Шел густой снег, дороги занесло, мама сидела мрачная и обиженная; спрашивала, зачем было опять сюда ехать. А бабушка на этот раз не поехала с ними вовсе. Но поближе к вечеру все же добрались, еще засветло. Ася выбежала их встретить, а заодно и открыть ворота; бабушка Регина вышла на крыльцо, быстро и уверенно направилась к ним по тропинке; обнялась с дедом.

– Мама уж подумала, что в такой снегопад вы вообще не доберетесь, – сказала Ася.

Дом был тепло натоплен, и они быстро отогрелись. Но потом Митя все равно выбежал наружу, вынырнув назад из тепла в холод. Снег падал почти отвесно; Митя не почувствовал ветра; на верхушках сосен лежали тяжелые шапки. В этот момент Митя понял, чего ему больше всего хочется. Он улегся на снег и начал по нему кататься, как катают снежные шары, перед тем как слепить из них снеговика. Он смеялся, представляя себя в виде снеговика, и действительно был уже весь в снегу, даже начал подниматься, когда метко брошенный снежок неожиданно попал ему в плечо. Он повернулся и увидел Асю, стоящую на тропинке перед входом в дом и тоже смеющуюся.

– Ты только никому не рассказывай, – попросил ее Митя.

– Это будет наша тайна, – ответила Ася и стала его отряхивать.

На следующий день немного распогодилось, снегопад почти прекратился, хотя и подул легкий ветер, а снег летел в лицо. И все же получился отличный день. Они действительно слепили снеговика, гуляли по окрестностям, играли в снежки, почти обошли озеро, протаптывая свежую тропу по занесенному снегом проселку. Бабушка Регина разрешила им взять деревянные финские сани с длинными полозьями; Митя посадил в них Арю и вез сани перед собой, отталкиваясь валенками от снега, а Аря радостно кричала и звала всех на них посмотреть. Потом Митя устал, и сани толкала уже Ася, потом толкал папа, потом мама. Но маме это очень быстро надоело, она сказала, что развлечение дурацкое, ветер довольно сильный, дети простудятся, а потом неделю проваляются в кровати. Тогда Митя забрал уже пустые сани себе и, толкая их по снегу, представлял себя летящим по заснеженному миру и кричал «У-у-у», пока мама «все это безобразие» не прекратила, и они пошли обедать. Мир казался счастливым и одушевленным, населенным невидимыми существами.

– Я думаю, что бывают снежные эльфы, – в тот вечер тихо сказала Аря. – И что где-то здесь они должны жить.

Незадолго до этого ей прочитали «Хоббита», так что эльфами Арина почти что бредила, а родителям, наоборот, изрядно ими надоела. Чтобы не усугублять новообразовавшуюся эльфоманию, читать ей «Хоббита» во второй раз они отказались, так что Арине пришлось перечитывать его самой; но она прочитала его и в третий раз. Развивать тему снежных эльфов родители тоже отказались, даже дедушка, все кроме Аси; она снова засмеялась и попыталась изобразить летящего снежного эльфа. «А вдруг она эльф и есть», – подумал Митя. Но он был уже почти взрослым и знал, что эльфов не существует.

На второе утро распогодилось окончательно. Разошлись облака, и светлое зимнее солнце отражалось на снегу замерзшего озера.

– А каток здесь есть? – спросил Митя.

– Конечно, нет, – ответил папа. – Мы же далеко от города.

– Не задавай дурацких вопросов, – сказала мама. – Ты уже взрослый.

Митя обиженно опустил голову к тарелке.

– По-моему, совсем даже не дурацкий вопрос, – услышал он голос Аси. – Захотим каток – будет у нас каток.

– Асенька, угомонись, – сказал дед.

– У нас будет отличный каток, – возразила она. На секунду вышла и вернулась с широкой совковой лопатой.

– Там в кладовке еще три такие. Так что хватит на всех. И на тебя, – добавила она, обращаясь к Мите. – Иди одевайся. А кататься тебе есть на чем?

– Кажется, коньки еще в багажнике, – ответил за него дед. – Между прочим, было бы неплохо, если бы багажник хоть кто-нибудь иногда разбирал. Ладно, может, Ася и права, значит, будет у нас каток.

И действительно, меньше чем через час у них был свой каток. Поначалу со льда озера снег расчищали, упираясь ногами и налегая на лопаты; было неудобно, валенки проскальзывали. Но потом, когда изрядный кусок льда уже был расчищен, они с папой и Асей надели коньки; не выпуская из рук лопат, чуть разбегались по льду и выталкивали перед собой очередную порцию снега, постепенно останавливаясь. Отбрасывали снег в сторону. Было счастливо и весело. От усилий Митя раскраснелся и взмок. Дедушка и бабушка Регина принесли из дома стулья и устроились недалеко от них, почти на берегу озера, как на сцене. «Или это мы на сцене», – подумал Митя.

– Ладно, хватит, – сказала бабушка Регина. – Так вы к вечеру все озеро расчистите. У нас уже получился мировой каток. Не пора ли им воспользоваться? Ирочка, не стой с таким грустным видом. У Аси есть запасные коньки. Почему ты их не взяла? У вас же одинаковый размер. Сейчас я тебе их принесу.

Бабушка Регина направилась в сторону дома, но мама ее опередила. Вернулась к озеру уже с коньками, переобулась. Стали кататься. Каждое скольжение казалось полетом, и Митя счастливо вдыхал холодный воздух. Он разбегался все быстрее, всем мешал, временами не рассчитывал своих сил, не успевал повернуть, несколько раз с разбегу падал на не только нерасчищенный, а, наоборот, недавно ими же самими наваленный сугробами снег; было чуть больно и все еще очень смешно. Арина была еще маленькой, и маме приходилось за ней присматривать. Первой устала Арина; вместе с ней со льда ушла мама, с видимым облегчением сбросив Асины коньки. Папа сбегал в дом и принес стулья для нее и Арины. Потом вернулся в дом еще раз, принес стул для себя. Мама пошла с ним, принесла немного еды для всех. Стулья расставили полукругом; разговаривали, почти не обращая на них внимания. Папа посидел вместе со всеми, но потом вернулся на лед. Есть Мите не хотелось совершенно, но ему стало казаться, что на него все смотрят; и это чувство мешало все больше и больше. Он подумал и тоже ушел со льда. С обидой посмотрел на маму; почему-то ему показалось, что именно она все испортила. На льду остались только отец и Ася; казалось, они едва замечают друг друга.

– Андрей, – громко сказала Ира, подходя чуть ближе к берегу, – пока вы там бегаете, мы все здесь скоро продрогнем. Даже детям уже надоело. А ты не ребенок.

Он послушно ушел со льда, переобулся, присоединился ко всем. Ася продолжала кататься; было видно, что его ухода она практически не заметила. Потом к ним все же приблизилась.

– Вы меня не ждите, – закричала она, – не надо ради меня мерзнуть. Я тут еще немного покатаюсь и вернусь домой.

Но они остались на берегу, и Ася на них больше не оглядывалась. Под ярким светом зимнего солнца, под высоким голубым небом она скользила, разворачивалась, кружилась, легко, как снег во время вихря или как лист на ветру. Мите стало казаться, что она ничего не весит, что она просто летит надо льдом и вращается в воздухе. А еще Ася улыбалась; наверное, каким-то своим мыслям. Ее скользящая и кружащаяся тень отражалась на серебряном льду. Позади нее был виден дальний ельник противоположного берега. Неожиданно Митя заметил, что на нее смотрит не только он, но и отец; и у отца было странное выражение, которого Митя, кажется, никогда у него не видел. «Он сердится, что мама прогнала его со льда», – подумал Митя. Потом посмотрел на него еще раз; папа его не замечал. «Нет, – поправился Митя, – кажется, он расстроен, что ему не дали покататься». Взгляд папы был полон боли, пожалуй даже горя; такой взгляд иногда бывает у героев фильмов. А Ася кружилась уже не как снег, а как сам ветер в своем утреннем движении; Митя вспомнил, как вчера она бросила в него снежком. Снова посмотрел на папу. Возможно, заметив, что Митя на него смотрит, папа отвернулся ото льда и начал что-то рассматривать в лесу. Митя послушно проследил за его взглядом. Но в лесу ничего не было; а у папы был такой взгляд, как будто он смотрит в темноту. Митя даже немного за него испугался.

– А вы, Андрей, что вы об этом думаете? – спросил дед.