Спустились вниз. Родители подгоняют: «День проходит. А дел – еще много» Стали решать, чем будем заниматься до вечера. Я ничем не хотел занматься. Родители настаивали на «Каубамайа». Огромный магазин. Несколько этажей. «Необходимо зайти, хотя бы, на разведку. А завтра – на штурм. По всем этажам и отделам. И уже – на машине. Багажник пустой, а это не дело.»
Вернулись в свой микрорайон. Уют и тишина – это атрибуты типичного прибалтийского быта. В магазинах – тихо, алкоголики – не шумят, дети галдят – вполголоса, даже чайки стараются кричать негромко…
Вечером посидели по-семейному. Мама немного перебрала с хозяйкой. Начались философские беседы. Обе – Галины. Галя, видимо, самое модное имя той эпохи…
– Галь, вот смотри, приезжаю к тебе, и попадаю на свой день рождения. Каждый раз – одно и тоже. ЧуднО…
Галя задумалась, не зная, чем парировать:
– Ты знаешь… А у меня – строго в декабре. Каждый год!
Я ушел в комнату. Пытался заснуть при свете. Не получалось. Грезы не давали: «Какая она будет, будущая жизнь? Если такая же, как в Глории, то я – не против. Главное, играть в ней ведущую роль. Ведь, кто-то таскает эти тележки с мороженым, раскладывает по тарелкам котлеты по-киевски, а кто-то – все это ест…» Под такие раздумья и заснул.
Утренняя толчея в ванной. Я как всегда жду. Мне, в этом смысле, меньше всех надо… Сели в машину. Поехали, как решили, в Каубамайа. Папа всю дорогу изумлялся вежливостью местных водителей. Доехали до центра, припарковались напротив гостиницы «Виру». Мимо прошел старичок с окладистой бородой. Я подумал: «Что-то с ним не так». Понял: старичок был в шортах, в обыкновенных коротких шортах. Гордо, даже немножко вальяжно, подошел к переходу, дождался зеленого света, и зашагал. Я смотрел на него, как гипнотизированный. Моментально представил своего деда в шортах. Зрелище – не очень. Не то, чтобы – некрасиво, просто дико. Потом принялись атаковать универмаг. В два голоса и в четыре ноги. Дирижировала, естественно, мама. Меня оставляли сидеть на скамейках. Их, слава Богу, было – в достатке. Так пролетело полдня. Родители, время от времени, выносили пакеты, коробки, свертки. Багажник постепенно заполнялся. Потом содержимое еще и утрамбуют, чуть позже – в ход пойдут багажник на крыше, веревки и изолента. Периодически что-то покупали для меня. Вынесли ботинки. «Надевай, если малы – поменяем». Я запихнул ногу, вспомнил слово, которое родители использовали в таких случаях, и буркнул: «Влитые.» Ну и слава Богу. Потом начали мне доказывать, как это красиво, модно, практично и так далее… «Главное, тебе – УДОБНО? Ну хорошо, неси в машину» А мне все это было совершенно безразлично. Я уже захотел есть. Согласились пообедать. День перевалил за экватор. Пошли искать пристанище. Опять зашли в Старый Город. Опыт с Глорией решили не повторять. Набрели на какой-то ресторан. Их в Старом городе было достаточно. Вот тут мы с отцом разошлись в деталях. Я отчетливо помню табличку «NORD», а отец, почему-то, настаивал, что заведение называлось «Лисья нора». Или «Рыжая лиса». Сам не помнит уже. В итоге – очередной шок, и закрепление итогов революции. Подождали у входа. Дождались, пока пригласят. Ресторан оказался трехэтажным. Стилизован под охотничий. Трофеи, ружья, картины, аквариумы… При входе нам вкратце объяснили, что первый этаж – рыбный, второй – вроде, как птичий, то есть пернатый, а третий – для более серьезных животных. Поднимаемся на третий этаж. Полумрак, высокие кожаные кресла, были видны одни макушки, да и то, не у всех. Говорят – не то, что шепотом, казалось, что вообще – губами. Проводили к столу принесли и раскрыли меню. После вчерашней Глории, я вел себя более уверенно. Стал читать, родители – тоже: Кабанина, лось, заяц, олень, какие-то ягоды, можжевельник…
– Пошли отсюда. Какая нафиг кабанина? Какой лось? Ты знаешь, как это есть? А если принесут, например, в перьях?
– А куда еще? В столовую?
Уходить не стали. Подозвали официанта. Не помню, что заказали, что ели, сколько стоило, вкусно-невкусно… Помню, что МЕЧТА засияла еще ярче. Она уже кричала. И по-другому жить будет уже немыслимо. Поели, расплатились, вышли на свет. Я – опять под впечатлением. «Вот, посмотри: Нигулисте, а вот – Братство Черноголовых…» А мне – все равно. Абсолютно. Подошли к какой-то башне. Табличка. «Кик ин де кёк». Мама убедила меня войти. Поднялись по крутой винтовой лестнице. Вроде, интересно… «Загляни в кухню», доспехи, щиты, копья. А я думаю: «Какая может быть башня, если у меня внутренний мир – перевернулся!»
Сейчас я иногда задумываюсь: было ли в тогда Таллине что-то, кроме тех ресторанов? Да конечно было! Был и Кадриорг, было кладбище в Пирита, больше похожее на парк. Туда – нужно было попасть. Там был похоронен муж Галины. Еще мы ездили на море, в Кейла. А еще – в сказочный городок Раквере. Запомнил огромную ветряную мельницу. Купили всем вязаные тапочки. Именно тапочки и почему-то, именно там. А еще купили целую упаковку больших полиэтиленовых пакетов, с этой самой мельницей и надписью RAKVERE. Тогда пакеты были в большом дефиците. Пользовались ими около года. На обратном пути – поколесили по окрестностям Таллина. Посмотрели на Певческое поле. Огромное количество молодежи. Все катались на каких-то диковинных роликовых досках. Они называли их «Рула». Теперь – это обыкновенные скейтборды. Я умолял родителей купить. «Я же буду самым «модным!» Не купили, дорого… Я согласился с убеждением, что у нас и ездить-то негде, на этой «руле». Потом мы ходили в местную общественную баню. Папа хотел удостовериться, что бани – везде одинаковые. Те же парильщики, те же веники, только пушистые, те же простыни, только белые, то же пиво, только эстонское, те же – байки, только по-эстонски. Отца удивляло, что, помимо обычной парилки, доставшейся, видимо от советской власти, там есть еще и финская, и, какая-то, римская, и, даже, турецкая. Вот вам и общественная баня. Потом мы съездили на пляж, потом заглянули в маленький городок Саку. Там был пивзавод. Отец сказал, что ничего подобного в жизни не пробовал. «Они точно раньше в Эстонии бывали? Может, не в Эстонии? Ну все в диковину». Потом нам показали местный рыболовецкий колхоз-миллионер, который был больше похож на пансионат. Игрушечные домики, космические корпуса… Потом был День Ивана Купала. Родители отпустили меня с тетей Галей на озеро. Было интересно. Молодежь, национальные костюмы, венки, массовые купания. Много песен. Когда шли обратно, меня поразило, что вся эта огромная толпа, дойдя до небольшого перекрестка, резко остановилась, когда загорелся красный. Пять часов утра. Дорога шириной не более десяти метров. Ни одной машины. А они стоят!
В эти дни о серьезных ресторанах родители предпочитали не вспоминать. Дорого, некогда и не за чем. Хорошего – понемногу. Убедились, что так тоже бывает, и хватит. Для меня наступили совсем тоскливые дни. Тем более, после того, как решили, на обратном пути – не останавливаться в Любаве. Ели – только дома, или вообще на бегу. Меня порадовало местное мороженое с названием «Регата». Эскимо в шоколаде, за 28 копеек. Непередаваемо вкусно. Я его уплетал при каждом удобном случае, и мама относилась к этому лояльно. Другой кулинарной радости она предложить не могла. Правда, был один момент… Кофейня в старом городе. Прямо перед началом подъема на смотровую. Я там первый раз в жизни увидел чашку, размером с наперсток, и миллион разновидностей пирожных. Таких маленьких, что каждое можно было накрыть моей детской ладонью. После наших кафетериев, с гранеными стаканами, приторными корзинками, «картошками» и эклерами, размером с батон – выглядело впечатляюще…
Пролетела неделя. Пора собираться. Приступили к сборам. Нагруженный жигуль больше походил на пакистанский грузовик, который я видел в журнале «Вокруг света». Задний багажник утрамбовали в несколько рядов, заполнили каждую щель. Сверху разложили мои грампластинки, и, надавив шестью руками – закрыли. В надежде открыть его – уже дома. На крыше возвышались чемоданы и коробки, накрытые пленкой, на случай дождя. Пригодились припасенные веревки. Пригодилась даже изолента.
