На шум прибежали бабушки, и констебль Дейл вместе с Рози. Миссис Дейл и обе старшие миссис Хоуп тут же запричитали над Джоанной, пытаясь поднять ее. Фрэнсис решительно отогнал их в сторону, подхватил бесчувственную женщину на руки и перенес ее в ее комнату. Обе миссис Хоуп и миссис Дейл последовали за ним, Рози с ними.

Миссис Баркер присела рядом с тихо всхлипывающим правнуком и негромко, но твердо спросила:

– Бенни, что здесь произошло?

Мальчик прижался к прабабушке, продолжая плакать.

– Бенни, дорогой, – уже мягче повторила Элизабет, – расскажи мне, почему мама упала.

– Я взял посмотреть красивую штучку, – сквозь слезы выдавил Бен, – я не хотел ее забирать насовсем, она не моя, я просто хотел посмотреть. А мама зашла и увидела, и стала говорить, чтобы я положил ее на место, а я…

На этом мальчик прервался и снова расплакался.

– Какую штучку, малыш? – спокойно спросила Бетти, все еще не понимая, что могло случиться.

– Эту, – произнес Бен, вставая и поднимая с ковра серебристую бритву.

Элизабет вздохнула, глядя на нее.

– Вот оно что, – пробормотала она, покачивая головой.

– Я плохо поступил, да? Мама на меня обиделась? – испуганно вопросил мальчик, заглядывая старушке в глаза.

– Нет-нет, хороший мой, что ты, – поспешила успокоить его миссис Баркер, – конечно, ты поступил не очень хорошо, взяв чужую вещь без спроса, тебе следовало спросить у констебля Дейла разрешения, и он бы обязательно тебе позволил посмотреть на его вещи, но дело не в этом.

Она на секунду замялась, не зная, как продолжить.

– Видишь ли, даже самые красивые и интересные вещи умеют причинять вред в руках плохих людей, – наконец произнесла она, – это бритва, обычные мужчины с помощью нее избавляются от усов и бород, так что это очень полезная вещь.

– А как избавляются? – заинтересовался Бен.

– Срезают, – пояснила Элизабет, – видишь, какая она острая?

Мальчик кивнул.

– Только вот какое дело, – продолжала миссис Баркер, – из-за того, что она острая, она может делать людям больно. Так же, как любой нож, например, ведь им можно порезаться. И однажды был очень плохой человек, который вот такой же вещицей причинял очень много боли разным людям, в том числе и твоей маме.

Глаза Бена широко распахнулись, и он часто заморгал, пытаясь уложить в голове полученную информацию.

– А где он теперь? – сурово спросил он наконец. Его маму не смел обижать никто, любой, кто осмелился бы, был бы им, Беном, жестоко наказан.

О том, что ему всего пять, и наказать он сможет разве только младшую сестру, да и то не факт – маленькая Хелен была весьма бойкой и тоже постоять за себя умела – мальчик не думал. В его голове было четко установлено, что он – защитник в этой семье, и он не должен позволять кому-либо обижать своих родных.

– Умер, малыш, и уже очень давно, но твоя мама до сих пор помнит его и очень боится бритв, хотя не в руках плохих людей они практически безопасны, – со вздохом проговорила Элизабет, незаметно промокнув глаза платочком.

Затем она встала, и потянула мальчика за собой.

– Пойдем, посмотрим, что там с мамой, она уже наверняка пришла в себя.

Джоанна и впрямь уже была в сознании, и болезненная бледность почти сошла с ее щек. Элизабет оставила Бена за дверью, велев ему подождать, а затем выпроводила из комнаты внучки всех остальных, оставшись с ней наедине.

– Ханни, дорогая, – начала она, приближаясь, – я понимаю, чего ты испугалась, но Бен всего лишь любопытный ребенок, он не хотел ничего дурного.

– Я его напугала? – тихо спросила Джоанна, обхватывая себя руками.

– Немного, – призналась Бетти, – он решил, что что-то сделал не так. По сути, так и было, конечно, но…

Джоанна грустно вздохнула.

– Знаешь, ба, мне иногда так хочется просто простить его за все, что он сделал, – горько усмехаясь, протянула она, – просто отпустить все, что случилось, и жить дальше. Я старалась, но не получается. Каждый раз, когда я пытаюсь, снова и снова что-то напоминает мне о том ужасе, который он сотворил.

Бетти только руками всплеснула.

– Тебе, наверное, неприятно это слышать, все же он был твоим единственным ребенком, – отстраненно продолжала Джоанна.

Элизабет пожала плечами.

– Что поделать, – произнесла она скорбным голосом, – ребенок или нет, но чудовищем, отнявшим множество невинных жизней, он был. Слушай, детка, там Бен снаружи, – резко перевела она тему, – мне его впустить?

– Конечно, – кивнула Джоанна, – и оставь нас.

Мальчик зашел в комнату, глядя в пол и нерешительно шаркая ножками.

– Бен, – негромко позвала Джоанна своим обычным, спокойным голосом.

Он вздрогнул и бегом бросился к матери, обхватив ее обеими руками.

– Мама, я больше не буду, слышишь! – всхлипнул он, прижимаясь к ней всем телом, – я больше никогда не буду!..

– Тише, солнышко, – мягко, успокаивающе произнесла Джоанна, обнимая ребенка, – ничего страшного не случилось. Я знаю, ты не нарочно. Ведь правда? – она заглянула ему в глаза.

Бен закивал головой, отчего слезы потекли по его щекам еще быстрее.

– Ну, вот видишь, – улыбнулась женщина, укачивая сына, – все хорошо.

Они замолчали, так и оставаясь в объятиях друг друга. Джоанна гладила Бена по растрепанной головке, а тот так и продолжал жаться к ней, словно ища защиты и защищая одновременно.

***

– И часто у нее такое бывает? – тихо спросил Фрэнсис, когда пожилые женщины разошлись по своим делам, очевидно, наотрез отказываясь обсуждать произошедшее.

– Случается, – пожала плечами Рози, – Джоанна на самом деле очень хрупкая, а после всего, что она пережила, ее любая мелочь может довести до вот такого вот, – она неопределенно махнула рукой в сторону спальни подруги, – вообще, ее раньше всегда успокаивал Энтони, у него хорошо получалось, но теперь…

Фрэнсис вздохнул, задумываясь. Историю, связанную со Суини Тоддом, он знал довольно смутно, а потому прежде не особенно задумывался о том, сколько же бед пришлось пережить его подруге детства, и насколько сильно ей, должно быть, не хватало мужа. Конечно же, она верит в то, что он жив, она ведь просто не может иначе. Перестанет верить – умрет.

– Что ж, – прервала его мысли Рози, – пожалуй, здесь сегодня не до меня, так что пойду я, наверное.

– Я провожу, – тут же выпалил Фрэнсис, который искренне надеялся, что это станет их первой доброй традицией. Сначала он начнет провожать ее до дома, потом, возможно, заходить в гости, а там уж…

– Провожайте, – вздохнув, разрешила Рози, мысленно готовясь молчать всю дорогу, чтобы не вышло, как в прошлый раз. Она, конечно, могла и вовсе отказаться от сопровождения, но ей почему-то совершенно этого не хотелось.

На этот раз они пошли другой дорогой и загулялись, дойдя до побережья. Впрочем, оба они были этому только рады – они любили море. Рози оно успокаивало, несмотря на то, что оно унесло у нее не одного дорогого человека, Фрэнсис же просто любил все красивое, и лазурные волны с серо-голубым небом были прекрасным фоном для созерцания самой красивой девушки на свете.

Они стояли молча, глядя на переливающиеся гребни чуть вздымающихся волн. Их покой нарушил веселый морской бриз, взъерошивший аккуратные кудри Фрэнсиса, отчего тот засмеялся, смахивая с лица золотистые пряди. Рози, глядя на это, почему-то ощутила в груди странный, совершенно очевидно неправильный порыв, и, поддавшись ему, протянула к юноше руку и убрала с его лба один из оставшихся там локонов.

Юноша замер от ее прикосновения, такого теплого и нежного. Рози же, будто опомнившись, отдернула руку.

– Простите, – пролепетала она, заливаясь краской, – я веду себя совершенно неприлично…

– Ничего, – прошептал Фрэнсис, глядя ей в глаза и будто на что-то решаясь, – но надеюсь, Вы не обидитесь, если я тоже, как и Вы, поведу себя неприлично.

И он шагнул вперед. И Рози, замершая в ожидании того, что сейчас произойдет, вдруг за секунду осознала, что прекрасно представляет себе, что сейчас случится и как оно случится. Как будто такое уже было, как будто он уже вот так шагал к ней с лихорадочным блеском в глазах…