошлом. А сама… Сама постоянно находила какие-то отговорки.

– Не утруждайся, –  опустив плечи, замерла я, –  оно того не стоит. Мы оба понимаем, что лучше не будет, так, может, стоит разойтись по разным углам?

– Что неймется прыгнуть в койку к этому голодранцу? –  огрызнулся муж, презрительно обведя меня взглядом.

Стало страшно, мороз пробежал по коже, а глаза защипало от слез. Что плохого я ему сделала?! Где обидела? Чем заслужила такое отношение к себе?! Всегда и везде ведь стояла горой за мужа, выгораживала Олега перед его и своими родителями, смягчая углы. Старалась быть хорошей женой, ничего лишнего не позволяла ни на людях, ни в их отсутствие, а в ответ?! Заслужила лишь отношение хуже, чем к блохастой дворняге.

– Бред, какой бред ты несешь! –  смахнув слезинку с ресницы, выдавила я из себя. Попятилась к входной двери, совершенно забывая, что в кармане нет денег, на карте тоже, кажется, по нулям. Мелочь только позвякивала, на проезд, да на батон в магазине хватило бы.

Олег, что-то хотел добавить, но я к тому моменту выскочила на лестничную клетку, застегивая на ходу пальто. Бежала вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Слезы застилали глаза, и я практически не видела, что впереди. А когда распахнула подъездную дверь, едва не влетела в спину мужчины. Он только кашлянул, а я ойкнула, уставившись на него.

– Простите, –  пробурчала, кутаясь в шарф.

– Олька, ты, что ли?! –  улыбнулся, обнажив желтые зубы. –  А чего ревешь? Случилось что?!

– Все в порядке, Гена, –  кивнула я, подставляя лицо холодному ветру. –  Просто ударилась локтем, неудачно дверь вот открыла, –  солгала как ни в чем не бывало.

– Эх ты. Ну, будь аккуратнее, –  он говорил и говорил, а я его уже не слушала, бежала сквозь поток.

Не обращала внимания на прохожих, да и им до меня не было дела. Наверное, оно и к лучшему. Ночью слегка подморозило, и под ногами образовалась ледяная корка. Передвигаться стало совершенно неудобно, но я надеялась, что все же смогу избежать этой участи и не упасть. Хотя внутри был такой кавардак, что перед глазами стоял туман.

Я просто бежала все равно куда, лишь бы подальше от собственного дома. Поэтому, сворачивая за угол пятиэтажки, только краем глаза ухватилась за широкую спину мужчины, но тут же поняла, что это Артём. Не знаю, услышал он стук каблуков или инстинктивно обернулся, но, впившись в него взглядом, я замерла на месте.

Сердце больно ударяло о ребра, колотилось, как безумное. Я чувствовала, как дрожат пальцы рук, но никак не могла унять волнение. Не находила себе места, напоминая больного на смертном одре, который бьется в конвульсиях, ожидая часа икс.

Шальная мысль подкралась даже – развернуться и бежать без оглядки, только Кузьмин уже направлялся ко мне.

Его воротник куртки был поднят, шапка надвинута до самых бровей, только руки покраснели от ветра. Наверное, замерзли без перчаток, но так ему было удобнее удерживать костыли.

– Оля, –  практически вплотную подошел ко мне Артем.

Я только головой покачала, не находя слов. Старалась не плакать, все же посторонний человек, что он мог обо мне подумать?! Хотя какая теперь разница-то после утреннего инцидента с Олегом. Ниже в его глазах падать мне было уже некуда. Я и так представляла наверняка для Кузьмина жалкую тварь, которую выбросить стоит из жизни и забыть.

– Оля, –  только и прошептал он сухими, обветренными слегка губами, а потом попытался выдавить из себя улыбку, только ничего у него не вышло. –  Пойдем, пойдем со мной.

Его рука коснулась моей щеки, а я дышать перестала, кажется. Прикрыла веки, словно спряталась, ощутив себя до неприличия беззащитной. Плакать захотелось еще больше, но лишь вцепилась в его кисть озябшими пальцами.

Артем взглянул в мои глаза и качнул головой, будто озвучив немую просьбу. Я сама толком не знала, как так произошло, но просто пошла за ним. Сначала следом, а потом уже, поравнявшись, шагала, стараясь не торопиться. Временами машинально хваталась за его правую руку, совершенно забывая, что он сам старается выбирать участки, где нет льда. Артем ничего не говорил и не спрашивал, он уверенно смотрел вперед, а я была его тенью, зная только одно – там, куда мы идем, меня никто не обидит!

 Кузьмин, пересекая проезжую часть, взглянул на меня, словно удостоверившись, не передумала ли за то время, что мы идем, следую ли за ним. Потупив взор, я попыталась спрятаться внутрь себя, стыдясь беспомощности, вмиг стало гадко и тошно от собственного разбитого состояния. Прохожие изредка косились на нас, наверное, находя странными. А мне было уже все равно, я была такой же, как они – обычной, и что?! Что в итоге?! Оставалось только искать пятый угол, чтобы спастись, почувствовав себя там в безопасности.

Молча поднявшись на нужный этаж, Артем извлек из кармана ключ и вставил в замочную скважину. Дверь скрипнула и медленно отворилась, я топталась на пороге, боясь сделать шаг. Боялась входить в чужой мир, потому что совершенно запуталась в своем.

– Не бойтесь, –  ласково произнес Кузьмин, –  у нас здесь не живут чудовища.

Я улыбнулась, скрестив пальцы. Сомнения грызли, словно червь, а когда он протянул руку, просто не смогла отказать. Вложила в его ладонь свою, почувствовал тепло мужской кожи, небольшую шершавость, но какую-то безразмерную силу в то же время и что-то разлилось внутри. Стало одновременно так светло и дико страшно.

– Спасибо, –  только и смогла ответить, ловя взгляд чужого мужчины.

– Это наше скромное жилище с Тимохой, не дворец, –  развел Артем руками, прижавшись спиной к стене.

Стоять без костылей ему было очень неудобно, возможно, и больно, но он мужественно держался, стараясь показать, что внутренней силы в нем много. Хотя у меня с момента знакомства даже мысли не было назвать его – калекой. И отсутствие части левой ноги для меня не являлось предпосылкой, чтобы броситься его жалеть. Да и жалость моя ему определенно не нужна была.

– У вас уютно, –  оглядываясь по сторонам, кивнула я.

Потертые обои не выглядели чем-то отталкивающим, старенькая мебель не вызывала в моей душе дискомфорт, ведь, несмотря на все это, в квартире было чисто, убрано, даже пыль и та, кажется, была вытерта.

– Ремонт вот еще сделаем, и вообще все будет хорошо, –  обрадовался Кузьмин, похоже, живя ожиданием, когда его мечты исполнятся. –  Мне-то, конечно, и так сойдет, но сын… Хочется окружить его любовью, создать комфортные условия, чтобы не было стыдно друзей привести. Я ведь одно время даже продать ее хотел, перебраться в коммуналку, а потом все завертелось с бывшей женой, что, думаю, повезло, что опрометчиво не разменял метры. Тимке в наследство крыша над головой хоть будет.

– Вы общаетесь с бывшей женой?

Кузьмин поморщился, ехидно скривив губы.

– Нет, она не идет на контакт, хотя позавчера передала через соседей триста рублей на хлеб и молоко сыну. Я их в копилку Тимохину засунул, хотя поначалу хотелось просто Тамаре в лицо швырнуть. Ребенку любовь материнская нужна, а не подачки. Ой, –  будто опомнившись, взмахнул руками Артем, – что ж мы в коридоре-то. Проходите в зал.

Я осторожно сделала несколько шагов, вошла в большую комнату, задерживая взгляд на фото в рамках. Там был Артем. Сильный, красивый и полностью здоровый. Яркие снимки, пронизанные счастьем, радостью, где Кузьмин улыбался, находясь в горах. Заснеженные вершины, зеленые макушки сосен под лазурным небом создавали потрясающие по красоте пейзажи, и на долю секунды я закрыла глаза. Ощутила легкость, а за ней пришла нечеловеческая, кажется, боль. Страх липкой волной ударил в самое сердце, наверное, я вздрогнула, сжав кулаки, потому что в этот же момент широкая ладонь легла на мое плечо.