Александр направился к выходу и уже было собирался отнести Жизель в ее комнату, но вдруг резко остановился и задумался. Было опасно оставлять ее сейчас без присмотра. Он боялся, что после всего этого, оставшись одна, она может что-нибудь с собой сделать. К тому же, он не исключал того, что Винсент и его друзья, движимые жаждой мести и злостью, пренебрегут его приказом и вернутся за ней.

Вариант с медсанчастью тоже отпадал. Во-первых, там давно уже все спали, а будить врача без острой необходимости он не хотел. Во-вторых, это привело бы ко множеству вопросов и обязательному расследованию, а Жизель просила, чтобы об этом никто не узнал.

– Черт. Ладно.

Толкнув ногой дверь, капитан вышел из душевой. Постоянно оглядываясь, он быстро дошел по слабо освещенным коридорам до своей квартиры-студии в другом конце крыла. Кое-как открыв дверь, занес девушку внутрь и усадил на кровать.

– Сегодня останешься у меня, – вернувшись обратно к двери, он тут же защелкнул замок, включил неяркую кухонную подсветку и обернулся. – Здесь тебя никто не тронет. А завтра что-нибудь придумаем.

Жизель ничего не ответила, все так же глядя в пустоту. Капитан присел на корточки перед ней и всмотрелся в ее лицо. Стеклянные глаза, покрасневший нос, на щеках высохшие дорожки слез, из уголка искусанных губ тонкой струйкой стекает кровь.

Александр осторожно сжал пальцами ее подбородок и слегка развернул голову в сторону к свету, осматривая покрасневшую скулу с небольшими ссадинами. Такой след оставляет ладонь с кольцом на одном из пальцев, уж он-то точно это знал. Значит, Гарет.

Скрипнув зубами, он резко поднялся, стараясь сдержать очередную вспышку гнева, порылся в одном из кухонных шкафчиков и снова вернулся к кровати с небольшим флаконом и тканевой салфеткой.

Опустившись перед Жизель на колени, парень смочил салфетку антисептиком и аккуратно приложил ее к разбитой губе. Девушка зашипела от боли и дернулась, с удивлением смотря на Александра.

– О, пришла в себя, – его голос звучал чересчур бодро и слегка насмешливо. – Я уж думал, все, пора звонить психиатру.

Капитан снова прошелся салфеткой по ее губе, стирая кровь. Жизель настороженно следила за его действиями одним взглядом и как будто даже не дышала. Но в следующее мгновение ее плечи опустились, и она тихо выдохнула:

– Спасибо…

Парень замер, а потом, отвернувшись и взяв с кровати флакон, налил еще немного антисептика на другую сторону салфетки и промокнул ей ссадины на скуле.

– Сэр, могу я… – когда он закончил, произнесла Жизель слегка дрожащим робким голосом и поежилась, плотнее запахивая огромную серую рубашку из грубой ткани. – Воспользоваться душем? Пожалуйста…

Она чувствовала себя грязной, запачканной и хотела смыть с себя ощущения этих отвратительных рук на коже так сильно, что даже не отдавала себе отчет, как странно звучит ее просьба.

– Да. Ванная там, – капитан поднялся на ноги и махнул рукой на дверь в другом конце большой комнаты, которая одновременно являлась и спальней и гостиной с небольшой встроенной кухней.

Стоя под холодными струями воды, Жизель остервенело терла себя ладонями. Желание снять с себя кожу не покинуло ее даже через пятнадцать минут, когда ее руки и ноги были уже красными. В дверь глухо постучали, и девушка вздрогнула, прижимая руку груди, где с сумасшедшей скоростью билось ее сердце.

– Эй, Фостер, ты там живая?

– Д-да… Да, я сейчас.

Жизель выдавила на ладонь мужской гель для душа, запах которого удивительным образом подействовал на нее успокаивающе, быстро намылилась и, смыв пену, выключила воду.

– Чистое полотенце на полке.

Капитан обернулся на тихий скрип двери и застыл со спальником в руках.

– Я… – девушка замялась. – Ничего, что я ее надела?

Она стояла в дверном проеме, не решаясь зайти в комнату и переминаясь босыми ступнями на холодном паркете. Влажные кудрявые волосы, потяжелевшие от воды и отражавшие свет единственной горевшей лампы, обрамляли бледное лицо с огромными испуганными глазами и огненным каскадом спадали на плечи и спину. Серая мужская рубашка, застегнутая на все пуговицы, свободно висела на хрупком теле, прикрывая округлые бедра, но совершенно не скрывая невероятно длинные для ее роста ноги.

– Полотенце мокрое… а мне больше нечего…

Капитан сглотнул и тут же отвел взгляд, расстилая спальник на полу:

– Ляжешь на кровати. А завтра решим, что с тобой делать.

– Спасибо, сэр, но это ваша кровать. Мне лучше вернуться в свою комнату.

– Хочешь, чтобы эти уроды вломились к тебе посреди ночи и закончили начатое?

От его холодного, снисходительного тона Жизель захотелось скривиться. Капитан разговаривал с ней как с маленьким несмышленым ребенком. Но понимание того, что он прав, заставило ее содрогнуться и съежиться.

– К тому же, у меня будут большие проблемы, если кто-то увидит, как ты выходишь из моей квартиры в таком виде.

– Простите… – Жизель опустила глаза в пол, сжимая край рубашки.

– Да черт с ним, – капитан махнул рукой и отошел в сторону кухни. – Чай будешь? Продрогла вон вся.

– Буду, – она наконец-то нерешительно улыбнулась, но тут же поморщилась от боли в губе. – Я могу сама сделать. Только скажите, где…

– Фостер, сядь уже куда-нибудь. А то пальцы отморозишь.

Капитан отвернулся к плите, выключая закипевший чайник и доставая из шкафа две кружки и цветную банку. Через пару минут он протянул Жизель, умостившейся на краешке стула сбоку от стола, горячую кружку, а сам сел напротив нее, откидываясь на спинку и закидывая ногу щиколоткой на колено.

– Теперь понятно, почему ваша рубашка всегда застегнута на все пуговицы, – Жизель внимательно наблюдала за ним сквозь длинные ресницы, обхватив кружку с чаем двумя руками и вдыхая приятный аромат мяты и мелиссы.

– И почему же? – капитан вопросительно выгнул бровь, делая глоток.

– Из-за татуировок, – и она осмотрела его руки, полностью забитые от косточек на запястьях и до рукавов футболки, а может и дальше, цветными рисунками. Парень почти физически ощущал на коже ее изучающий взгляд.

– Интересно, а что вы делаете летом, чтобы скрыть их? – тут же смутившись из-за своего вопроса, Жизель уткнулась носом в кружку, пряча за ней пылающие щеки, а капитан расхохотался, чем заставил ее покраснеть еще больше. И удивиться. Она впервые слышала, как он смеется.

Отсмеявшись, капитан одним глотком допил чай, поставил пустую кружку на стол и ответил заговорщическим шепотом, слегка наклоняясь вперед:

– У меня есть несколько тонких рубашек на этот случай. Но об этом никто не должен знать.

– О, так вы умеете шутить.

– И об этом тоже лучше помалкивать, – капитан подмигнул ей и встал, потянувшись за своей кружкой.

– Давайте, я уберу… – Жизель резко вскочила на ноги, но тут же запнулась и полетела вперед. В ту же секунду ее обхватили крепкие руки, не давая упасть.

– Нет, серьезно, Фостер, как можно быть такой неуклюжей?

Девушка подняла голову и встретилась взглядом с такими же серыми как у нее глазами, в которых все еще играли смешинки.

– Я не знаю… – тихий выдох, и она, встав на носочки, потянулась и накрыла его губы поцелуем, чувствуя как напрягается все его тело.

Жизель показалось, что это короткое мгновение длилось вечно, когда капитан разорвал поцелуй и мягко отстранил ее от себя.

– Фостер, что это было? – его широкие плечи тяжело вздымались от неровного дыхания. А хриплый голос, в котором удивление смешивалось с чем-то, что она не могла уловить, запустил толпу мурашек по всему телу Жизель.

Девушка моргнула, приходя в себя и мысленно ругая себя на чем свет стоит: «Черт, Жизель, а ведь и правда, что это вообще было то? Ты с ума сошла? Черт».

– Простите, сэр, это… это больше не повторится, – она отошла на шаг назад, отчаянно краснея, повернулась к нему спиной и обняла себя за плечи, впиваясь нервно сжимавшимися пальцами в ткань рубашки.