Трогать Тима не позволила сама Вероника – он также был истощён произошедшим, и девушка, не слушая возражений, отправила его на отдых. Поэтому докладывать все учителям и разбираться с последствиями пришлось ей самой.

Учителя, впрочем, тоже не стали лишнего допрашивать ее, удовлетворившись сжатым пересказом, за что девушка была им благодарна. Они же забрали с собой Джейкоба, который ошалело разглядывал все вокруг. Вероника, впрочем, шепнула Жилю, что у неё есть на примете местечко для юноши, все же, несмотря на патронаж старших магов, жить у них Лист не мог. Старик послушал и кивнул, веселенько улыбаясь в усы.

– Как думаешь, он вообще сумеет приспособиться? – спросил Раф перед тем, как покинуть штаб Учителей.

– Кто, этот? Конечно, сумеет, – махнула рукой Вероника.

– Уверена? – переспросил парень, смешно хмуря брови, – все же несколько веков прошло с тех пор, как он последний раз был среди людей. Он, конечно, юноша милый и вежливый, вроде как, но…

– Раф, а тебя не смущает то, что этот милый и вежливый юноша до попадания в зеркало был сатанистом? – насмешливо поинтересовалась Вероника, – нет, этот парень умеет приспосабливаться к обстоятельствам. Справится. Да и мы поможем. Ладно, ты поезжай домой, отдыхай, – она легко похлопала друга по плечу здоровой руки, – и не забудь, что ты обещал позвать Хайди на свидание!

Раф возмущённо фыркнул, но Вероника не обратила на это ни малейшего внимания. Она уже обдумывала прекрасную идею, которая пришла ей в голову.

Собаки пока остались, где были, ибо никто не знал, куда такую ораву девать. Но оставаться там долго им тоже было нельзя, а потому Вероника, вернувшись домой, отправила Тима отдыхать, коротко рассказала родителям о случившемся, и завела разговор об организации на территории клиники маленького приюта для собак.

Отец, конечно, не был всеми руками за, но Вероника чувствовала, что ей удаётся его убедить, а потому спустя еще пару минут разговора он согласился попробовать. Все же это было наилучшим выходом в сложившейся сложной ситуации.

– Ладно, – кивнул Альфред, – я посмотрю, что можно сделать, может, освободив небольшой корпус рядом с садом, нужно же этим чудищам где-нибудь гулять, – и он усмехнулся. Сложности, не сложности, а собак он и сам любил, – а ты пока иди, отдохни.

– Ещё один вопрос на к размышлению, и все, пойду, – покачала головой Вероника, – и этот вопрос куда сложнее.

Доктор озабоченно взглянул на дочь, ожидая вопроса.

– Что нам делать с Тимом? Он практически здоров, его можно выпускать, но что тогда делать с его приговором?

– Вот тут, моя хорошая, я бы не спешил, – покачал головой доктор Уэллинг, – дело это долгое и сложное, нельзя просто так взять и заявить, что Тим здоров и выпустить его, после всего, что с ним случилось в прошлом.

– Я понимаю, – кивнула девушка, – потому и предлагаю вопрос к размышлению. Ясно, что после того, как его один раз уже выпустили, а потом он снова убил, вернуть ему дееспособность будет сложновато, но…

– Совершенно точно не сейчас, дорогая, – твёрдо заявил Альфред, – да и потом, к чему такая спешка? Он живет здесь, с тобой, и, судя по тому, что там между вами происходит, переезжать он вряд ли захочет. За территорию мы под твою ответственность его выпускаем, вы там занимаетесь, чем хотите. Образование у него все равно намечается, в общем, волшебное, другого он пока особо не имеет, кроме среднего, с которым ему, вместе с его историей нахождений в специальных заведениях, нормальной работы не найти. Так что пока необходимости ему срочно выписываться я не вижу, с этим проблем будет очень много. Все эти экзамены, комиссии, и так далее. Поживите пока так, а через полгодика-годик подумаем об этом, хорошо?

– Да, – кивнула Вероника, – ты прав, папа. Пока рано об этом думать…

– Ну все, иди к себе, отдохни хорошенько, – улыбнулся Альфред.

Девушка улыбнулась в ответ и направилась к себе в корпус.

***

Тим не спал. Наверное, ему бы и хотелось сейчас отоспаться, но заснуть он никак не мог – слишком много всего произошло. Мейсон, которого Тим забрал из штаба, лежал рядом, умильно глядя на хозяина. Он уже успел обегать и обнюхать весь корпус, и удовлетворенно завалиться на ковёр у кровати Тима, где он теперь, собственно, и лежал, до тех пор, пока не подскочил, почуяв хозяйку корпуса.

– Не спится? – поинтересовалась Вероника, слабо улыбаясь и опускаясь на кровать рядом с ним.

Тим покачал головой. Девушка вздохнула и раскрыла ему объятия. Тим прижался к ней, но перед этим выпрямился, возвышаясь над девушкой.

– Я сегодня впервые увидел, что из нас двоих не только мне может быть нужна поддержка, – тихо признался он, – глупо, правда? Это не должно быть таким уж открытием, ты ведь тоже человек.

Вероника улыбнулась.

– Ничего не глупо. Просто так уж вышло, что я с начала нашего знакомства была твоим врачом и наставником, к тому же, я старше. Многие… люди на подсознательном уровне считают, что у тех, кто выше и старше их, не может быть эмоциональных трудностей.

– Дети, – горько прошептал Тим, – так считают многие дети, ты ведь это хотела сказать?

Вероника задумчиво вздохнула.

– Ведь мне двадцать два, Вер, – Тим закусил губу, – а я действительно во многом, словно маленький ребёнок!

– Тим, в этом нет твоей вины, – мягко напомнила ему Вероника, – ты и так очень многого достиг за те месяцы, которые мы с тобой работаем.

– Но этого недостаточно!

– Да, недостаточно, – чуть прохладней и строже подтвердила девушка, – Тим, ты торопишься. Ты ведь не хуже меня знаешь, сколько времени может потребоваться на реабилитацию от серьёзных травм, и даже…

Тим закрыл глаза и поморщился.

– Извини. Наверное, я зря вообще завёл этот разговор.

– Вовсе нет, – снова мягким, убеждающим тоном проговорила Вероника, – это очень хорошо, что ты задаешься самыми разными вопросами, в том числе и такими. И мне, должна сказать, весьма приятно, что ты обо мне заботишься.

Тим слегка усмехнулся и прижался губами ко лбу девушки.

– Разве можно иначе? Я мужчина, в конце концов. Я должен поддерживать тебя не меньше, чем ты меня.

Вероника ласково взъерошила его волосы, а затем внезапно посерьезнела.

– Но, коли уж мы тут беседуем о жизни, мне, пожалуй, пора рассказать тебе кое-что.

– О чем?

– О моем методе твоего лечения, ну и о некоторых других вещах тоже. Только ты меня не перебивай, и выводы делай, только когда я закончу, хорошо?

– Хорошо, – кивнул Тим, слегка напрягаясь от серьезного тона Вероники, – и что за метод?

– Мы, – коротко ответила девушка, – моим методом были мы.

Тим замер, глядя на неё широко раскрытыми глазами.

– Не знаю, помнишь ли ты, каким ты был, когда мы только познакомились, но я помню очень хорошо. Абсолютно сломленный, выжатый, апатичный мальчик, у которого не было никаких стимулов к жизни, и ни единого человека, которого он бы любил. Последнее было особенно важно – человек не может существовать в одиночестве, без дорогих людей, а ты потерял всех, и тебе был необходим хоть кто-то.

– И ты решила, что этим кем-то станешь ты? – дрожащим голосом вопросил Тим.

– Я попросила меня не перебивать, – строго оборвала его Вероника.

Тим замолк и опустил взгляд.

– Да. Кроме меня, было некому, так как никому, кроме меня, ты был не нужен. И я не препятствовала возникновению у тебя чувств ко мне, потому что именно чувств ты чурался. Кстати, к миссии я тебя допустила по той же причине. С самого начала, когда мы только начинали строить свои теории, ты был там не нужен, ведь все происходящее снимали камеры. Но это было нужно тебе, и я разрешала, хотя это все и было сопряжено с немалым риском – ты мог не выдержать нагрузки. Однако большого выбора у меня не было – этот риск был твоим единственным шансом на спасение. То же самое и с лекарствами, которых не было, короче говоря, лечение твоё в основном было направлено на то, чтобы ты не отрешался от хоть каких-либо эмоций, потому что именно это делают здоровые адекватные люди, они испытывают все эмоции, какие вызывает в них жизнь.