– Я с этим согласен, – ответил он.

– Андрюша, – вскинулась бабушка Регина, – как вы можете быть с подобным согласны? Вы не шутите?

– Мне кажется, он нас не слушает, – сказала мама. – Мы все устали и замерзли. А что, если нам вернуться домой?

Они вернулись. Подходя к дому, папа обернулся и снова взглянул на светящееся озеро. Зачем-то на озеро взглянул и Митя. Ася продолжала кружиться.

Где-то через полчаса она к ним присоединилась.

Но в этот дом на озере они больше не вернулись.

– Какое свинство, – мрачно сказала мама по дороге домой.

– Ты о чем? – спросил дед.

– Могли бы хотя бы нормально заклеить окна. Будет чудом, если дети вернутся без пневмонии.

– Я ничего не заметил, – резко ответил папа. – И вообще, как ты можешь. Две одинокие женщины в старом доме. Позвали нас в гости, возились с нами, развлекали нас, развлекали детей. А ты вместо благодарности. Это же твоя тетка и твоя двоюродная сестра.

– Вот именно. Зная, что у нас двое маленьких детей, позвать нас в этот сарай, где гуляют сквозняки. Потом полдня продержать на ледяном ветру, потому что нашей инфантильной Асечке, видите ли, вздумалось покататься. Ноги моей здесь больше не будет.

– Про скотство я согласен, – ответил папа. – Только Ася здесь ни при чем. Мне кажется, что скотство следует искать в другом месте. Приехать к людям в гости, а потом поливать их грязью. Да еще при детях.

– Да что на вас нашло? – изумился дед.

– Если дети разболеются, сидеть с ними будет их отец, – добавила мама. – Я тебе это заранее говорю, чтобы ты меня потом не обвинял в том, что я плохая мать.

– Ничего. Посижу. Не растаю.

– Сомневаюсь. Как-то ты довольно быстро разогреваешься. Хотя и не от детей. На них тебе наплевать. Так что, может, и правда не растаешь.

Натан Семенович включил радио. Там говорили о каких-то склоках в американском конгрессе, о последствиях страшной резни в Кампучии, о переворотах в Южной Америке и войнах в Африке, а еще о том, что полный титул президента Уганды Амина – Его Превосходительство Пожизненный Президент, Фельдмаршал Аль Хаджи доктор Иди Амин, кавалер орденов «Крест Виктории», «Военный крест» и «За боевые заслуги», Завоеватель Британской империи в Африке в целом и в Уганде в частности, Властелин всех зверей земли и рыб моря. «Какая несусветная чушь, – подумал Андрей. – И зачем это нам? Зачем нам все это рассказывают? Как это все далеко. Какое это имеет к нам отношение? Какое это вообще имеет значение?» Весь этот вечер он думал о другом, так что забыл эту мысль почти сразу, задолго до того, как мог бы понять, до какой степени он в эту минуту ошибался.

Весна наступила поздно, но, начавшись, двигалась быстро, скачками. В начале марта город наполнился этими ядовитыми желтыми цветами; ими торговали в киосках и на углах, несли в руках и даже спрятав за пазуху. Но на самом деле никакой весны не наступило; а море желтизны исчезло так же быстро, как и нахлынуло. Всюду лежал снег; лед не только на Неве, но и на речках и каналах держался твердо, по-зимнему, и, казалось, ничто не предвещало скорых перемен. Апрель тоже был холодным, временами шел снег; но потом все же потеплело. Снег растаял сначала на тротуарах, потом и на газонах, оставаясь лежать небольшими неровными островками. Треснул и тронулся невский лед. На майские праздники уже было тепло, все светилось красным и переливалось солнцем. Солнце горело и на оконных стеклах, и на кронах деревьев, и на портретах основателей марксизма. Митя спросил родителей, могут ли они вместе пойти на демонстрацию; он знал, что в школе на нее многие ходили, но родители отказались наотрез. Митя обиделся и расстроился. Спросил еще раз, можно ли ему пойти с кем-нибудь из взрослых, если его согласятся взять. Ему категорически запретили снова, а у мамы появилось такое выражение, как будто она ненароком проглотила жабу. Еще пару раз шел редкий и мелкий снег, но теперь он таял прямо в воздухе. Вторым потоком прошел тяжелый, но на глазах тающий, уходящий в сторону залива ладожский лед. Проспекты, набережные, особняки, парки и даже их новостройки воспрянули под светлым предлетним солнцем. Появлялись и быстро распускались почки; голые деревья покрывались листьями. Казалось, даже зелень сосен и елей становится другой, более насыщенной и густой, более зеленой.

– А правда зеленый может быть совсем разным? – заметив это, спросил Митя папу; тот кивнул.

Земля казалась густой и вязкой. К городу незаметно подступало лето.

Еще из того года запомнилось, как безо всяких предисловий папа неожиданно и довольно сказал, что приедет его московский брат со своей нынешней женой и их дочерью, Полей. Тетю Лену и дядю Женю Митя знал хорошо, на разных этапах относительно много с ними виделся, а вот Аря помнила их смутно; с Полей они тоже были знакомы, хотя еще более смутно. Несколько раз они были в Москве, один из них проездом, да и жили у бабушки Ани и дедушки Ильи; как-то тетя Лена привозила Полю в Ленинград, но и это тоже было бегом. Однако на этот раз тетя Лена и дядя Женя собирались приехать с вполне конкретной целью. Митя узнал, что все они, включая московскую родню, собираются пойти на «Ленфильм».

– Вам тоже будет интересно, – сказал отец, но потом добавил с некоторым сомнением: – Надеюсь, что детей пропустят.

– А кто она вообще такая? – недоверчиво спросил Митя.

– Актриса, – сказала мама. – Мог бы уже знать.

– Как черепаха Тортила? – спросила Аря, но мама только поморщилась.

Как обычно в таких случаях, вступился папа:

– Ее зовут Элизабет Тейлор. В наше время ее знали не меньше, чем черепаху Тортилу. Пожалуй, даже больше. Она даже играла царицу Египта. Вот Лена и хочет на нее посмотреть. А остальные решили ехать вместе с ней. Поедем в Пулково их встречать.

– А почему у нее такое имя? – с подозрением спросил Митя. – Она что, иностранка? Как Эдита Пьеха?

– Она совсем иностранка, – сказала мама. – Из Америки. И великая актриса.

– Тогда почему она здесь? – не унимался Митя.

– Потому что она недавно снималась на «Ленфильме». В фильме «Синяя птица». И, вероятно, будет сниматься снова.

Все это было не очень понятно, но увидеть, как делают фильмы, тем более с великой актрисой, все равно очень хотелось. Еще через пару дней Митя понял, что после всех этих разговоров он уже ждет небольшого чуда. В Пулково они действительно поехали, а вещей у их московской родни было столько, что казалось, что они тоже собираются сниматься на «Ленфильме». Митя даже ехидно подумал, что багажник закрыть не удастся, но, как оказалось, он плохо представлял размеры багажника.

Мама и Аря ждали их дома.

Поля внимательно обошла и осмотрела квартиру, повалялась на диване, выглянула в окошко большой комнаты.

– Мне она не нравится, – вечером тихо сказала Аря.

– Мне тоже не очень, – ответил Митя. – Но она наша кузина, – добавил он наставительно; ему иногда казалось, что он за Арю отвечает и должен читать ей нотации. Арина этого не переносила.

Поля оказалась избалованной, непредсказуемой и постоянно требовала к себе внимания. Чем-то неуловимым она была похожа на их московского двоюродного брата, сына дяди Жени от первого брака Леву, которого они знали чуть лучше; но если в словах и действиях Левы постоянно скользила обида, Поля вела себя так, как будто ей еще никто не рассказал, что мир создан не только для нее. А вот ее родители, наоборот, были теплыми и заботливыми, особенно тетя Лена; удивительным образом, их заботы хватало не только на Полю, но и на Арю и Митю. Привыкнув присматривать за Полей, они как-то очень быстро перенесли заботу на Арю и Митю; этого тепла и внимания хватало на всех, и никто из них не чувствовал себя обделенным. А еще Полины родители регулярно покупали им всем мелкие подарки. Митя видел, что мама от этого морщится, но молчит.