– Ты так и собираешься стоять здесь весь вечер? – спросил голос сзади меня.
«Какого черта кто-то следит за мной, как дежурный в школе?» – подумала я, оборачиваясь на виновника беспокойства. Парень – высокий, мускулистый, с темной, как у моего папы, кожей, одетый в черные брюки и лимонно-желтую рубашку под цвет пола, – стоял, прислонившись к стене позади столика с закусками.
– Ты за целый час даже не сдвинулась с места, – хмыкнул он.
Я потрясенно приоткрыла рот.
– Ты… новенький здесь или как?
Он засмеялся.
– Шутишь? Мы с первого класса вместе ходили в воскресную школу. Клодия, это же я, Майкл.
Шагнув ближе, я получше пригляделась, пока не узнала его по глазам. Они обычно сильно щурились, когда он улыбался; толстые щеки практически полностью закрывали глаза.
– А, привет, Майки.
Его улыбка угасла.
– Не Майки. Майкл. Ненавижу, когда меня называют Майки.
– Прошу прощения, Майкл, – с усмешкой сказала я, закатив глаза. Конечно, я знала его всю жизнь, но Майки (и называть его по-другому у меня язык не поворачивался) всегда был низеньким толстеньким мальчишкой из воскресной школы. Я не видела его с июня, когда церковная община вручила ему поздравительную открытку за отличное окончание средней школы. За эти несколько месяцев он стал настоящим великаном, а лишний вес сполз с него, как растопленное масло.
– А ты не слишком крут, чтобы тусоваться с малышами в церкви? Тебя же даже называют по-другому, и все такое.
– Ничего, как-нибудь потерплю, – отозвался он, подхватив горсть сырных подушечек и закидывая одну в рот. – К тому же миссис Дункан просила меня помочь расставить диджейское оборудование.
– Диджейское оборудование? Пока что я слышу только сплошные церковные гимны.
– Да ну, не делай вид, будто не можешь веселиться под Кирка Франклина[15], – сказал он, дернув плечом.
Я не помнила, чтобы Майки был таким забавным. В прежние времена он редко говорил мне больше трех слов кряду и все время был занят тем, что помогал медиагруппе во время церковных служб и празднований.
– Ты прав, ты прав.
– А-а-а, погоди, я и забыл… Ты же любишь гоу-гоу. Есть заявки на какие-нибудь гоу-гоу-гимны?
Я засмеялась, и от этого мне стало лучше.
– Ну… да. У вас есть группы «Агапе», «Радикал прейз», «Нью фаунд лав»? У них есть хиты, под которые вполне можно танцевать.
Его лицо прояснилось.
– А, так ты хочешь танцевать? Значит, хочешь вернуться и снова вступить в танцевальную группу при приходе?
Я перестала улыбаться.
– Нет. Я просто… очень занята… всяким.
– Ну да. Просто я подумал, ты… ну, ты очень хорошо танцуешь. Но все равно, раз уж пришла, наверное, тебе нужно остаться и повеселиться… Я был рад тебя увидеть.
– Э-э… да, – в замешательстве пробормотала я. Мы никогда особо не дружили, и я практически не обращала на него внимания. Почему он ведет себя так дружелюбно? И когда успел стать таким симпатичным?
– Что тебя так удивляет? – засмеялся он.
– Ничего, – ответила я, чувствуя, как мое лицо заливается краской, и поспешила сменить тему: – И как тебе старшая школа?
Он склонил голову набок, с любопытством глядя на меня, потом широко улыбнулся.
– С ума сойти, как там круто. Сам выбираешь себе расписание, не надо носить форму… И народу намного больше. А еще меня взяли в футбольную команду!
– Это там ты потерял лишний вес? – Вопрос сорвался с губ прежде, чем я успела остановиться.
Майкл пожал плечами.
– Наверное, да. Но я и не был таким уж толстым, верно?
– Э-э… нет. Не совсем.
Несколько девушек, стоящих кружком, перешептывались и хихикали, глядя на нас. Я на шаг отступила от Майкла и поправила волосы, жалея, что не оделась получше.
– Ты никогда раньше не приходила на Праздник урожая, – заметил Майкл, протягивая мне сырную подушечку. – Почему?
Я не знала, что ответить, чтобы это не прозвучало смешно. Ну, то есть как я могла объяснить то, чего сама не понимала? Моя лучшая подруга исчезла с лица Земли, и у меня не было других друзей, чтобы ходить с ними по району и требовать угощений.
– Просто раньше я ходила за сладостями… вместе с подругой.
– А-а… – выдохнул Майкл, широко раскрыв глаза, словно кто-то ударил его в живот.
– Но… это детские забавы! – быстро добавила я, пытаясь как-то сдать назад.
Он с легкой улыбкой обвел жестом зал.
– А здесь лучше?
– Черт, ты задаешь столько вопросов!
Он отступил, явно обидевшись.
– Послушай, я просто разговариваю. Но ты совсем не умеешь общаться. Что за ерунда?
Мои мышцы напряглись, когда я подумала о Мандей. Как поступила бы она? Ей всегда легко удавалось заводить друзей, даже когда мне не хотелось, чтобы она это делала.
– Извини, – пробормотала я. – Просто… я совсем не собиралась приходить сюда сегодня вечером. Но планы поменялись.
Его лицо просветлело.
– Как говорит мой папаша, жопа стряслась.
– Майкл! Как ты можешь выражаться в доме Господа!
– Ха, мы у него в подвале. Он поймет, – засмеялся Майкл. – Знаешь, неплохо бы как-нибудь прогуляться вместе.
Я снова оглянулась на девушек в углу, надеясь, что они не расслышали его слов и не заметили, как я стремительно краснею.
– Ну-у… а почему ты вдруг захотел погулять со мной? Мы едва-едва знакомы.
Майкл пожал плечами.
– Не знаю. Просто подумал, раз уж мы ходим в одну церковь и все такое…
– Да, наверное, – согласилась я, все еще чувствуя себя неуверенно.
– И мне кажется, тебе было бы нелишне с кем-нибудь подружиться.
– А откуда ты знаешь… погоди, это моя мама тебя подослала?
Его губы сжались в прямую линию.
– Ну, я видел, как она уходила… и понял…
Я бросила свой стаканчик в мусорку и побежала прочь.
За два года до прежде
– Идемте, девочки! Сумки можете бросить вон там, – сказала миссис Чарльз с широкой улыбкой и принялась расчищать место на нашем кухонном столе. Огаст, одетый в красно-синий костюмчик кого-то из трансформеров, цеплялся за ее ногу. – Я хочу проверить ваши лакомства, прежде чем вы начнете их есть. Люди часто засовывают туда таблетки, лезвия от бритвы и все такое.
Мы с Мандей впорхнули в дом – две пчелы в полосатых черно-желтых платьях, с усиками на головах и горшочками для меда под мышками. Мама вошла следом за нами и, посмеиваясь, закрыла дверь.
– Бз-з-з-з-з! – хихикала Мандей, обегая меня по кругу.
– Привет, Эйприл, – сказала мама, кивнув. – Как у вас тут?
Эйприл подняла восторженный взгляд; она сидела на нашем диване, держа на руках маленькую Тьюздей. Эйприл сама вызвалась остаться дома с ребенком и посмотреть фильмы ужасов, пока мы ходим за угощениями.
– Привет, – прошептала она; на губах у нее играла мягкая улыбка. – Она уже заснула – так крепко!
Мама на цыпочках подошла к дивану, глядя на Тьюздей, наряженную в костюм маленькой тыквочки.
– О-о-о… какая милая! – шепнула мама, осторожно погладив Тьюздей по щечке. Эйприл гордо сияла.
– Да. Думаю, она станет маленькой моделью или актрисой. Нужно только сделать несколько хороших ее фотографий и отправить их в какое-нибудь голливудское агентство.
Мама кивнула, соглашаясь; в глазах у нее стояла печаль.
– Да. Она… прекрасна.
Я сглотнула и поспешила к ней.
– Э-э… мам! Мам!
Она очнулась от транса и заморгала, как будто в комнате неожиданно зажегся свет.
– Да, Горошинка? Извини, я не слышала, что ты сказала.
– Э-э… можно, Мандей сегодня останется у нас?
– Да, конечно, – пробормотала она.
Мы пошли на кухню и обнаружили, что Огаст кувыркается под столом, а Мандей внимательно следит за своей матерью, чтобы та не присвоила наши с таким трудом заработанные сладости.
– Клодия! – воскликнула мама, взглянув на стол. – Вы хоть одну конфету оставили остальным детям в Вашингтоне?
– Да! Я оставила им целую кучу тех жевательных конфет, которые так любит бабушка!