Энтони до сих пор не имел понятия, откуда Джоанна вообще знала, что ей нужно делать. Он-то хотя бы вырос на окраине города, в не самой чопорной среде, и с довольно малых лет знал о том, откуда берутся дети, а уж последующие годы плаваний в компании обычных моряков только закрепили эти знания. Правда, закрепление проходило лишь в теории. Несмотря на насмешки других моряков, Энтони наотрез отказывался “вкушать удовольствия земной жизни” с кем попало, поэтому на практике они с Джоанной в их первую брачную ночь были на одном уровне. Однако юношу удивляло уже то, что Джоанна вообще представляла себе, что такое брачная ночь, ведь в высших кругах разговоры о подобном были совершенно неприемлемы.

А еще он совершенно не представлял, откуда в его хрупкой, скромной, иногда даже апатичной жене берется столько страсти, самой настоящей, яркой, огненной страсти, которая в моменты их соединения охватывала и его. Это не пугало, нет, даже несмотря на то, что все общество вокруг них считало подобное чем-то недостойным, и уж как минимум, не должным приносить удовольствие. Хотя удовольствие было неправильным словом, слишком мелким и блеклым. Блаженство!

Энтони блаженствовал, прижимаясь крепче к прекрасной девушке, которую он любил больше жизни, и чувствуя, как она обнимает его в ответ, как целует, как ее нежные руки скользят по его телу и запутываются в его волосах… Как горят от страсти ее каре-зеленые глаза…

Джоанна довольно улыбалась, глядя на уснувшего мужа. С каждым днем, прожитым вместе, она все лучше училась распознавать его настроение, его желания и потребности, и сопоставлять их со своими. Они совпадали, они почти всегда совпадали, и Джоанне, не знающей жизни других супругов, было невдомек, что вообще бывает иначе. Их любовь была пламенем, не сжигающим, но согревающим и охраняющим от хищников. Она делала их живыми и счастливыми, и Джоанна понимала, что ради этой любви она пойдет на все.

Энтони снова уплыл на рассвете, едва успев поцеловать жену и дочь на прощание, впрочем, этот рейс был всего лишь во Францию, значит, это было не так уж надолго. Джоанна ждала. Несмотря на пока еще недолгую совместную жизнь, она уже навострилась ждать, и даже нашла, что это не так уж плохо. Ведь то, как счастливы они оба были в их редкие встречи, сполна окупало месяцы разлуки.

Вдобавок, эти редкие встречи порой были… довольно меткими, и спустя несколько недель после отплытия Энтони Джоанна сообщила свекрови и бабушкам новую радостную весть. Миссис Хоуп радостно заахала и бросилась обнимать невестку, бабушки последовали ее примеру.

– Ну, вот и хорошо, – произнесла Бетти, размыкая объятия и глядя на внучку с гордостью, – Маленькая разница в возрасте между детьми – очень славная вещь. Так Люси точно не будет ревновать к младшенькому, ведь она даже не будет помнить времени, когда она была одна в семье.

– Ага, – хмыкнула Белинда, – будут расти, как настоящие друзья, таская друг друга за волосы или влезая друг с другом и друг за друга в драки.

========== Часть 6. Тень прошлого на будущем ==========

Джоанна дрожала. Она укоряла себя за свое совершенно иррациональное и глубоко неправильное поведение, но перестать дрожать не могла. Она так и не смогла забыть полный безумия и ненависти ко всему вокруг взгляд, и темно-карие глаза до сих пор заставляли ее вздрагивать и относиться к человеку с такими глазами настороженно. Учитывая все то, через что она прошла, это казалось вполне логичным, но, Боже мой, не тогда же, когда с ровно такими глазами родился твой собственный ребенок!

Новорожденный Бенджамин – ему еще не выбирали имя, но, небо, у нее просто не получалось звать его иначе, это было единственное имя, которым в ее голове заменялось имя Суини, лежал в кроватке и плакал. Джоанна, по счастью, была еще совсем слаба после тяжелых родов, а потому она четвертый день лежала в кровати, сказываясь больной. Впрочем, почему сказываясь – она таковой и была! Какая здоровая женщина будет шарахаться от новорожденного младенца, тем более, собственного!

Ввиду ее неспособности присматривать за ребенком, этим занимались бабушки, однако кормить его все равно приходилось ей самой. Тогда, во время кормлений, ей приходилось смотреть на ребенка, узнавая в нем черты того страшного человека, который породил ее. В эти моменты ей, к ее собственному ужасу, хотелось, чтобы время повернулось вспять и она умерла при родах. Джоанна находилась в состоянии постоянного страха, ей казалось, что из глаз ее ребенка на нее в любую секунду взглянет маньяк, убивший десятки людей, тем более, что глаза-то мальчик действительно унаследовал от него, больше не от кого.

На крики новорожденного прибежала миссис Хоуп, и Джоанна поспешно отвернулась, притворяясь, что спит, хотя она почти не спала с самых родов. Энтони не было рядом, чтобы ее успокоить – он еще не вернулся из плавания, хотя, кажется, должен был вернуться очень скоро. Быть может, он сумеет заставить ее поверить в то, что Бен – не его дед? Хотя, так ли это?

Забудь мое лицо…

Ребенка уже не было в комнате, Хелен унесла его, и вокруг должна была воцариться тишина, но хрипловатый голос продолжал звенеть в ушах Джоанны… Она бы забыла, она пыталась, но…

Очередной приступ дрожи сотряс девушку, и она тихо застонала, закрывая уши руками. Сомнений не было – душа ее отца была здесь, он пришел за ней, за ее сыном… Должно быть, вселился в него… Теперь Бен ребенок, но что же будет, когда он вырастет?

Через два дня домой вернулся Энтони и пришел в ужас, застав жену в абсолютно неадекватном состоянии. За это время положение только ухудшилось – она уже не могла смотреть на ребенка вообще, ей всюду слышался голос Бенджамина Баркера, насмехающегося над ней также, как он насмехался перед ее приемным отцом перед его смертью.

Энтони, к счастью, был довольно рассудительным человеком, он успел сильно повзрослеть за прошедшие два года, а потому, едва услышав от жены довольно бессвязные заверения в том, что в их сына вселился Суини Тодд, и смотрит на нее через его глаза, он моментально послал за доктором Крейном. Не то, чтобы тот был экспертом в области женских болезней, но он был другом Энтони, и, если бы он не помог сам, то подсказал бы, к кому из его коллег следует обратиться.

Доктор Крейн, узнав о ситуации, прибыл по первому зову. Бегло осмотрев Джоанну и выяснив у миссис Хелен Хоуп, насколько долгими и тяжелыми были роды, он выгнал из комнаты всех, кроме Энтони, которого он выгнать попытался, но не смог, и начал расспрашивать девушку о том, что ее тревожит. Та, с подозрением взглянув на доктора, все же неохотно рассказала ему, что ее преследует дух ее отца, Суини Тодда. Энтони пару раз порывался остановить Джоанну, ведь они не собирались никому рассказывать это, но доктор останавливал его строгими взглядами. Его волновали не семейные тайны четы Хоуп, а состояние больной.

Закончив опрос, доктор вежливо попрощался с Джоанной и вышел из комнаты, глазами приказывая Энтони следовать за собой.

– Сэр? – робко окликнул юноша, когда они отошли от их с Джоанной комнаты на достаточное расстояние, чтобы она не смогла услышать их разговор.

Сам Энтони, после всего, что услышал, был уже в не меньшем ужасе, чем его жена, он искренне боялся, что его возлюбленная в его отсутствие сошла с ума, и что это неизлечимо. А ведь как хорошо все было! Когда он, вернувшись из Франции, узнал, что он снова станет отцом, он был безумно счастлив, и Джоанна разделяла его радость. Когда теперь он возвращался домой, он ожидал, что увидит своего второго ребенка, и он увидел его, и мальчик был прекрасен! Его, правда, тоже немного смутил цвет его глаз, ведь он теперь уже знал, что дети обычно рождаются с голубыми глазами, и только потом те могут поменять цвет. Так в свое время было с Люси, которая теперь радостно ползала, а иногда и ходила, вокруг младшего брата. Счастье сменилось беспокойством, когда он услышал, что Джоанна до сих пор не оправилась от родов, и что она называет сына Бенджамином. Это был перебор даже для нее, поэтому Энтони поспешил к жене и воочию убедился, насколько плохо дело.