Бен не препятствовал фантазиям малышки, а иногда даже подыгрывал с улыбкой.

– Бен, останешься у нас на ужин? – приветливо поинтересовалась миссис Дейл, уже успокоившаяся и отпустившая дочку.

– Я бы с радостью, тётя, но мне уже пора домой. Сегодня днём из плавания должна была вернуться «Джоанна»…

– А, тогда конечно! – просияла Розмари, – передавай отцу привет!

Бен сердечно распрощался с Дейлами и поспешил домой. Его и впрямь давно ждут, а о переменах на своей работе он подумает потом.

***

Две маленькие коротковолосые фигурки в просторной моряцкой одежде, радостно хохоча, кубарем скатились с трапа и, лавируя, как юркие лодочки, помчались куда-то. Умчались, впрочем, недалеко.

– Хоуп! Оуэнс! – остановил их окрик прекрасно знакомого им голоса.

– Да, капитан! – хором отрапортовали дети, оборачиваясь к спускавшемуся по трапу высокому мужчине.

– Ведите себя прилично. Вернёмся домой, там набегаетесь.

Дети недовольно опустили плечи, но послушались. Спорить с отцом и капитаном не следовало – это они прекрасно знали. Тем более, что он был прав – им следовало поскорее вернуться домой, где их уже ждали тёплые улыбки и объятия остальных членов семьи.

Хелен глубоко вздохнула, вдыхая знакомые запахи рыбы, соли и корабельного дерева. Дома! Она была дома, и скоро она увидит маму, которая будет ей рада, и будет с ней разговаривать, весело и не полушепотом, как тогда, в первый раз…

Вспомнив об этом, Хелен поморщилась. Мама не кричала и не ругала её, когда она вернулась из своего первого плавания, в которое отправилась, никого не предупредив. Она лишь грустно улыбалась, украдкой стирая слезы с бледного, осунувшегося личика, и гладила её по встрепанной головке, однако эта смиренная тишина давила на девочку хуже всяких криков, и не прошло и пары дней как она, не выдержав, со слезами на глазах бросилась матери на шею, умоляя простить её за её выходку.

Джоанна тогда лишь улыбнулась чуть шире, обнимая дочь в ответ. Она и вправду чуть не схлопотала сердечный приступ, пытаясь отыскать пропавшего ребёнка, но это не помешало ей остаться прекрасным психологом, которым она от природы была, и конфликт был задавлен на корню. Тем более, что она не так уж сильно и возражала против профессии, выбранной младшенькой. Не девичья работа, конечно, Джоанна понимала, но в ней говорила любовь к мужу и всему, что с ним связано.

Гораздо большей проблемой стала мелочь, именуемая прической – Хелен, продолжая расти, наотрез отказывалась отращивать волосы – ей нравилось бегать с короткими, как мальчишке. С этим Джоанне справиться не удалось, и она махнула рукой, впрочем, все ещё настаивая, чтобы её дочка хотя бы носила приличную одежду и не выглядела оборванкой. Волосы же Хелен, по её словам, обрезала себе сама, и лишь то, насколько красиво и аккуратно у неё получалось, выдавало тайное участие в этом процессе золотых рук старшего брата.

Точно знал об этом только Джереми, как лучший друг обоих, но он молчал, храня маленькую тайну лучше любого партизана, и лишь украдкой любуясь на веселую подружку с её вечно горящими глазами и короткими волосами, подвластными дуновению всех ветров. Ведь время шло, Хелен росла, становясь потихоньку красивой… Очень, очень, очень, очень…

На этом месте Джереми обычно мысленно давал себе оплеуху и продолжал смущенно и молча делать что-либо рядом с нею.

Энтони же лишь улыбался, глядя на них, ещё маленьких, по-детски искристых, с их необычно крепкой дружбой…

А потом брал обоих за руки и шагал с ними домой, где его уже ждали любимые жена, мать, бабушка, старшая дочь, а к вечеру и сын.

***

И был вечер, прохладный и тихий. И были объятия и разговоры. И вся семья была в сборе. И все были счастливы сейчас, с надеждой глядя в будущее.

Комментарий к Часть 22. Нити судьбы

А вот здесь у нас начинает замыкаться круг, и выражается это в первую очередь в том, что один из новых персонажей здесь и вправду новый, а второй на самом деле нет)

========== Часть 23. Поворот на дороге ==========

– Чем ты занимаешься?

– Мама, успокойся, пожалуйста, в этом нет ничего смертельного, – пролепетал Бен, протягивая руки вперед в успокаивающем жесте.

Эта реплика вызвала у Джоанны истерический смешок. Бен мысленно выругался – да, учитывая мамино прошлое, фраза получилась весьма двусмысленная. Он перевел взгляд на отца, надеясь на поддержку.

Энтони сидел рядом с женой с совершенно невинным видом. Разумеется, он давно догадывался об увлечении сына и, в общем-то, ничего не имел против него – все же в профессии цирюльника не было ничего плохого, да и учителя Бена, мистера Глоуви, он знал – тот был порядочным человеком, державшим цирюльню с прекрасной репутацией. Однако он подозревал, что реакция его любимой на это известие будет… ну, примерно такой, какой она и была.

Заметив, что Джоанну начинает бить мелкая дрожь, мужчина тут же обхватил ее за плечи и прижал к себе, при этом взглянув на сына – без осуждения, но с выражением, будто подталкивающим его к решительным аргументам, которые у него после столь долгого времени наверняка уже должны были быть.

Бен вздохнул. Аргумент, подходящий к ситуации, у него был один, и он, сказать по правде, боялся его использовать, из совершенно иррациональных опасений, что он не подействует, но, видимо, придется…

– Мама, – негромко и очень серьезно произнес он, – скажи мне одну вещь.

Джоанна подняла на него пустые глаза.

– Ты боишься, что я стану таким, как он? – выдавил подросток, заглядывая в стеклянные голубые озера.

Озера всколыхнулись, в них мелькнула искра жизни… искра удивления…

– Боишься, что я сойду с ума и начну резать людей, как скот? – продолжал Бен, невольно повышая голос, – боишься, что сын, которого ты воспитала, может стать убийцей?!

Джоанна вскочила, так и не отведя взгляда и, едва успев встать, упала в обморок и рухнула обратно к мужу на руки. Тот выверенным движением подхватил возлюбленную на руки и перенес на кровать в их спальню.

– Не волнуйся слишком, Бен, – успокоил он побелевшего, как мел, мальчишку, – принеси лучше воды. И девочкам скажи, чтобы не мешали пока нам.

– Так их дома нет, – пробормотал Бен, – Хелен с Джереми на улице играют, а Люси в гости к Дейлам уехала, они с тетушкой Рози собирались что–то там делать с ее очередной обновкой…

– Ну, вот и хорошо, – отмахнулся Энтони, устраивая Джоанну на подушке поудобнее, – воды все же принеси, Бен.

Мальчишка метнулся вниз. Он почему-то совсем не боялся, хотя должен был быть в ужасе от всего, что случилось. Только небеса знали, откуда в этой юной душе было столько мудрости – но он не боялся, потому что понимал – нельзя. Теперь точно нельзя, ведь он хочет победить страх своей матери, а как он сможет это сделать, если сам будет бояться? Сейчас на кону его судьба, его будущая жизнь, и разум его матери заодно…

Перед дверью в родительскую спальню, впрочем, он остановился, заслышав голоса.

– Абсолютная дикость, – прошелестела Джоанна, – как может хоть одна мать думать так о своем ребенке?

– Ну, вот видишь? Успокойся, дорогая, – мягко отвечал Энтони, – Бен просто наговорил лишнего от испуга…

– Ты ведь не понимаешь, да? – как-то мертво прервала его Джоанна, – Бен только что предположил абсолютно неадекватную вещь… И он оказался прав! – в голосе женщины пробивались слезы, – прав! Как такое вообще может быть? Наш мальчик – чистейшая душа на этой Земле, почему я не могу перестать думать о нем, как о…

Энтони подвинулся ближе к жене и обнял ее, успокаивая.

Бен закусил губу и тихонько отошел от родительской двери. Наверное, ему сейчас полагалось бы чувствовать боль и обиду… Но голова оставалась абсолютно холодной и ясной. Он многое понимал еще с младенчества, а сейчас ему не год, не три и даже не десять. Ему скоро шестнадцать, совсем, как маме тогда – он взрослый человек, который должен не плакать над проблемой, а решать ее.