– Как она попала в этот класс? – Девушка с короткими густыми волосами вытянулась вверх, потом склонилась к своим ступням, не сдвигаясь с места, и позволила рукам свободно свисать до самого деревянного пола студии. Она подняла голову и посмотрела на мое отражение в настенном зеркале «Женской танцевальной школы Мэнис». – И сколько ей – лет двенадцать?

Другая девушка непринужденно сидела на шпагате рядом с ней; ее волосы были затянуты в высокий пучок. У обеих была кожа цвета кофе со сливками, и обе были одеты в черные трико, розовые лосины и танцевальные шорты.

– Не, она не настолько маленькая. И ты видела ее на прошлой репетиции. Она там зажгла!

В классе было десять девочек: несколько учениц из разных классов старшей школы, одна второкурсница и три первокурсницы – и странное дополнение в виде меня. Гнедая лошадка в стаде единорогов.

– Да, но разве этого достаточно, чтобы перейти из четвертой группы?

Сохраняя дистанцию, я разминалась в углу у окна, прослушивая на своем «Айподе» последний альбом папиной группы. Гоу-гоу – не классическая музыка, но мне нужен был заряд адреналина.

Я развернула носки черных балеток, которые купил мне папа, в сторону окна, и ухватила себя за подъем ступней, чувствуя, как напрягаются еще не размявшиеся сухожилия. Разогретые мышцы позволят тебе подпрыгнуть выше и приземлиться, как перышко, а не кирпич. Так говорила нам мисс Мэнис. Именно это больше всего нравилось мне в ней. То, как она умела объяснить все правильными запоминающимися словами, то, как она вводила в наши выступления движения из хип-хопа, джаза и балета, то, какую музыку она выбирала, что у меня даже не возникало желания уснуть.

Еще одна девушка, более полная, чем две других, с тяжелым вздохом забросила ногу на станок перед зеркалом.

– Разве ей не следует быть с малявками, потому что…

Улыбка девушки с высоким пучком погасла.

– Шеннон, хватит задираться. Мисс Мэнис велела оставить ее в покое. Так что оставь ее в покое.

Девушка с короткой стрижкой выдохнула, прогибаясь назад.

– Ну ладно, пока она не портит нам репетиции и не выставляет нас всех идиотками…

Я сделала несколько коротких нервных вдохов, притворяясь сосредоточенной, но моя уверенность ускользала сквозь дрожащие пальцы. Что, если я не впишусь в пятую группу? Что, если я недостаточно хороша? А если и достаточно, не станут ли другие девочки в классе ненавидеть меня за это? У меня и так было достаточно проблем в обычной школе, а добавлять к этому такие же проблемы в танцевальной мне совсем не хотелось.

– Интересно, какую песню мисс Мэнис даст ей для соло, – произнесла Высокий Пучок, вращая шеей против часовой стрелки.

Я могла бы пройти весь танцевальный сезон, не сказав ни слова девушкам из моего класса. У меня не получалось заводить новых друзей, да и никогда не было в этом нужды. Мандей вполне достаточно. Но когда она исчезла, оставшаяся после нее пустота расползалась во все стороны, неожиданно захватив все части моей жизни. Я ловила себя на том, что гадаю: а как поступила бы Мандей?

Вошла мисс Мэнис и хлопнула в ладоши, привлекая наше внимание. Мы построились, заиграла музыка. После разминки начались более интенсивные упражнения. Стоя в дальнем углу комнаты, я отсчитывала ритм и наблюдала за танцевальной поступью мисс Мэнис, стараясь не встречаться взглядом с другими девочками. Они оценивали меня, словно измеряя незримой портновской лентой. Но я должна была пробиться. Я представляла, что нахожусь в невидимом пузыре, где их сплетни не могут мне навредить; воображала, что меня охраняет непроницаемое силовое поле.

В последние двадцать минут занятия мы начали разучивать первые шаги связки, которая в итоге должна была стать частью большого выступления в июне. Наша танцевальная школа для темнокожих девушек находилась прямо в центре Вашингтона и собирала на концертах до пяти сотен зрителей – включая мэра и сенаторов с Капитолийского холма. Девушки из пятой группы выступали в отдельной категории, а потом у каждой было сольное выступление, и в финале – общий танец. Это должно было быть моим первым соло. У меня были кое-какие идеи для выступления, но мне нужна была Мандей – она помогла бы отточить движения до полного совершенства.

Мисс Мэнис отсчитывала шаги, а мы все по очереди проделывали связку. Короткая Стрижка выступала первой. Она скользила по залу и высокомерно усмехалась в мою сторону. Предпоследней вышла Высокий Пучок, грациозно ступая и не сбиваясь со счета. После каждого прыжка она приземлялась просто идеально. Я перекатывалась с пятки на носок, ожидая своей очереди. Когда подошел мой черед, я прыгнула, высоко вскинув ногу, и развернулась перед тем, как остановиться. Мисс Мэнис одобрительно улыбнулась.

– Превосходно, Клодия.

Мой затылок прожигали завистливые взгляды, и я до конца занятия спряталась в свой пузырь. Кажется, подобная демонстрация была не лучшим способом завести знакомства.

– Я же говорила, что она хорошо танцует, – по пути к раздевалке пробормотала Высокий Пучок и подмигнула Короткой Стрижке.

– Угу. Ну и ладно.

Нам следовало упражняться.

Это все, о чем я думала, пока альбом папиной группы играл через мини-колонку в гостиной. Когда Мандей вернется оттуда, где она спряталась, нам нужно будет как следует поработать. Мы не можем бездельничать. Нам нужно быть суперкрутыми, чтобы в старшей школе попасть в танцевальную команду. Мы даже обе можем стать капитанами команды. Все захотят быть похожими на нас – лучшими танцовщицами и самыми популярными девчонками в школе.

Увлекшись ритмами гоу-гоу, я мимолетом увидела свое отражение в настенном зеркале и заметила, как раскачиваются мои ягодицы от движений бедер. Я медленно присела, уперевшись ладонями в колени и выпятив зад; довольно непривычно было задействовать эти мышцы во время танца, и сейчас буквально приходилось заставлять их двигаться так, как мне хотелось.

Мандей иногда делала так – тверкала[13] перед зеркалом, как девушки в роликах, которые мы смотрели. Лицо бесстрастное и сосредоточенное, как будто она решала мировые проблемы, и я смеялась над этим до слез, но теперь увидела ключевой момент этого. Притягательность. То, как эти несколько движений превращали меня из маленькой девочки в горячую девушку. Сексуальную. Я никогда не применяла к себе это слово, но сейчас увидела в себе отблеск этой сексуальности. И мне понравилось.

Мама спустилась до середины лестничного пролета и рассмеялась.

– Не покалечься так, дочка!

– Мам! – вскрикнула я, убегая из гостиной.

– Не позволяй отцу увидеть, как ты танцуешь это. Пойдем, вытащим тебя из дома ненадолго.

Мы припарковались у торгового центра. Машин на стоянке было много – суббота все-таки… Я толкала тележку, а мама сверялась с длинным списком. Она планировала обеды заранее, потому что папа мог в одиночку съесть целую курицу, оставив нам только голые косточки.

Мама шипела и обзывала его «пылесосом», но только в шутку. Ей нравилось, что он так любит ее стряпню.

– Только не слишком жирное, Крис, – сказала мама мяснику за прилавком. – Моему старичку вредно столько холестерина.

Мясник засмеялся.

– Да, госпожа начальница… Что-нибудь еще?

Мама знала, как флиртовать с мясниками, чтобы они выбрали для нее лучшие куски, а те ценили ее любовь к ростбифам и бараньим отбивным.

– Говядина для обжарки, – добавила мама, глядя в список. – Но полоски нужны потолще.

– Понятно.

Я прислонилась к тележке, полной консервов и свежих овощей, и уткнулась в журнал «Севентин», прячась от усмешки, которую мама выдавала всякий раз, когда смотрела на меня.

– О-о-о, мам, ты посмотри, какой красный цвет! – сказала я, указывая на рекламу лака для ногтей.

– Горошинка, разве у тебя мало красных лаков?