– Убей… – прошептала я, на одну страшную секунду представив, что подкрадываться могли не ко мне, а к Никите. – Мне все равно, кто он, кто они и чего они хотят! Убей их! Убей их всех, Гриша! Пожалуйста! Я…

– Шшш!

Гриша накрыл мои руки, вцепившиеся в спинку детской кроватки, своими. Дыхание ласково скользнуло по коже. Грудь начала сокращаться, зачем-то подавая новую порцию молока. Странная реакция тела на его близость. Странная и далеко не единственная.

Я опустила голову ему на плечо и сразу же почувствовала его губы на шее, а жилистые руки под грудью, такой чувствительной к их прикосновению, что в скрученном животе мгновенно стало легче и теплее. Намного теплее.

– Тебе нужно отдохнуть, Кира, – прошептал Гриша.

Отдохнуть звучало хорошо, особенно учитывая запах возбуждения, струившийся от него. Я взяла его за руку и повела ее вниз, но вовремя опомнилась: мы же в детской находились.

Гриша будто прочитал мои мысли и увлек меня за собой к выходу, подхватив по дороге еще и пистолет, которому тем более было не место в детской. Зачем Алеша его вообще оставил? Неужели он думал, что я захочу пристрелить Гришу?

Алеша уже поднимался по лестнице, чтобы сменить меня. Я встретилась с ним взглядом, вновь ощутив укол противоречивых чувств, но тут же поймала себя на мысли, что просто не могла на него злиться потому, что это было несправедливо.

Когда мы только уехали, я много думала о последних событиях, думала об их причинах и причине того, что уехать пришлось, а также о том, как было строить жизнь в свете внезапной беременности и как не проснуться посреди ночи в луже собственной крови.

Город после смерти своего хозяина был охвачен беспорядками, и я не сильно переживала, что нас мог искать кто-то кроме Гриши. В конце концов, разве я не оказала городу услугу, убив Ангелова, которого и так хотели убить очень многие? Да и кому было до меня дело, когда на повестке дня была дележка все того же города? Никому, как я думала, и постепенно я позволила себе сосредоточиться только на беременности и поиске подходящего для житья места.

Алеша же не мог позволить себе думать только о чем-то одном и просто потакать моим буянившим гормонам. Ему приходилось держать в голове и возможную погоню, и возможное возмездие, продумывать, где и как можно было бы безопасно сбыть алмазы, когда деньги, которые мы забрали из тайника закончатся, хоть их и было не мало, а также думать о многом другом, о чем не думала я.

Так что, если он считал правильным поддерживать за моей спиной связь с Гришей, который вполне возможно мог стать новым хозяином города, который мы покинули, то у него на это были весомые основания, от которых мой верный и единственный друг меня заботливо оградил.

По моему взгляду Алеша все понял, и его роскошная борода шевельнулась в знак улыбки, от которой мне сразу же полегчало.

Он прикрыл за собой дверь детской, а Гриша уже прикрыл за нами дверь моей спальни.

Гриша… Столько мыслей в течение года разлуки, столько чувств на расстоянии, столько сомнений… И вот он был здесь: стоял в двух шагах с моим пистолетом в руке, растрепанным хвостиком, потрескавшимися губами и темным космосом в глазах, который передался моему… нашему сыну.

Я почти готова была подойти к нему и обнять, ответить страстным поцелуем на таившийся в глубине его глаз вопрос, но, к счастью, или сожалению, приобретенный за мою отнюдь не радужную жизнь опыт отодвинул в сторону фантазии изломанной одинокой девушки, и напомнил мне, что передо мной стоял не только объект моих желаний и чувств, но и наемный убийца, за которым смерть преданно ходила по пятам.

И снова, будто прочитав мои мысли, Гриша проверил предохранитель на пистолете и бросил его на атаманку, стоявшую у окна.

– Нам о многом надо поговорить, Кира, – сказал он, рассматривая меня.

Меня насторожил его тон, но я также уловила в нем явное не желание делать это сейчас, что подтверждалось его запахом, усилившемся в ответ на шум его отморозков на заднем дворе коттеджа.

– Ложись отдыхать, – продолжил Гриша. – Поговорим утром.

Мне показалось, что в его словах проскользнуло что-то скрытое, но спорить я не стала, как и допытываться, что он скрывал. В конце концов, он был прав в одном: мне нужно было отдохнуть и восстановить силы.

Во многом я стала гораздо сильнее, но, мимолетно пережив парализующий страх из-за плакавшего где-то вне поля моей видимости сына, я поняла, что сил мне понадобиться еще очень много, чтобы уберечь моего малыша от кровавого прошлого, вновь постучавшего в дверь моего дома. И неважно, чья в этом была вина. Гораздо важнее было разобраться с этим раз и навсегда.

Сквозь сон мне казалось, что я слышала звуки лопаты. Я хотела встать и проверить, действительно ли банде отморозков не пришло ничего другого в голову, кроме как закапать труп прямо во дворе, но передумала и глубже сунула руку под подушку.

В конце концов, какая уже была разница? Хоть и говорили, что молния дважды не бьет в одно место, но все же оставаться в коттедже было опасно, так что мне было до трупа, закопанного на его заднем дворе?

"Я даже не взглянула на него", – подумалось мне сквозь сон.

Хотя, думаю, что я и так догадывалась, кто… кем он был: тот волк из супермаркета.

Плохо, что я подумала об этом только сейчас. Жизнь учила, учила меня, а я все равно сглупила.

Интерес мужчин к женским формам был стар, как мир, но при моем прошлом мне следовало раз сто предположить, что молодого волка интересовали не только мои буфера, ведь он прекрасно видел, что я была одна, нагруженная пакетами, с деньгами, на машине, а мне тогда даже и в голову не пришло, что он мог оказаться вором, присматривающим жертву, или насильником, не говоря уже о том, что его могли прислать за мной.

Нет же! Я была уверена, что все дело в буферах и запахе грудного молока! Молодец, Кира! Так держать! Ведь все твои панические атаки были просто бредом, вызванным гормонами и недосыпом!

Впрочем, раз он или не он все равно уже был мертв, то опять-таки, какая была разница? Факт был в том, что атаки, не атаки, но я расслабилась. Да и Алеша тоже, и тот же Гриша, несмотря на то, что "не терял" меня, пропустил тот момент, когда кто-то тоже решил не терять меня и даже прийти познакомиться. И это еще хорошо, что он был один.

Хотя, может и нет. Гриша был не из тех, кто стал бы распространяться о том, скольких уложил он и его банда. Да и я ведь не спрашивала.

Из приоткрытого окна неприятно повеяло сыростью и дождем, и я поежилась. Меня заботливо укрыли пледом, и сквозь сон я улыбнулась, почувствовав запах сигарет.

Я опять хотела проснуться и отругать волкодава за то, что он прованивал сигаретами все вокруг, но, почувствовав нежное касание шершавой ладони на щеке, передумала и продолжила спать. Успею еще, ведь Никита скоро проснется, а значит, и мне придется вставать, чтобы покормить его.

Как по часам молоко начало приливать около полуночи. Я пошарила рукой по прикроватной тумбочке и, нащупав выключатель ночника, зажгла его.

Ну, да. Была ровно полночь. Что ж мой малыш не звал меня?

Я сбросила с себя плед и пробежала сонными глазами свою спальню. Гриши не было, и я выглянула в окно: его отморозки копошились во дворе вокруг своих мотоциклов, время от времени вращая головами в жутких разрисованных шлемах на все сто восемьдесят градусов.

Интересно, они их когда-нибудь снимали или даже душ в них принимали? А ели, просовывая под шлемы трубочку? Кошмарные создания!

Грудь сдавило сильнее, и я поспешила к Никите.

В коридоре пахло кофе и сигаретным дымом, тянувшим снизу и неприятно защекотавшим нос.

Я непроизвольно закашлялась, поставив себе в уме жирное такое напоминание дать Грише хороший втык. Странно, что Алеша до сих пор не вышел сделать тоже самое. Ну, серьезно! В доме же ребенок!

Откашлявшись, я убрала волосы за уши волосы и настороженно прислушалась, уловив еще один запах, болезненно ассоциировавшийся с пустотой.