– Еретик, что ли? – поднял бровь чиновник.

– Революционер, сэр. Из неудачливых. Неуверен, что о нашем движении даже кто-то услышал в итоге. Произошла пара убийств, списанных на несчастные случаи, и нас убрали.

Чиновник усмехнулся.

– Знаем мы таких революционеров… Мальчишки-мечтатели… Ну, я вижу, наказание тебе на пользу пошло – дегенератизма поубавилось.

Стражник молча опустил голову.

– Где прежде служил?

– В Страхе, сэр. Среди самоубийц.

– О, – протянул чиновник, – это уже интересно… А сюда чего перевели? Провинился чем? В Страхе же лучше работать, ведь там никакой суеты, так, дров регулярно подбавляешь под «котлы», и сидишь себе дальше…

– Никак нет, – по-прежнему спокойно отвечал стражник, – сам вызвался.

– А, – усмехнулся мужчина, – надеешься, что срок скостят? Ну, да ладно, впрочем. Я и так тут задержался. Значит, так, ты… Ты мне сообщишь, когда прибудет эта… Светлая. Скорее всего, как Светлая она выглядеть не будет, её попытаются замаскировать под кого-то из наших. Есть вероятность, что под беспамятную, все же эти суды – испытания и для них, а не только для нас. И нам нужно сделать все, чтобы она это испытание завалила!

– Да, сэр, – кратко отвечал стражник.

Чиновник удовлетворенно кивнул и ушёл.

Те, кто были в доме, быстро отошли от двери, так как стражники после ухода чиновника приблизились к ним и стали караулом.

Тодд и Терпин оба торжествующе улыбнулись, а затем поймали взглядами улыбки друг друга.

– Ты всерьёз полагаешь, что моя девочка прибудет за тобой? – фыркнул судья, – да она тебя не в лицо не знает, нужен ты ей больно!

– Ты… – зашипел Суини, – ты держал её взаперти всю жизнь…

– Последние полгода, – отрезал Терпин, – и вообще, в это лезть не рекомендую. Тебя там не было, а я любил Джоанну, как дочь.

О том, что сам он её лица уже толком не помнит – десятилетия в Страхе стёрли из памяти все родные и хоть сколько-нибудь близкие лица – он упоминать, конечно же, не стал.

– Да, до тех пор, пока не полюбил её не как дочь! – рявкнул Суини, – и, может быть, она пришла не только за мной, но и за своей любящей мамой, которую ты тоже у неё отнял!

Тоби, сидя у дальней стены, молча взирал на перепалку двух отцов, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться и не посоветовать им закатать губы. С улыбкой он следил за тем, как в спор вмешались Люси и Нелли, давя судью количеством… А толку в том споре?

– Тоби, – прошептала Мелани, аккуратно касаясь его плеча.

Мальчик тут же отвлёкся от разыгравшегося перед ним спектакля.

– Да, Мел?

Девушка обхватила себя руками и сжалась, глядя на остальных с испугом и отвращением.

– Не обращай на них внимания, – успокаивающе прошептал Тоби, поглаживая её по тоненькой ручке.

Мелани покачала головой.

– Мне не нравится этот человек, – пролепетала она, кивая на стоящего в стороне от перепалки Эрика, – он неправильный. Другой.

– Почему? – тихо поинтересовался мальчик.

– Он говорит, что не знает, что делает здесь, но посмотри на него! Разве он удивлён? – ещё тише отвечала ему девушка.

Тоби внимательно взглянул на Эрика.

– Смотри дальше! – продолжала она, – он говорил, что на нем несколько убийств, что он служил шаху и делал для него оружие, и что последние годы жизни прожил в Париже. Только вот…

– Ему лет двадцать можно дать, не больше, – хмурясь, подхватил мысль подросток.

– Именно, – кивнула Мелани, – я не помнила собственного имени, пока ты мне его не сказал, но правила Страха и Тени Страха я помню – нас никогда не лишают их, ибо смысла нет.

– И главное правило состоит в том, что меняться после смерти можно только по специальному разрешению. Это разрешено либо, – он многозначительно повёл глазами вверх, намекая на Любовь, – либо тем, кто заключает договора с «дьяволом». То есть, с каким-нибудь из верхних чинов Страха. Оу…

– Мне не нравится этот человек, – повторила Мелани, – совсем не нравится.

Тоби больше не стал ничего говорить, он просто молча обнял подругу, пытаясь хоть как-то защитить её. Больше сейчас сделать это было некому: у Мел была семья, был даже возлюбленный, но сейчас никого из них не было рядом, да и она сама, поди, даже не помнила об их существовании.

Возлюбленного Мелани Тоби помнил почти так же хорошо, как её саму: он был хорошим человеком, но…

Но тише! Кто знает, здесь могут слышать даже мысли… Мальчику случалось слышать о таком, а значит, думать не стоит. Молчание… Тайна доброй подруги, которую она сама теперь не помнила, должна была остаться при нем.

Суровые папаши тем временем продолжали спорить, и не замолкли до тех пор, пока дверь не распахнулась, и стражники строем не вошли внутрь.

– Ну что, пора начинать? – громовым голосом осведомился первый из них.

– Да, – глухо ответил Эм–325, запирая двери, – чем быстрее начнём, тем больше шансов, что эта самая Джоанна Хоуп не успеет сюда попасть… А после начала испытаний уже ни один Светлый не сможет…

Его прервал внезапный шум и ярко сверкнувший белый свет, лучом ударивший в пол. Спустя секунду световое шоу прекратилось, завершившись на неожиданной (или не очень) ноте: на пол с грохотом свалилась бедно одетая светловолосая девушка.

– Сглазил, – коротко констатировал второй стражник, глядя на замолкшего Эма-325.

Тот, кажется, был удивлён, хотя сказать точно было нельзя, ведь лицо его было полностью скрыто капюшоном и маской. Однако за девушкой он следил тем пристальней, чем лучше её видел – она пошевелилась и приподнялась.

– Джоанна! – тоненько вскрикнула Люси, бросаясь к ней и помогая ей подняться.

Суини и Терпин последовали за ней, чуть не сбивая друг друга с ног.

Девушка смотрела на собравшихся вокруг неё людей с ужасом, быстро вертя головой.

– Не бойся, дочка, – буквально проворковал судья, заставив цирюльника скривиться.

– Твоя дочка, ага, конечно! – перебил он, – Джоанна – наша дочь, и всегда ею будет!

Они оба подхватили девушку за руки, намереваясь ей помочь, когда она вырвалась с криком.

– Оставьте меня! – потребовала она, часто моргая огромными, широко раскрытыми глазами, – Вы кто вообще? Где я? – на последнем вопросе в её голосе начали пробиваться слёзы.

Девушка отшатнулась прочь, выставив руки перед собой.

– Не подходите! – одной рукой она откинула назад длинные светлые пряди, загораживавшие ей обзор, и продолжила, – Не трогайте меня!

Люси прижала руки к груди и попыталась приблизиться.

– Детка, не бойся, мы не желаем тебе зла… – начала она, попутно разглядывая девушку.

Она ведь не видела её вблизи взрослой. Не видела этого прелестного округлого личика, волнистых светлых волос, сверкающих сквозь пелену слез глаз…

Приблизилась к новоприбывшей и Нелли, разглядывая незнакомую симпатичную барышню, которой она когда-то порывалась стать новой матерью… Ради мистера Ти, в основном, но все же…

А затем сквозь толпу собравшихся с внезапной решительностью прорвалась Мелани.

– Да оставьте вы её в покое! – велела она, негромко, но твёрдо.

Она подошла совсем близко к перепуганной девчушке и протянула ей руку.

– Здравствуй, – спокойно произнесла она, – я Мелани. Во всяком случае, так сказал мой друг, – она кивнула на Тоби, тоже не сводившего с новенькой глаз, – я тоже не помню ничего о себе. Но ты не волнуйся, мы во всем разберёмся. Здесь памяти не лишаются навеки, уж это мне хорошо известно. Так ты, стало быть, Джоанна?

– Не знаю, – пожала плечами девушка, слегка успокаиваясь и принимая протянутую руку, – я не помню. А они кто?

Мелани улыбнулась, сжимая руку гостьи в своей.

– Насколько я понимаю, твои родители. Кто-то родной, кто-то приемный, и вот они теперь, оказавшись рядом, не могут тебя поделить. Ну да подождут с делёжкой, тебе пока стоит отдохнуть. Я прекрасно знаю, как это дезориентирует, когда у тебя внезапно отбирают все личные воспоминания. Пойдём к нам с Тоби, – она обернулась на мальчика, – ты ведь не против?